Веселье в ресторане было в полном разгаре. В соседнем зале праздновали чью-то свадьбу. И, судя по всему, праздновали уже давно и со знанием дела. Во всяком случае, время от времени оттуда долетали восторженный женский визг и подбадривающие вопли, сопровождаемые хлопаньем пробок от шампанского.

Мариша с легкой завистью прислушивалась к шуму в соседнем зале. С легкой, потому что по личному опыту знала, что новобрачная сейчас мучается в неудобном жестком платье, а в спину ей колет какая-нибудь непослушная булавка. Молодой надирается или уже надрался до поросячьего визга. И постоянно лезет к бедняжке невесте целоваться, обдавая ту стойким запахом перегара. А невесте и без его ласк приходится несладко.

Нужно ведь изображать перед гостями бесконечное счастье. А легко ли это, когда, с одной стороны, тамада сыплет кретинскими шуточками, над которыми сам же и смеется. А с другой стороны, лезут малознакомые рожи с поздравлениями, насквозь фальшивыми уверениями, что на такой свадьбе им еще бывать не приходилось. Да еще с этой пьяной харей – ее драгоценным мужем изволь целоваться, едва гостям почудится, что салат горчит.

И самое главное, томят, гложут нехорошие предчувствия, стоит посмотреть на совершенно пьяного супруга, который уже обнимает какую-то свою троюродную сестру. Во всяком случае, так он ее представил гостям и вообще всем окружающим. А формы у той сестрицы дай боже всякой!

Мариша уже успела вдоволь наглядеться на эту девицу в облегающем красном платье. И даже прикинула про себя, что на месте невесты она бы гнала таких сестриц в три шеи от порога своего семейного очага. Эти мысли заставили Маришу вернуться в мыслях к своему собственному мужу, которого она оставила в далекой Австрии.

Последнее время любящий муженек, собственный дом с садом и пара восточноевропейских овчарок уже не так радовали Маришу, как, скажем, год назад. Она все чаще и чаще ловила себя на том, что от скуки в этой Австрии она просто готова на стену лезть. Супруг работал целыми днями, дом убирала работящая и до ужаса правильная женщина, и даже собаки были заняты по большей части друг другом. А про Маришу вспоминали, только когда приходило время обедать.

Поэтому хотя Мариша по-прежнему и любила своего мужа, но все чаще и чаще чувствовала, что если она не слетает домой и немного не проветрится, то просто лопнет от распиравшей ее энергии, которую в Вене ей просто некуда было девать.

И вот Мариша вернулась домой. Произошло это как раз в день ее рождения. Не теряя даром времени, Мариша собрала всех своих друзей, родственников и просто знакомых. Словом, всех, кого удалось найти в этот августовский денек, в который n-ное количество лет назад Мариша появилась на свет. И затащила всю компанию в ресторан, чтобы отпраздновать это радостное событие.

Ресторан назывался «Колхида», но это вовсе не значило, что тут во всем царил греческий стиль. Это был образцовый ресторан, сооруженный из стекла, металла и камня. О Древней Греции тут напоминали лишь костюмы официанток, этакий намек на античность, и названия блюд в меню. В ресторане было два зала, в каждом из которых шел свой банкет. В малом зале расположились Маришины гости, а в соседнем, как уже сказано, играли свадьбу.

– Чего скучаешь? – раздался у нее над ухом знакомый голос.

Мариша очнулась, оторвала взгляд от пьяного жениха, повисшего на своей троюродной в красном платье, и увидела прямо перед собой две радостно улыбающиеся физиономии – Дашкину и Юлькину.

– На своем собственном дне рождения скучать запрещается, – заявила Юлька. – А то ты сидишь, словно на похоронах. И нам делается грустно. Так что с тебя штраф.

И она налила Марише в бокал красного вина, привезенного сегодня утром из Молдавии. К сожалению, бутылка опустела прежде, чем бокал наполнился, поэтому Юлька, недолго думая, разбавила красное вино белым, бутылка которого стояла неподалеку на столе. Жидкость в Маришином бокале немедленно приобрела красивый розоватый с какими-то подозрительными радужными переливами на поверхности цвет.

