Логики в его словах было маловато, но ведущая опустила брови и затрясла головой, очевидно заинтригованная. Кольцов продолжал:

– Все знают, что нам с большим трудом удалось прекратить кровопролитие в Чечне.

Увидев несколько удивленный взгляд девушки, он поправился:

– Когда я говорю "нам", я имею в виду позитивно мыслящие политические силы и вообще всех людей доброй воли. Будущие поколения смогут дать произошедшему правильную оценку, они рассудят, кто был прав, кто виноват. Я бы не хотел сейчас искать правых и неправых. К сожалению, в случившемся виноваты все, и это надо честно признать. Но мы хотели бы исправить, насколько это возможно, некоторые ужасные последствия этой войны – да, самой настоящей войны, давайте уж будем называть вещи своими именами. Много не похороненных российских солдат лежит сейчас на чужой земле, много томится в плену. На сегодняшний день на территории Чечни находятся сотни людей, жителей приграничных районов, которые были взяты в заложники. Вернуть их всех домой – вот это первоочередная задача, которую мы ставим перед собой. У нас достигнуты определенные соглашения с официальными властями Чеченской республики Ичкерия, мы ведем переговоры с некоторыми полевыми командирами для того, чтобы получить максимально возможную информацию о пленных, о заложниках, о местах захоронений российских солдат. Я хочу особо подчеркнуть, что мы – организация не государственная, и к политике никакого отношения не имеем. Наша главная задача – это люди. И ради их спасения мы считаем своим долгом идти на контакт с любыми силами, существующими сегодня в Чечне.

– Скажите пожалуйста, Сергей Иванович, – с нажимом вдруг произнесла ведущая, – а какими методами Вы собираетесь действовать?

Кольцов опустил глаза и закряхтел.

– Мы будем использовать все доступные нам законные – я подчеркиваю – законные методы.

– Значит ли это, что Вы готовы платить выкуп, если его потребуют? Не будет ли это являться поощрением преступного бизнеса?

– Нет, – с неожиданной горячностью возразил вдруг Кольцов, – я считаю, что, если это единственный способ вернуть матери сына, а жене – мужа, то надо использовать и его. Не забывайте, мы же возвращаем обществу активного, как правило, молодого человека, который в дальнейшем способен принести огромную пользу своей стране. Я думаю, это все окупится сполна.

– Да, но ведь для этого Вам потребуются значительные суммы. Что является источником финансирования вашего фонда?

Кольцов приподнялся в кресле, поправил галстук.

– Вы знаете, на сегодняшний день уже очень многие организации готовы предоставить нам финансовую помощь. Просто люди поняли, какое это большое и нужное дело. Так что очень многие готовы нас поддерживать.

Девушка посмотрела куда-то вбок от камеры: режиссер делал знаки, что пора заканчивать.

– Да, Сергей Иванович. Большое спасибо, что Вы, при всей вашей занятости, все-таки смогли найти время и придти к нам на передачу… Позвольте мне от имени всех наших телезрителей, от лица всех солдатских матерей, от всех россиян поблагодарить вас за то тяжелое, но такое благородное и нужное дело, которым вы занимаетесь и пожелать вам успеха, мужества и удачи на этом трудном пути. До свидания.

Последние слова ведущая произнесла с нажимом: голосок ее прямо-таки звенел, как натянутая струна; от самой позы ее веяло трагизмом.

Кольцов снисходительно кивал головой; последний кивок был более энергичным, нежели предыдущие – должно быть, он означал "до свидания!".

– Нашу программу продолжит художественный фильм "Универсальный солдат – 2", а я прощаюсь с Вами, до скорых встреч. Передачу вела Надежда Макарова.

На экране появилась заставка.

Яркий свет, до того момента заливавший всю студию, погас. Кольцов шумно выдохнул и ослабил узел галстука.

– Ну и жара тут у вас!

Надя виновато улыбнулась:

– Да, под софитами жарко. Я же вас предупреждала.

– Я даже взмок, – не обращая внимания на ее слова, продолжал Кольцов. – Не желаете ли охладиться? Вместе со мной? Какие у вас планы на вечер?

