Дверь в комнату закрыта, с кухни отчетливо слышится не особо приятный звук грохота посуды и злосчастные напевания Митии. Успокаивает лишь одно, то, что за приоткрытым окном, да распахнутыми занавесками, среди гущи тьмы приютился скромный покой, хоть где – то пусть будет.

– Через 3 минуты ужин будет готов! – вскрикнула назойливо девушка с кухни.

Теребя небрежно зачесанные волосы на макушке, мальчик взвешивал цену горсти монет, размышляя о тайном обещании, что дал погибшему другу в такой же день, 3 года назад.

Из зала послышались неразборчивые голоса и безобразное шипение, теми чудились невнятные новости, исходившие из старенького радио, они извещали население о нелепых ситуациях, чуждых сводках погоды и новых, неугодных миру указов.

– Суббота на 4 часа станет пристанищем прожорливой бури Купей, та пробушует с 12.00 по 16.00 часов, в это время городок будет погружен в спящий режим. – выдала женщина с веселым тембром.

– В воскресенье в Чумул нагрянет проливной дождь, тот придет с западных границ Шатии. – забасил мужской голос.

Прикрыв альбом, выключил рыжую лампу, в тайник спрятал 6 особенных Керулей, их унаследовал от Матуса, тот жил в приюте, потому многие вещицы и хранил у меня. Поначалу таких монет было 27, еще 9 мне отдал отец, 12 других сам отыскал среди шибких сдач.

Распахнув дверь, мальчик направился в душевую, ведь только там он мог без угрызений совести и невыносимых споров вымыть руки. Девушка на редкость излюбленно распоряжалась чужим жилищем как своим собственным, к большой радости для себя, та не позволяла вольностей даже Русиме. Остановившись на рыхлом ковре, Ноаль взял с полки радио, попытавшись очистить волну от прокаженной ряби, вовсе выключил его. Прикрыв глаза, принюхался, тотчас поставив изделие на место, устремился к красной двери.

– Печеная картошка! – пробормотал он, вдыхая аромат парных специй. – Наверняка та с апельсиновым соком и вареной рыбой. – предположил не напрасно.

В это время дед чего – то бормотал у себя в комнате, а этажом выше отчетливо слышался опрометчивый гогот оскандаленной парочки въехавшей в квартиру с месяц назад.

Распахнув дверь, мальчик хлопнул ладонью по распределительной кнопке и тут же вздрогнул.

– Тафк. – раздался неожиданный треск, вслед чего на секунду вспыхнул необузданный поток разбросанных по сторонам искр.

Это был один из тех моментов, когда спокойствие, уверенность и привычку явно подминает сердобольная судьба, видимо тем самым одной из своих подручных участей та пытается пробудить сонные чувства, а наравне с тем, то означало, что в квартире одновременно были включены телевизор, свет, электрическая плитка, вентилятор и кто знает что еще.

– Лампочка испортилась! – произнес сочувственно Ноаль, стоя во мраке, и смотрясь в зеркало.

– Где? – спросил Русима, высунувшись из-за двери комнаты.

– Лампочки в бельевом шкафу. – вскрикнула Мития, кромсая зелень для салата.

Ассистентка была чересчур рассеянной, обладая противоречивыми качествами, та умудрялась браться за легкую работу и тотчас портить ее, после чего с той самой легкостью перекладывала ответственность на безутешные души гостеприимных хозяев квартиры. Одной из ее особенных причуд была отъевшаяся рассеянность, так расставляя предметы и вещи на свое небрежное усмотрение, то в спешке, Мития умудряется в мыльницу наложить соли, вымытые чашки убрать в морозильник, а печь что – либо в узкой хлебнице.

– Я их туда убрала второпях. – издала девушка, раскидывая специи по чуждым полкам.

Подойдя к зеркальному шкафу, мальчик раздвинул створки, привстал на носочки, ухватился за верхнюю полку, и негаданно ахнул, такое наблюдать, ему еще не доводилось.

– Они же использованные. – прошипел мальчик, ерзая бровями.

В течении лишь пары секунд безутешно лелеял чувство умеренного раздражения, по гримасе было понятно что разочарование напрочь исчерпало хрупкие границы вспыльчивой надменности.

