Хотя в ее воспоминаниях мальчик был маленьким, сейчас он уже почти взрослый мужчина. Флора попыталась представить, как он выглядит сейчас, и на ум пришел Генри. Несомненно, это потому, что он часто приходит в клуб ее послушать. Слегка рассердившись на себя за такие мысли, она переключилась на повседневные заботы: домашние хлопоты и кучу дел, с которыми надо разобраться до вечернего выхода на работу.

Флора вымылась и оделась, а на пути к двери бросила последний взгляд на огненный шар, ранее бывший самым крупным летательным аппаратом в мире, но тут же приказала себе выбросить его из головы. Да, трагедия, но всей стране сейчас нелегко. И самой Флоре вряд ли суждено погибнуть в подобной катастрофе. Незачем тратить нервы на беспокойство по этому поводу.

Четверг, 6 мая 1937 года

«Яблоко. Яблоко, которое подтачивает червь». Так думала о себе кузина Итана Хелен Стронг. Что-то с ней не так, какая-то червоточинка внутри. Она задавалась вопросом, как так вышло, что все остальные выросли чистыми и правильными? Как они посмели? Это подспудное возмущение и подталкивало ее грубить окружающим. Ей не хотелось так себя вести, но иначе она не могла.

А в последние пару недель дела шли из рук вон плохо. Хелен не жалела об инциденте на балу дебютанток. Джарвис Бик заслужил удар коленом в пах после того, как сказал Хелен, что никто на ней не женится, ведь он видел, как она целует Майру Томпкинс в закутке гардероба. К тому же паршивец застал их, когда Хелен только начала получать удовольствие. (У Майры был чудесный ротик, словно спелая вишенка).

Хелен, вообще-то, и не хотелось выходить замуж, но как он посмел такое заявить? Теперь по его вине ее отправляют на запад, чтобы она там болталась, как конфета на ниточке, перед глупым кузеном Итаном. Короче, по множеству причин Хелен хотелось напиться вусмерть и опоздать на поезд. Она до последнего подождет в Зале для поцелуев под отелем Билтмор[9] в здании Центрального вокзала, и будь что будет.

— Я лучше умру, чем туда поеду, — пробормотала она и подняла глаза. Перед ней стояла ее точная копия, одетая в такой же дорожный костюм в горошек. Незнакомка улыбалась, довольная встречей. Хелен отхлебнула виски из припрятанной в книге фляжки и зажмурилась, желая прогнать видение.

Ее двойник не исчез, как старая добрая галлюцинация. Девушка села рядом, сняла перчатки и взяла Хелен за руку. Из Хелен в незнакомку заструилось что-то непонятное, но тяжелое и ужасное, отчего та была рада избавиться.

— Иди за мной, — шепнула Другая Хелен.

Хелен с удовольствием последовала за ней, ощущая неземное блаженство. И что ее раньше волновало? Она не помнила. Они прошли под высоким бирюзовым потолком вокзала с его странной перевернутой вселенной[10]. Одинокий шарик, наполненный гелием, приклеился к звездам. Девушки вышли на перрон, и бетон под ногами задрожал от лязга прибывающего поезда. Паровоз поднял прохладный ветерок, который взъерошил волосы девушек и шаловливо приподнял подолы их юбок. Хелен приложила руку ко лбу и сделала неуверенный шаг. Другая Хелен обняла ее за талию.

— Это… — промямлила Хелен. — Я не… что?

В голове все перепуталось.

Они стояли на краю платформы. Девушка повернулась, чтобы посмотреть Хелен в глаза. Было очень странно видеть свою точную копию, но также это было чудесно, как будто наконец встретился человек, способный ее понять. Хелен протянула руку, чтобы коснуться двойника. Они еще несколько секунд постояли, держась за руки. Колени Хелен подогнулись, а глаза незнакомки побелели, но она не отвела взгляда. Хелен почувствовала, что жизнь ее покидает, и увидела, как образы из ее прошлого проплывают в глазах напротив.

А потом она осталась стоять на платформе, ничего не понимая, а незнакомка, смутно ей кого-то напоминающая, села в поезд.

