Самовольное с точки зрения Европы завершение войны привело к изоляции России и угрозе войны против коалиции держав. Как выразился тот же Игнатьев, «нам Европа предоставляла лишь право бить турок, лить русскую кровь и тратить русские деньги, но никак не извлекать пользу ни для себя, ни для единоверцев наших по собственному усмотрению». Россия стала выводить войска с территории Турции, часть из них отправилась на границу с Австро-Венгрией, усиливались гарнизоны портов.

В результате сложных переговоров было достигнуто решение о созыве в Берлине конгресса, где О. фон Бисмарк обещал выступить «честным маклером»[142]. 13 (1) июня 1878 г. конгресс открылся. Россию представлял Горчаков, к тому моменту находившийся в весьма пожилом возрасте. В работе конгресса он участвовал мало, постоянно недомогал, по рассеянности допускал оплошности. Так, однажды развернул перед британцами карту, составленную в Генеральном штабе, с обозначением возможных территориальных уступок в Закавказье. Но вполне соответствовали ему и собеседники. Дизраэли не учился в университете, потому плохо знал международный язык того времени – французский, и, стремясь избежать позора империи, британские дипломаты уговорили его выступить на родном языке. Имелись у него и другие пробелы в образовании. Когда Дизраэли стал обсуждать с Горчаковым русско-турецкое разграничение в Закавказье, то министр иностранных дел Р. Солсбери воскликнул: «Но лорд Биконсфилд не может вести переговоры, он в жизни своей не видел карты Малой Азии». Бисмарк при высоком росте и массивной комплекции обладал тонким голосом. Вдобавок он боялся зубных врачей, не прибегал к их помощи, к старости сохранил лишь остатки зубов и в разговоре отчаянно шепелявил[143].

13 (1) июля 1878 г. уполномоченные семи держав подписали на конгрессе Берлинский трактат, который провозгласил независимость и территориальное расширение трех княжеств – Румынского, Сербского и Черногорского[144]. Болгария же была значительно урезана по сравнению с намеченными в Сан-Стефано границами[145]. Вдобавок страну разделили по линии Балканского хребта. Лишь северная ее часть, к которой, в немалой степени усилиями Горчакова, присоединили районы Варны и Софии в Забалканье, превратилась в автономное княжество с широкими правами; южная часть под названием Восточная Румелия[146] обрела лишь местное самоуправление во главе с губернатором-христианином. Боснию и Герцеговину передали под австро-венгерскую оккупацию, которая в 1908 г. превратится в аннексию. Южная Бессарабия возвращалась России. Поскольку она входила в состав Румынии, последнюю наградили Северной Добруджей. На Кавказе к России отошли Карс, Ардаган и порт Батум.

На протяжении всего Восточного кризиса в России активно следили за событиями на Балканах, публиковались многочисленные статьи, все обсуждали ее значение и будущие результаты. В то же время, как отмечает современный исследователь, «события на Балканском полуострове настолько потрясли русское общество, что интерес к балканским делам даже приобрел характер модного увлечения, при этом само отношение к войне, понимание ее целей, значения, влияния на внутреннее состояние страны и т. п. могло быть достаточно противоречивым»[147]. В то же время холодный чиновничий Петербург остался в стороне от проявлений славянских чувств, их центром стала Москва. При этом война не воспринималась как противостояние лишь с турками. В народе ходили слухи, общий смысл которых заключался в следующем: «Вся загвоздка в англичанке». И даже причина затянувшейся осады Плевны виделась в ее кознях: «Толкуют мужики, что от англичанки к Плевне подземная дорога железная сделана, что она по этой дороге ему в Плевну войско и харч представляла», – записал современник[148]. В итоге результаты переговоров оценили резко негативно, не стараясь понять реальное положение дел. Родоначальником традиции такого отношения стал И. С. Аксаков, 4 июля (22 июня) в Московском славянском благотворительном обществе произнесший речь, где заявил, что на Россию надели «шутовскую с гремушками шапку», и обвинил дипломатов в «колобродстве» и «грандиозном раболепии»[149].

Еще в начале Восточного кризиса, летом 1875 г., когда стала вероятной новая русско-турецкая война, в Петербурге приняли решение использовать опыт Крымской войны, магистральная идея которого состояла в разделении военного и гражданского управления. Именно в духе такой политики в ноябре 1876 г. было создано управление гражданской частью при главнокомандующем во главе с князем В. А. Черкасским[150]. До весны 1876 г., когда все еще теплилась надежда на дипломатическое разрешение кризиса, управление изучало существующую территориально-административную систему османов на востоке Балкан и общественно-политическую жизнь болгар. Для этой цели сформировали специальную комиссию под руководством Л. Н. Соболева, в которую включили русских военных и дипломатов, знакомых с тонкостями Восточного вопроса. Ценную помощь им оказывал и ряд болгар, например, Марин Дринов[151] из Харьковского университета, банкир и предприниматель Евлоги Георгиев, бывший русский вице-консул в Пловдиве Найден Геров[152]. Собранные сведения опубликовали в пяти выпусках «Материалов для изучения Болгарии», вышедших в Бухаресте в апреле 1876 г. Анализируя сведения, Черкасский пришел к выводу о необходимости воссоздания болгарской государственности снизу вверх, т. е. от общин к центральным властям, введения широкого избирательного начала в администрации, что болгары хорошо знали и использовали в управлении своими школами, церквами и общинами. Во главе больших административных единиц должны были встать русские офицеры, а их помощниками стали бы назначенные болгары. В приложение к плану составили список из 60 русских офицеров и список «благонадежных» болгар, которых можно задействовать.

С объявлением войны началась реализация этого плана. 4 июля в первом освобожденном болгарском городе, Свиштове, создали «гражданское управление». Губернатором назначили Герова, а его заместителем – Марко Балабанова[153]. На протяжении войны оформились шесть губерний в Северной и две – в Южной Болгарии, 56 округов и множество околий[154], общины же сохранились. Успешным опытом оказалось восстановление советов старейшин в селах. Задачей местной администрации стало поддержание порядка в стране и снабжение русской армии. Сначала управление князя Черкасского обосновалось в Свиштове, а в конце года переехало в средневековую столицу Тырново. Там стали издавать «Временные правила», должные заменить анахроничное османское законодательство.

Сан-Стефанский договор положил конец деятельности канцелярии, он предусматривал создание Временного русского управления, которое бы заняло место оккупационных властей[155]. Оно должно было заложить основы государственности Болгарского княжества за два года. В день подписания договора князь Черкасский скончался, и управление принял его заместитель генерал Д. Г. Анучин[156]. Он сохранил систему управления, созданную Черкасским, переместил центральную власть в Пловдив, самый большой город Болгарии, который планировали сделать столицей княжества. Туда 20 мая прибыл и новоназначенный императором комиссар князь А. М. Дондуков-Корсаков[157], принявший управление согласно договору. Тайные переговоры России с Австро-Венгрией и Великобританией и подготовка Берлинского конгресса постепенно приводили к замедлению темпа нововведений и известному застою в деятельности Временного русского управления.