Услышав в зале молчание, Мития тотчас насторожилась, вызнав в нем явные приливы скорого шторма, резво вооружилась отважным песнопением. Кстати говоря, и впрямь периодически в квартире возникали морские дрязги, так Русима довольствовался бойкими грозами, Мития жаловала шальной бриз, а Ноаль тешился сдержанными приливами. Так вот, девушка незамедлительно стала петь любимое многими дамами драматическое творение об отчаянном воспоминании – погибшей Жалетт, то, разумеется, не без напыщенного проникновения.

– У развалившихся башен проеду опять, вспомню время былое, но не смогу промолчать. – вскрикнула, прогремев тарелкой. – О, опустошенное бремя, мою боль не унять, вас повсюду ищу, родные где же вас отыскать. – гоготала, вновь и вновь. – Извожусь тем страданием, да так судьбу не понять. – признала, поджав губы. – То сберечь не смогла, увы, лишь себя обвиняю! – шибко взвыла и притихла.

– Я сейчас. – пробормотал Ноаль, задвинув зеркальные створки. – У Катонии лампочек одолжу. – добавил, направляясь к выходу.

– Дверь закрывай не мешкая. – издал Русима из комнаты. – В подъезде жуткий запах, он с утра обуздал этажи своей невыносимой навязчивостью. – выдал, черкая статью о Пафолусе.

Покинув квартиру, сразу же ощутил жуткое веяние плесени, к счастью квартира соседки всего в паре метров.

– Дан, дан, дан! – колотился мальчик в дверь, словно играл на барабане.

Морщась от ядовитого сквозняка, Ноаль усердно пытался сосредоточиться на чем угодно, лишь бы реже дышать.

На этаже размещены только 3 квартиры, в первой живет Микай Зилуфка, мужчина часто путешествует по городам, во второй старушка с репутацией знатока прытких уловок, а в третьей мы.

– Кто там? – поинтересовалась недовольная женщина из-за двери, отделанной бархатом. – Я вооружена грелкой! – пробормотала, громко чавкая и наблюдая за чужаком в гигантский дверной глазок.

Старушка собственно и не собиралась никому открывать, в это самое время по телевизору шел ее любимый сериал: ″Мэтта, я обожаю тебя!″, он был о непутевом муже и изобретательной жене, на ком собственно держалось все, от уборки до починки приборов, и их брака. На уме у старушки в ту секунду, было одно – быстренько укротить свое любопытство и приметно повредничать, а торопилась она потому что серия того сериала была предпоследней, пропустить даже мгновение для нее было в тягость.

– Это ваш сосед, у нас лампочка перегорела. Запасной не обделены? – охотно поинтересовался. – Завтра, верну такую же. – оговорился, постукивая указательным пальцем по нескромной лупе, вымещенной в середине дверного полотна.

– Кто Мика? – спросила та, не признав сразу Ноаля.

– Нет, Ноаль. – ответил мальчик с негодованием.

Около двух минут старушка тщетно соображала, словно пытаясь прийти в себя от эпизода про авантюру с наследством отчаянной сестрицы Мэтты, а после все же начала отпирать с жутким скрежетом и невероятным скрипом неуклюжую, ходившую ходуном, проблемную дверь.

– Ой, Ноля сейчас, погоди. – выговорила Катония, куда с хлопотным причитанием.

– Треуль, крххх. – заскрипела дверь на 3 минуте.

Приоткрыв ту, тотчас к мальчику вышла женщина низенького росточка в большущих очках, с платком на голове, халате и тапочках цвета ржавчины. Не услышав о том, что мальчику нужно, старушка принялась размышлять о границах соседской нужды, при этом выуживая непутевые крохи рассеянных сведений.

– Ты за долгом пришел, да? – спросила дама, протянув мальчику ладонь с 9 керулями.

Соседка не была замкнутой, то неудивительно ведь ее сын, уехав в другой город на поиски лучшего, вовсе забыл про нее, несмотря на то, что в нем сыскал лишь беды. Обиженная на его решение жить отдельно, старая как могла остроту своей стальной злости точила о зыблемые хлопоты, радость и невзгоды других жильцов. О Тамусе, так его зовут, она уже целый год не говорит, ее годы из-за него расползлись по углам старого жилища и незаметно сгнили, так она кричала в трубку телефона, когда с сестрицей последний раз говорила. Кстати, из родственников у женщины только сестра осталась, та, что живет в попечительском доме, которую собственноручно Катония отдала на содержание лицемерному скряге – Затину Сарки, мужчина на всем экономит, начиная с пищи для постояльцев и заканчивая отоплением страшных комнат.