Надя задумалась:

– Я еще не решила…

– Вот и хорошо, – уверенно произнес Кольцов, – я помогу вам определиться.

Впрочем, выбор ресторана за Вами. Какую кухню предпочитаете?

Через полчаса большой черный "Мерседес" стремительно уносил их

за город. На заднем сиденьи Кольцов нежно гладил Надину руку и шептал на ухо:

– Да, и в этом наши вкусы совпадают… Это обнадеживает. По-моему, у нас вообще много общего, тебе не кажется?

За свою жизнь Надя слышала это с небольшими вариациями, наверное, в сотый раз. И все равно тихонько млела: что поделаешь – природа!

ЕФИМОВ.

Черноволосый кудрявый человек порылся в пепельнице, выбрал окурок подлиннее, чиркнул спичкой и с наслаждением закурил. Он сделал несколько глубоких затяжек, медленно выпустил дым в потолок. Посидел, откинувшись на спинку стула, затем хрустнул пальцами и придвинулся к письменному столу.

"Надо работать! Писать, писать и писать! Насколько мне известно, это единственный способ стать писателем."

Человека звали Сашка Ефимов. У него была привычка разговаривать с самим собой.

"Хорошо, что я не выбрасываю бычки. Что бы я теперь делал, если бы не был таким бережливым? Деньги кончились. Причем уже давно. Занимать больше не у кого – и так всем должен. На последние купил две пачки бумаги для машинописи – самой дешевой, тонкой и прозрачной. Да еще пачку копирки – чтобы печатать сразу в двух экземплярах. Ну ничего – теперь все в моих руках! Я напишу этот роман! Он подведет итог всей детективной литературе двадцатого века! На этот раз я буду умнее – никому не позволю его украсть, как это случилось с первым."

– Нет, ну надо же! – Ефимов и не заметил, как начал говорить вслух, – написать такую рецензию: мол, не годится, не дотягивает, к чему эти авторские отступления, и так далее, и так далее… А через полгода – на всех прилавках, на всех лотках – мой сюжет! Мой! Никто так больше не придумает! Никто! Но все переделано – имена, фамилии, марки машин, время года и так далее! Вот козел!

Догоревший окурок обжег пальцы; он аккуратно затушил его, раскрошил и ссыпал остатки табака в банку, стоявшую на подоконнике – в случае крайней необходимости можно сделать самокрутку.

Видимо, это немного успокоило его, потому что он снова замолчал.

"Ничего! Мы еще посмотрим, кто кого! Ты думаешь, я ненормальный? Ну и что из того? Все талантливые люди изначально безумны, потому что талант – это особая форма психического нездоровья, а посредственности вроде тебя – они сходят с ума постепенно, от постоянной борьбы с мыслями о собственной бездарности!"

Он хрипло засмеялся, запрокинув голову назад. В тощей небритой шее задергался острый кадык.

Внезапно он прекратил смеяться – словно захлебнулся. Опустил голову и снова придвинул стул к письменному столу, с неприятным скрежетом царапая ножками крашеный деревянный пол.

"Как там написал в рецензии этот дурак? Действие в детективе должно начинаться сразу же, с первой страницы? Типа: "я открыл дверь, и в лоб мне ударило что-то тяжелое"? Или еще лучше: "я проснулся от выстрела в голову"?"

Он снова засмеялся; буквально зашелся в смехе, содрогаясь всем телом – итогом был мучительный приступ кашля.

"Но ведь так нельзя начинать – это же детектив, самый естественный из всех литературных жанров. Он же – как любовный акт: сначала – невинный флирт, ухаживания, затем поцелуи, затем… Ах!"

Ефимов закрыл мечтательно глаза.

"Зачем я себе вру? Почему не признаюсь честно, что все это – ради нее? Чтобы она не считала меня неудачником? Чтобы пришла ко мне? Чтобы я мог купить ей что-нибудь с гонорара? Каково звучит? С гонорара! Ну почему? Почему все не так? Почему все самое лучшее достается дебилам? В утешение? Только потому, что они – дебилы? Так ведь они же не знают, что они – дебилы? Нет! Довольно! Рассуждаю, как неудачник. Но ведь это не так. Я – молодой, сильный, красивый. Я все могу!"