— И это привело к войне, — заключила я, пока мы прыгали через заполненные дренажные канавы, пересекающие склон. Мне всегда казалось, что в идею о том, вся национальная энергосистема держалась на ресурсах, импортируемых издалека, трудно поверить. Проблема была не только в нехватке угля, но и в безудержной зависимости отдалённых городов от роскоши и комфорта. Проблема создавалась… и росла… только пока торговля с зебрами могла удовлетворять спрос. А затем всё рухнуло…

— Для нас война началась задолго до полосатых — она сплюнула в сторону. — Шанса на победу у нас не было, но мы сражались. Были шилом в заднице у этих энергокомпаний… Взрывали дороги. Тырили оборудование. Когда образовались Министерства, некоторые из нас отправились на работу в Хуфф. Это лучше, чем получать «благотворительность» из Кантерлота, которой хватало лишь на то, чтоб мы не с голодухи не сдохли — она закатила глаза. — Ясное дело, с полосатыми во время войны дела обстояли не лучше. Они готовы были пообещать нам что угодно за нашу помощь. Некоторые из наших повелись… проклятые дураки. Но то, что полосатые нас убивали, ни чем не отличалось от того, что делали пони. И день, когда упали бомбы, был лучшим чёртовым днём для всего Высокогорья.

Мне не хотелось спорить о цене. В самом деле, я всегда думала о войне, как о конфликте между зебрами и Эквестрией. Я никогда не представляла себе, что другие стороны могут бороться за землю в эпицентре боевых действий.

— И как же вы потом выживали?

— Да точно также, как и до войны. Конечно, в высокогорье всё немного иначе. У нас были целые озёра чёрной воды, скопившейся в запруженных долинах, а большая часть оставшейся была жёлтой от серы и свинца. Хребты стали плоскими, на обгрызенных камнях ничего не росло. Мы жили в оставшихся лачугах и сохранили их для себя. Хватит с нас быть частью Эквестрии, — сказала она решительно.

Мы спускались по склону и я взглянула на неё.

— Так зачем же тебе в Хуфф? — вопрос заставил её скривиться.

— Братца проведать. Он одно время был Потрошителем, но я думаю он уже мёртв, — сказала она как ни в чём не бывало.

— С чего ты взяла?

— С того, что ты носишь его пушку, — ответила она, показав на винтовку у меня за спиной. — Дозер любил это ружьё… конечно, он любил всё, что делает бум. Мы порой сидели на обрыве, и он швырял динамит в адских гончих, когда они выбирались из шахт. Злобные твари, — сказала она со вздохом. — Так что я разумею, раз она у тебя, видать ты его прикончила, или кто-нибудь ещё. — Странно, но в её глазах не было никакого гнева. Только грусть, будто она ожидала, что он придёт на встречу.

— Деус. Он был Потрошителем, охотившемся за мной. Таурус погиб, защищая меня и ещё двух единорожек, которые были с ним, — сказала я, умолчав тот факт, что он тоже охотился за моей головой и ПипБаком. — Он взорвался, то есть… я имею ввиду Деуса.

— Чёрт. Было бы неплохо притащить его башку обратно к Мамаше. Ну да ладно… Дозер всегда нарывался на неприятности. Адские гончие или что-нибудь ещё — она покачала головой. — Паршиво иметь дела с кем-нибудь кроме родственников. Родственникам можно доверять. А кому-нибудь ещё, нельзя.

— Некоторым пони ты можешь доверять, — возразила я, — и ты не должна делать всё в одиночку.

— Разве? — она удивлённо изогнула брови. — А чё ж тогда ты здесь одна?

Это меня осадило.

— Ты не понимаешь. Мои друзья… им нужна передышка. А я… — я нагнала её. — Я просто не могу. Не могу вот так взять и остановиться. Я должна продолжать двигаться.

— И ты, значит, сама рванула по своим делам. Я не осуждаю. Так все мы, Горцы, стараемся делать, — ответила Блюбель.

Но… я хотела добавить… обычно одна я не так хорошо справляюсь…

Между тем мы приближались… к чему-то. На первый взгляд, мне показалось, что это своего рода база… но она выглядела как-то неправильно. Большой прямоугольный периметр был ограждён ржавым двустенным забором, по верху которого шла колючая проволока. Через каждую сотню метров на нём возвышались башенки с автоматическими турелями. К счастью, похоже ни одна из них не двигалась. Внутри прямоугольника, рядом с въездными воротами, располагалось приземистое здание из бетонных блоков, остальные конструкции внутри были ржавыми зданиями, похожими на гигантские металлические бочки, уложенные набок и наполовину врытые в землю.