Девушка — как ее зовут? — не могла вспомнить, как оказалась на вокзале и куда собиралась отправиться. Она не помнила ничего ни о своих планах на будущее, ни о печалях прошлого. Не помнила даже как выглядит.

Люди помогли ей, положили в палату с белыми стенами и зарешеченными окнами в тихой больнице. Они шептались, что такую хорошо одетую девушку наверняка станет разыскивать семья. Но за ней долго никто не приходил. Родные явились, только когда стало слишком поздно.

Вторник, 11 мая 1937 года

Когда пять дней спустя поезд с лязгом и шипением пара въехал на вокзал Кинг-стрит, Смерть не находила себе места. Она могла бы перенестись из Нью-Йорка в Сиэтл мгновенно, но не хотела встречаться с Любовью, будучи полной душ с «Гинденбурга» и воспоминаний Хелен. Она поехала на запад на поезде, как обычный человек, и всю дорогу попивала чай и ела черствые бутерброды, разглядывая толпу душ в облачении тел из плоти и крови. Смерть притворялась, что они не манят ее к себе, и заговаривала с людьми, только когда к ней обращались.

Ее самообладание пошатнуло и то, что вокзал Сиэтла был выстроен по образцу венецианской кампанилы, и это напомнило ей, что игра закончится там же, где началась. Вдобавок вокзал находился всего в нескольких кварталах от «Домино» и недалеко от особняка Торнов, где ей предстояло жить, и небольшого зеленого домика, куда она наведалась семнадцать лет назад. Все элементы их Игры собрались в горлышке песочных часов, и уже совсем скоро последние песчинки пересыплются в их нижнюю часть.

Смерть медленно сошла с поезда. Генри и Итан ждали на платформе, готовые приветствовать ее в своем доме.

— Кис-кис, — поманила их Смерть.

Итан обнял ее за плечи и неловко клюнул в щеку.

— А ты не очень-то рад меня видеть, кузен, — заметила она.

Огромный паровоз за спиной выпустил клуб пара, обжегшего их руки и лица.

— Я всегда рад видеть тебя, Хелен, — усмехнулся Итан. — Даже когда ты пинаешься, обзываешься, подсовываешь ночью пауков в постель. Общаться с тобой одно удовольствие. Поверить не могу, что в последний раз ты приезжала так давно.

— Тогда мы были детьми, — напомнила Смерть. Нынешнее имя многое для нее значило, и Любовь так и не простил ей ту тысячу кораблей. Откуда ей было знать, что война продлится десять лет и в ней погибнет полубог? — Сейчас мы выросли.

— У тебя так много багажа, — заметил Итан. — Надолго приехала?

— Как получится, — ответила Смерть. Посмотрела на Генри и послала ему обольстительную улыбку. — А кто твой друг?

Смерть радовалась, пожирая Генри глазами. В отличие от Итана он не был красив, как кинозвезда, но было что-то притягательное в щербинке между его передними зубами и непокорных вьющихся волосах. Ей нравились его скулы, квадратный подбородок и овал лица.

Она не спеша достала из сумочки пудреницу. Раскрыла ее и придирчиво рассмотрела свое отражение под разными углами. Нынешний облик стал уже привычным и полюбился. Смерть припудрила нос, нанесла на губы красную помаду, а потом взяла Генри под руку и собралась с духом. Она почти дома.

***

Из-за кризиса у Торнов из слуг остались только горничная и кухарка, поэтому Генри и Итан сами подняли багаж наверх в комнаты Хелен. Когда они закончили, Хелен и миссис Торн ждали их у подножия лестницы. Миссис Торн держала корзину со срезанными тюльпанами.

— Они божественны, — похвалила цветы Хелен. — Свежие-свежие. Как будто еще не поняли, что их срезали. — Она лукаво улыбнулась Генри. — Я мигом переоденусь.

— Итан, дорогой, — сказала миссис Торн, протягивая сыну корзину. — Подержи, пожалуйста, цветы, пока я составляю букеты. Хелен переодевается в костюм для игры в теннис. Сказала, что с удовольствием сыграет. Я подумала, что Генри…

Хелен поднималась по лестнице, а Итан сцепил руки за спиной в замок, как солдат, стоящий по стойке «вольно». Он не собирался выполнять просьбу матери.