Учёба в академии пролетела быстро. Выбор округов для дальнейшей службы в распадающемся СССР значительно сузился. Сергей не предпринимал никаких мер по их выбору. Его «сослали» в Забайкальский военный округ.
Оказавшись на задворках России, Сергей разве что не выл волком на луну. Его охватила такая тоска при виде бескрайних степей, заваленных мусором, брошенных военных городков, домов без окон и дверей, что он «разразился» длинным трактатом, который назвал «Даурия как отражение власти».
В нём он писал: «Родина. Какая она? Для каждого своя. Забайкалье, 18 июня, 1891 года. Цесаревич Николай, будущий Царь – Николай II путешествуя по Дальнему Востоку, был проездом в Чите, где и позавтракал с казаками. В 1894 году цесаревич становится царем. Благодарное казачество в порыве святой радости и умиления от его восшествия на престол устанавливает на месте завтрака чугунную плиту с указанием числа, года и рода занятия».
Плита эта и поныне хранится в Читинском музее боевой славы, расположенном в Доме офицеров, и первой встречает каждого посетителя. Может быть, сама эта чугунная плита и была выдержана в стиле Гоголя или Салтыкова-Щедрина, но казаки народ хитрый и свободный, зря стараться не станут, поэтому уже через год после вступления Николая II на престол начинается строительство Китайской военной железной дороги. Железную дорогу прокладывали быстро. Как грибы вдоль неё появлялись разъезды. Наиболее важные из них: торговые, военные, перегрузочные, сырьевые – разрастались до поселков и получали названия.
Так в 1905 году один из железнодорожных разъездов получил название «Даурия». Поселок этот становится одним из самых важных военных поселений на всей КВЖД. До революции 1917 года в нем дислоцировались первый Аргунский и второй Аргунский казачьи полки, занимавшиеся охраной границы с Монголией, Китаем, и выполняли таможенные функции. Непосредственно военный городок по приглашению русского царя строили австрийцы с 1905 по 1912 гг. Ими были построены госпиталь, офицерский клуб, церковь и несколько казарм из красного кирпича. С ростом военного городка рос и гражданский поселок, бурно развивалась торговля. Народ ехал туда в основном на заработки или на государеву службу. Ехали ненадолго, а часто получалось, на всю жизнь: Забайкалье крепко удерживает всех, кто туда приезжает.
Трактат получился длинный, скучный, нудный и совершенно не похожий на «лебединую песню» военной службы. Сергей писал: «Человек смертен, но отношение к смерти у живых разное. В те годы и в том месте оно заслуживало уважения. Кладбище разместили на самой высокой сопке так, чтобы видно оно было отовсюду, и поселок с этой сопки был виден весь. Сочетание жизни и смерти, радости и грусти, а, главное, вечности. Хоронили русских, австрийцев, бурят на одном кладбище, ставили им добротные бетонные памятники.
Надеялись, что простоят эти памятники, как и дома, хотя бы сотню лет, уж очень основательно они строились. По работе и надгробье на долгую память.
Память? Если судить по красоте обломков разбросанных плит, это кладбище могло бы стать заповедным. Одним из тех заповедников, которые есть в Москве и Санкт-Петербурге и которые охраняет от нас весь мир. Даурскому не повезло: по нему прошла автомобильная дорога, кости были разбросаны по всей сопке, памятники пошли в дорожный фундамент. О чем думала власть, а, главное, созидающий народ? Наверное, зависть, что вот эти плиты с барельефами голов, орлами, некоторые с готическими буквами стоят на самой вершине, вроде как парят над живыми, над нами, а мы их – в фундамент – пусть будут под нами. Дело тут не в войнах и революциях. Сходите на наши погосты, родные русские погосты. Могилы наползают друг на друга, между оградами не пройти. Почему? У нас что, земли мало? Нет, мы и после смерти мешаем друг другу. Мы все перекати-поле, сегодня здесь нагадили, завтра там. А главное, мы ни при чем, у нас жизнь такая. Но я играю за Россию!».
Во все времена в России при слове «закон» вышестоящий начальник просто звереет и начинает «матерно» ругаться прямо цитатами из него. В России законы не нужны, тут холопство – средство к возвышению. Здесь порядок. Командир приказал, начальник приказал – вот главный аргумент на всякое мнение. Тут страшно, если ты новичок. Умом Россию не понять.
