<p>

Хриплый голос Выграновского сводит с ума. Преследует всюду, звучит в ушах, шепчет, зовёт, кричит. От голоса этого парня ей не избавиться. А ему не перечеркнуть присутствие в его жизни маленькой взбалмошной девчонки, из-за которой всё кувырком и наперекосяк. Они словно два спящих вулкана, находящихся вблизи друг к другу. Малейшая деталь способна вызвать извержение лавы, заставить действовать цепную реакцию — взрывается один, а следом и второй. </p>

<p align="center" style="box-sizing: border-box; max-height: 1e+06px; margin: 0px; color: rgb(0, 0, 0); font-family: Verdana, "Open Sans", sans-serif; font-size: 16px; background-color: rgb(246, 236, 218);">

***</p>

<p>

— Ты же знаешь, что не сможешь без меня! — тишину подъезда разрывает громкий крик парня. Наверняка, все соседи уже перебужены, и опять вызывают полицию. Так каждый раз, и ничем не удивишь эту парочку. — Приползёшь обратно, как и все предыдущие ссоры. Убегаешь от себя? Или хочешь вычеркнуть меня из своей жизни? Так знай, дорогая, нихуя у тебя не выйдет!

— Мы это ещё посмотрим, Выграновский! — останавливаясь на пролёт ниже, чем находится парень, отвечает Юлия. Тон её голоса ничуть не ниже, чем у Скруджи, поэтому также эхом разносится по тёмному подъезду. Полоска света падает лишь из распахнутой двери их квартиры, которая раскурочена во время ссоры. — На этом свете нет незаменимых, а ты, придурок, не такой хороший, чтобы я ревела где-нибудь в подушку!

— Тогда скатертью дорожка, — выкрикивает Эд, а потом, шумно топая по ступеням, возвращается к их квартире и хлопает дверью. — Сучка! Дёрнул чёрт связаться с этой стервой.

      Останавливаясь перед зеркалом, занимающим всё расстояние от потолка до пола, Выграновский проводит пальцами по паутинке трещин, оставшихся от удара пультом. Отношения с этой девчонкой сводят его с ума. Каждая ссора — словно свинцом в висок. Вроде бы и навсегда, а вроде и повторяется вновь и вновь. Маленькая заноза в его жизни. Маленькая стерва, оставляющая после себя такую пустоту, что выть хочется от блядской боли. Маленькая проблема последних месяцев его жизни, носящее имя, с греческого переводящееся как «пушистая».

      Усмехаясь, Эд смотрит на своё отражение, которое искорежено трещинами.

— Нихуя ты, Юля, не пушистая, — произносит он, а потом идёт на кухню, в которой пол усеян осколками битой посуды.

      Убирать квартиру, честно говоря, ему лень. Переступая через осколки, поднимает с пола сотовый, который, каким-то чудом, уцелел, и нажимает на боковую кнопку смартфона, заставляя экран засветиться и показать время. 03:17. Выграновский обводит взглядом кухню, цепляясь глазами за смятый клочок бумаги — страницу, вырванную из журнала.

      Собственно, из-за этого и началась сегодняшняя ссора. Юля увидела в журнале какую-то статью, написанную об Эде и Кристине, и в шутку спросила, не изменяет ли Выграновский с Си. Скруджи, конечно, мудак, но опускаться до измен и предательства, находясь в отношениях, не станет.

      Отвернувшись, парень берёт с тумбы бутылку виски и делает небольшой глоток, морщась от горьковатого послевкусия. Их с Юлей знакомство тоже началось с виски — бармен, по невнимательности, отдал заказ Эда девушке. Прояснив всю ситуацию, Выграновский предложил посидеть вместе, познакомиться… И уже успел сотню раз проклясть себя за эту идею.

      Отношения завязались слишком быстро, напоминают сейчас какое-то идиотское теле-шоу, в котором главная цель — постараться не растерять все нервные клетки. Им сложно понимать настроение друг друга, оба слишком скрытные, но хватает и малейшей искры, чтобы они вспыхивали ярким пламенем из эмоций. И они слепнут от этих эмоций, что настолько яркие, ослепляющие здравый смысл. На фоне серости эти ссоры — яркие кадры в чёрно-белой плёнке.

      Кажется, Амур стрелял в них не стрелами, а нарушил систему и спустил каждому в сердце по целой обойме. Иначе от чего в сердцах такие раны, которые заполняются кровью от каждой ссоры? Кровоточащие рубцы стали привычным украшением их душ. Порванных в клочья, напоминающих лоскутья, душ, молящих о пощаде, но так тщательно затыкаемых. И особенно громко души молят о пощаде в те моменты, когда они в нескольких шагах от разлуки.

      Кажется, здравый смысл подсказывает, что друг без друга будет ещё хуже и больнее, поэтому распрощаться навсегда сил не хватает. Мучаются, ругаются, хлопают дверьми, но неизменно возвращаются.

      Вокруг Юли вертится очень много парней, которые заискивают, пытаются стать ближе, чем позволяет девушка. И Эда безумно бесят эти сопляки, которым хочется повыкручивать не только руки, которые они распускают. Иногда слишком трудно сдерживать себя, видя, как очередной мальчишка вертится около его Юли. Не раз кулаки разбивали смазливые мордашки очередного выскочки, который потом щеголял сломанным носом.

      Входная дверь хлопает даже раньше, чем рассчитывал Выграновский. Усмехаясь, он отставляет в сторону бутылку, облизывая пухлые губы, и выходит в коридор. Так и знал, что она вернётся. Всегда возвращалась, вернулась и в сей раз.

— Ну, что, нагулялась? — в голосе сквозит насмешка, приправленная злобой, но от него не укрывается, что кожа Юли покрыта мурашками. Ещё бы, убежала ведь в коротком чёрном платье, которое так и не сняла по приезду из клуба. — Может погуляешь ещё? Или мне самому пойти куда-нибудь? Например, к Кристине… Наверняка она уже ждёт меня. Такая хрупкая, в холодной постели, одна…

— Заткнись, козлина, — бросает девушка, заправляя за ухо прядь тёмных волос. Карие, почти чёрные, глаза смотрят на Выграновского с ненавистью. Она даже на каблуках достаёт ему лишь до плеча. Маленькая. Но смертельная, как самый сильный яд. Эд знает, насколько острыми могут быть её ноготочки, и как горят щёки после её пощёчин. — Если так хочешь свалить к своей дуре, то вали прямо сейчас! Она там, заждалась, наверное, бедненькая. Только потом ко мне приходить не смей, слышишь? Прогоню, и даже сожаления не почувствую.

— Врёшь, — произносит парень, подступив так близко к Юле, что той пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. В глазах у Выграновского огонь, сжигающий в прах её сердце, душу и злость. Когда он касается пальцами её подбородка, девушка дёргает головой и упрямо поджимает губы, но Скруджи удаётся заставить её смотреть ему в глаза. — Ты врёшь, Юля. Спорим, уже сейчас ты настолько возбуждена, что готова трахнуть меня прямо здесь?

— Обломись, придурок, — сглатывая ком в горле, отвечает Юля, хотя понимает, что Выграновский прав. Он для неё как наркотик, новая доза требуется всё чаще и чаще. — Ничего подобного не чувствую, понял?