«Сын в Европе» объяснял в глазах окружающих, почему полковник, сидя на явно не хлебной должности и со скромной зарплатой позволяет себе в материальном плане «немного больше», чем остальные. Впрочем, Лесников и не зарывался. В Киеве сидел тише воды, ниже травы.

Кризис начался с две тысячи девятого года. После воцарения в президентском кресле донецкого урки на министерство обороны «были поставлены смотрящими» люди, которые, не скрываясь, напрямую работали с российскими спецслужбами, перебивая весь тщательно выстроенный и хорошо поставленный заработок. Лесникову продолжали платить, но уже не как действующему агенту, а как офицеру резерва, или, точнее, «законсервированному «кроту».

Считал ли он себя предателем? Ни в коей мере. Да, приносил присягу Украине. Но ведь всем известно, что присягу дают только единожды, а он уже присягнул СССР. Преемник СССР, это же очевидно, Россия. Там настоящая армия, настоящая служба, огромные территории и … реальные деньги.

Простая мысль о том, что он вьет семейное гнездышко не в Ростове или Коломне, а в НАТОвской, значит, вражьей, Испании, ему в голову как-то не приходила.

В мае 2014 года, с началом военных действий, о нем вспомнили и потребовали отработать каждую полученную копейку. В общей неразберихе напроситься на малоприметную должность «направленца» ГУР при только что созданном антитеррористическом центре было несложно.

В двадцать первом веке продавать информацию оказалось настолько просто, что было даже и не смешно. В далеком прошлом остались микропленки, передаваемые с риском для жизни в метро или при встрече в дверях. Три закодированные строчки, отправленные через левый телефон и сим-карту на разовый почтовый адрес отследить было невозможно. Да и всего-то требовалось — передавать планы перемещений тактических групп в АТО. Где кто стоит на позициях знали и без него. На волне телепропаганды российской разведке докладывала в то время каждая пятая бабушка из Донецкой губернии...

Были, конечно, и обратные случаи - например, когда подполковник запаса, отец украинского офицера, навел тяжелую артиллерию на штаб российской группировки. Лесников не успел просигнализировать, артиллеристы сработали так быстро, что он узнал о налете только тогда, когда первые пакеты «Смерчей» уже были в воздухе...

Командование, правда, быстро опомнилось. Круг посвященных в детали предстоящих и ведущихся операций был сокращен до предельного минимума. Одновременно с этим зашевелилась и контрразведка, понемногу запуская тихие проверки, наружное наблюдение и дезинформацию. Но Лесников был осторожен и за все время ни разу не прокололся.

При штабе он находился до завершения Дебальцевской операции. Оставив ненавистный Краматорский аэродром, вернулся героем в Киев. Получил статус участника и несколько наград. Вскоре, сославшись на здоровье, за небольшую взятку, перевелся в управление материально-технического обеспечения, где тихо сидел, сливая малозначительную информацию в ожидании пенсии.

Невестка с внучкой, которые приехали загодя, чтобы получить биометрические паспорта, стали настоящим сюрпризом. Позавчера позвонили, что вылетают, он не смог воскресное дежурство перенести, так что в аэропорт не попал. Ну не страшно, отзвонились что долетели, взяли такси...

Ох ты батюшки-светы, хлопнул Лесников себя по лбу. У него же в холодильнике мышь повесилась, может надо купить чего… Он сбросил газ, достал телефон, вошел в Вайбер...

* * *

Детский голос в комнате замолчал. Ричер вышел, швырнул скотч Шульге.

- Вяжи!

Шульга перетянул в несколько оборотов заведенные за спину руки прозрачной лентой, окрутил стройные ноги от бедер и до лодыжек. Не обращая внимания на задравшийся-распахнувшийся халат, развернул связанную женщину, посадил к стене.

Вытащив оружие, приступили к экспресс-допросу.

- Ты кто?

- Лера!

- Какая еще Лера, нах!?

- Н-невестка Виктора Леонидовича.

- Как здесь оказалась?

- Мы... из Испании прилетели. Новые паспорта оформить. Виктор Леонидович встретить не смог, с работы не отпустили. А у меня свой ключ…

- Давно в квартире?