– Штраф! – повторила Юлька, протягивая Марише полный до краев бокал.

– Тут же больше стакана, я захмелею, – попыталась отказаться Мариша, но Юлька и слушать ничего не хотела.

Сама Юлька обладала завидной способностью воспринимать внушительные порции алкоголя без особого ущерба для своего организма. По крайней мере, когда все остальные уже валялись под столом, Юлька еще только начинала с удивлением отмечать, что стены вокруг нее как-то странно покачиваются и пол под ногами внезапно потерял местами прочность.

– Пей! – безжалостно сказала Юлька. – А то рожа у тебя совсем кислая.

Мариша попыталась возразить, что после коктейля из двух сухих вин вряд ли физиономия у нее станет краше, но Юлька не дала втянуть себя в дискуссию. Мариша приняла в руки бокал и послушно сделала несколько глотков. Пьянящая жидкость быстро разлилась по жилам, и Мариша с удивлением обнаружила, что вся ее грусть куда-то испарилась. Тянет петь, плясать и вообще веселиться.

– Вот, совсем другое дело! – одобрительно закивала Юлька. – Пойдем споем. Я уже договорилась с музыкантами. Они нам подыграют.

В течение следующих сорока пяти минут Мариша старательно веселилась в компании своих гостей. За это время было выпито еще несколько бокалов вина, и внезапно Мариша почувствовала настоятельное желание пойти и немного освежиться. Она проскользнула в дамскую комнату и нырнула в первую попавшуюся кабинку. Там было очень тихо и уютно. И Мариша решила посидеть тут подольше.

– Этого просто не может быть! Ты лжешь! – внезапно раздался у нее над ухом визгливый женский голос.

Задремавшая было Мариша встрепенулась.

– Я тебя уверяю, у нее дома я видела точно такой же, – сказал голос, принадлежавший второй собеседнице, видимо, продолжавщей разговор. – И знаешь, что он с ним делал? Чем занимался?

– Чем, чем он с ним занимался? – с жадностью спросил первый голос. – Говори!

Мариша тоже внезапно ощутила в себе прилив любопытства. Но шестым чувством она понимала, что сейчас услышит какую-то непристойную историю. А в день своего рождения ей не слишком хотелось слушать про чужие гадости. Поэтому Мариша приняла решение вылезти из укрытия. Но прежде чем она собралась для этого с силами, вторая собеседница заговорила. И Маришу словно парализовало.

– Он запихивал его в свой ботинок, – сказала вторая женщина.

И в туалете повисло молчание, прерываемое лишь журчанием воды в раковине.

– Он запихивал его в свой ботинок? – тихим голосом спросила первая женщина.

При этом Мариша явственно услышала в ее голосе, если не ужас, то уж самое настоящее недоумение, это точно.

– Но зачем ему это понадобилось? – спросила та же женщина.

Марише это тоже хотелось бы знать. И еще она была бы не против узнать, что именно неизвестный ей персонаж запихивал в своей ботинок. И почему это привело в такое удивление двух его знакомых.

– Я и сама ничего не понимаю, – сказала вторая. – Может быть, ты догадаешься?

– Нет, – вздохнула та. – Хотя… Постой, кажется, у меня мелькнула догадка.

Мариша навострила уши. Ей уже стало до ужаса интересно, чем у них там все кончится, но внезапно в туалет ввалилась толпа гостей со свадьбы. И Мариша поняла, что две собеседницы, разговор которых она только что подслушала, были гостьями на свадьбе. И сейчас рядом с ними оказались новобрачная и мерзкая роскошная девица в красном платье. Мариша только плечами пожала, не одобряя выбор новобрачной. Могла бы в качестве задушевной подружки выбрать кого-нибудь менее сексапильного.

И Мариша осталась в своей кабинке. Постепенно народ из туалета рассосался. И она в наступившей тишине услышала в соседней кабинке сдавленные рыдания. Раньше их слышно не было. Немного поразмыслив, Мариша встала ногами на стульчак и заглянула в кабинку, из которой слышались рыдания. Свесив голову, она увидела подружку невесты и одновременно троюродную сестру жениха. Словом, ту самую девицу в красном облегающем платье.