На бетонной плите, стоящей перед воротами, значилось: «Концентрационный Лагерь Жёлтой Реки».

Но для меня интереснее было то, что сражение, разворачивающееся здесь, не имело со мной абсолютно ничего общего. С западной стороны лагеря полдюжины Анклавовцев в чёрной силовой броне поливали из лучевого и дезинтегрирующего оружия десяток зебр, укрывшихся за забором на восточной стороне. Блюбель просто уселась, склонив голову.

— Ну, поссы мне на ногу и скажи, что это дождик. Такого я ещё не видела.

— Я видала и похуже. Здесь хотя бы мантикор нет, — отозвалась я, мысленно вернувшись к сражению у пожарной станции. Я подняла винтовку Тауруса, чтобы лучше рассмотреть это зрелище. Среди зебр были снайперы, двигавшиеся словно призраки между обрушившимися металлическими арками, но пегасы превосходили их по огневой мощи. Не было похоже, что в ближайшее время одна из сторон получит преимущество. Я перевела взгляд на большое здание из бетонных блоков. Возле его входной двери лежал труп пегаса, а чуть дальше, ещё три кучки пепла, светящихся розовым. Возле убитого пони я заметила что-то большое и чёрное: металлический кейс с надписью «Внимание: Крайне Взрывоопасно» на боку.

— Ну, дадим им побольше места и пусть себе стреляют — сказала Блюбель, поднимаясь.

— Мне нужно попасть внутрь, — ответила я, хмуро глядя на здание передо мной.

— Похоже я врезала тебе сильнее, чем думала. На кой тебе? — спросила она с недоумением.

— Если Анклав пытается взорвать это здание, значит там есть что-то, что они хотят скрыть. Если зебры хотят взорвать это здание, значит там есть что-то, что они хотят скрыть. Так или иначе, я хочу знать, что там. Что это вообще за место? — спросила я, глядя на ржавые бараки. Они выглядели одинаковыми, будто отштампованные на заводе.

— Здесь вроде как держали военнопленных зебр. Нацепив на них заминированные ошейники. Не самая лучшая смерть, однако. Лагерь был забит под завязку — она хмуро взглянула на меня. — Ты серьёзно настроена пойти туда?

— Анклав не станет взрывать всякую ерунду, — улыбнулась я в ответ, чувствуя зуд в гриве. — Я хочу заглянуть внутрь и узнать, что там.

— Ну, это без меня. У меня нет лишнего ума ни для этих индюшек, ни для полосатых и Мамаше будет плевать, если я превращусь в кучу розовой жижи — твёрдо сказала она, глядя мимо лагеря в сторону реки. — До Булфрог Спрингс уже недалеко. Так что со мной всё будет в порядке.

Я посмотрела на грубоватую кобылу с обманчиво нежной кьютимаркой из хрупких голубых цветов.

— Послушай, Блюбель. Я знаю, мы только что встретились. Знаю, я чужачка, а для вас нет ничего дерьмовее, чем иметь дело с чужаками. Но пожалуйста, расскажи твоей матери о Предвестниках. Они не оставят вас в покое. Я не думаю, что они способны оставить пони в покое. Они захотят втянуть к себе каждого — хотелось бы мне объяснить то гудение, заставлявшее пони собираться вместе. Чужеродный контроль разума, сверхъестественная массовая одержимость, или просто групповое манипулирование, я не могла сказать точно. — Там, в Ядре, нет ничего хорошего. Не позволь своей матери соблазниться их обещаниями.

Она нахмурилась, скептически глядя на меня. Но тут я передала ей винтовку и её глаза в шоке распахнулись.

— Ты… Ты не должна отдавать мне пушку Дозера. Ты ж вроде получила её по-справедливости.

— Возможно. Но он был твоей семьёй. У тебя должно быть что-нибудь от него. Всё равно это оружие не было важным для меня. Я даже никогда не знала, как оно называется, — сказала я, глядя на лагерь. — Я просто заботилась о нём, пока оно не вернётся домой.

Я коснулась её. Может она убедит её мать, а может нет, но, надеюсь, я смогла убедить её. Если это даст её семье хоть немного мира и спокойствия, как я могу не сделать этого? Она пристроила винтовку наверху своей седельной сумки, вдоль тела.