- Часа два…

Все понятно. Никто и предположить не мог, что женщина с ребенком, которая подъехала на такси незадолго до их прибытия, направлялась именно в эту квартиру!

- Значит так! - сказал Ричер. - Тебя и дочку не тронем. Все ценное возьмем и свалим по-тихому. Просто сиди и не дергайся, пока не закончим. Все поняла?

- Все! - закивала Лера, переводя испуганный взгляд с Ричера на Шульгу и обратно. - Не убивайте нас. Пожалуйста…

Шульга скосился на Ричера. По выражению глаз было видно, что такую мысль командир группы не отметал… И действительно, в сузившихся зрачках сверкнули знакомые огоньки безумия, которые, по прошлому опыту, появлялись у этого человека в предчувствии близких смертей. Ричер начал медленно поднимать ствол…

Мирные женщины и все без исключения дети — вне игры, вне войны. Это даже не обсуждалось. Как остановить!? Если и был бескровный выход в сложившейся ситуации, то на него оставались какие-то доли секунды…

- Нет! - твердо сказал Шульга. - Дождемся терпилу, он при них нам все свои нычки выдаст и поделится информацией. А увидит трупы — хрен знает, как себя поведет.

Пауза показалась бесконечной. Ричер кивнул, соглашаясь и медленно опустил пистолет.

Шульга обернулся к пленнице. Она все видела и все поняла. Челюсть женщины безвольно отвисла, а низ халатика начал набухать от влаги. Был бы на месте Леры боец-новичок, Шульга бы его подбодрил, объяснив, что обоссаться, а то даже и обосраться в подобной ситуации - это стандартная, естественная реакция здорового организма. Но пленнице сейчас никакие утешения не помогут…

Не успел Шульга перевести дух, как из ванной послышался телефонный вызов.

Ричер рванул за дверь, вынес Айфон, на экране которого на фоне заставки “Вайбера” моргали инициалы полковника, одной рукой приставил ствол ко лбу Леры, другой поднес экран прямо к ее глазам, и тихо спросил:

- Кто? Свекр?

Лера молча кивнула.

- Отвечай, коза, весело и задорно. И чтоб даже не вздумала ему маякнуть!...

* * *

Вырывая Шульгу из прошлогодних воспоминаний, автозак резко затормозил, бросив его к стене. Машина чуть постояла, поехала медленно, и, сделав несколько поворотов, остановилась.

Конвоиры поднялись с лавки, и, кряхтя начали разминаться.

- Приехали! Накидывай мешок, вылезай!

Шульга послушно выполнил приказание. Отперли дверь, отстегнули наручник. Защелкнули на запястье руками вперед. Уже лучше, хоть какая-то, но свобода...

Ему помогли сойти со ступенек. Под подошвами зашуршала каменистая земля. На сей раз Шульга имел время для подготовки. Воспоминания - воспоминаниями, но глаза боятся, а руки делают. За время поездки, часа полтора-два по ощущениям, он успел протереть в рыхлой ткани мешка несколько незаметных снаружи прорех. Делая вид, что разминает затекшие ноги, осторожно огляделся по сторонам.

Он находился в небольшом дворе. Но это была не тюрьма, а типовой КП бывшего ГАИ, построенный еще в советские времена. Двухэтажная будка, гаражи, административно-жилое помещение в глубине. Дальше, у трассы бетонные заграждения, да и сам КП усилен бетонными плитами и брустверами, сложенными из мешков с песком. Стало быть не просто КП, блок-пост. Какой, интересно?

Дорога спускается со стороны леса, дальше бежит вниз в типовое лесостепное «Донбабве», которое просматривается километров на двадцать. Длинный спуск, на горизонте лесок. Тот, кто проезжал по этим местам, не ошибется. Пресловутый Изюмский блокпост. Но какого хрена?

Шульгу толкнули в сторону гаражей. Он зашагал послушно, со двора не сбежишь. Который час? Судя по солнышку, ближе к полудню. Значит, с момента приземления прошло уже больше двенадцати часов. И часа три после ареста. Пол-субботы за бортом. Свои уже должны стоять на ушах и прочесывать всю зону АТО мелким бреднем. Где же, черт возьми, Ричер?