Сколько тех, кто клеймил русский народ позором, называя его ленивым, грязным, пьяным. Сколько тех, кто его возносил, называя святым, оправдывал, списывая все беды на врагов его. Где тут правда? А правда – она в Даурии. Когда приезжаешь сюда, ужасаешься этому убожеству, скотству, пьянству, должностному беспределу. Пожив немного, привыкаешь, опускаешься сам и уже не хочешь уезжать. А если тебе удалось нажиться на этом бедном народе, обворовав его, ты будешь его бойко защищать. Защищать выгодно, но только не кого-то в отдельности, а всех сразу. И нас защищают: церковь, Дума, разные министерства. Разорвало на куски журналиста Холодова, и сразу в далеком Забайкалье во всех частях округа командование собирает офицерские собрания и ставит перед фактом уже написанного от их имени открытого письма с призывом не дать опорочить армию. Сняли с должности за воровство, так ведь не посадили – значит, сомневаются: банда-то одна. Почему к власти у нас приходят одни воры? В ответе на этот вопрос, наверное, скрыт код народа, а в коде заключён и ответ всем защитникам деловой, моральной и духовной жизни русского народа. А из кого выбирать? Вернее, из кого выбирают, а достойные – хотят ли? Или они просто прохожие в России, игроки: «Проходи прохожий, не топчи мой прах, я – то уже дома, а ты ещё в гостях».
Тоска в этом гарнизоне сквозила отовсюду. А там где тоска, там и вопросы. Сергей писал: «С чего начинается Родина? А если я скажу, что с бутылки, много ли шуму это вызовет? Увы, нет. Ведь это не я говорю, что Россию спаивают, это мне внушают с детства. Чтобы я осознал с пеленок, что это национальное бедствие, вернее, достоинство, с которым, конечно, надо бороться, но не сильно, о котором надо говорить, но в полголоса. И голос, самое главное, подавать о пьянстве не в связи с тем дерьмом которое нас постоянно окружает, а исторически. Не говорить в совокупности, например, о власти и пьянстве, об армии и алкоголизме, о трезвости и эмиграции, а говорить обо всем отдельно, чтобы высокая добрая русская душа сознавала, что только затуманенная «пьяным алкоголем» она, бедная, и соответствует загадочной русской ментальности. Но она действительно соответствует, иначе за Россию бы не играли.
Я уже давно человек сильно пьющий по медицинским меркам, ибо пью каждый день, но трезвый по общепринятым, ибо доношу до дому себя сам, а, главное, пью исключительно в кругу друзей и по поводу.
Трезвому никогда не понять, какое иногда озарение находит после удачно выпитой четвертушки. Должен, правда, заметить: тут кого куда понесет. Меня вот в литературу, и все больше на сочетание «хлеб с маслом», «сигареты с кофе», «трезвые – в эмиграцию». И чем больше таких сочетаний лезет в голову, тем дольше запой, тем глуше тоска. А ты попробуй, возносясь и охватывая Россию умом с её нищетой и богатством, урожаем и недородом, сытостью и бедностью, не впасть в тоску. Вот я и впадаю, но всё равно играю.
Почему уезжают из России трезвые и умные? Природа им не нравится, или в наших необъятных просторах тесно? Нет, не это. От своей ненужности здесь, от нежелания жить в алкогольном бреду. Начинает такой трезвый умник необычно работать или мыслить и сразу получает в «поддых». Не высовывайся, если повезло тебе родиться от нормальных родителей, а не быть зачатым в «пьяном алкоголе». Не высовывайся, если в доме или квартире, где ты рос, не было потомственных пьяниц. Не высовывайся, если жизни тебя учили не в подворотне, а в школе, где не издевались над отличниками. Трезвый, ты не наш человек, не ты определяешь лицо моей страны. Пока ты не высовываешься, мы ж тебя не обижаем. Работай, не будем тебе мешать, но не надо новаторства. Думай, не будем тебе мешать, но про себя. Откуда вы только беретесь? Мы вас учим, учим уму-разуму, а вы вместо благодарности совершаете предательство, покидаете нас.
