Сейчас лужа ловила черной маслянистой поверхностью догорающее вечернее небо; на берегу ее, покачиваясь, стоял пьяный портняжка.

Что это именно портняжка, становилось ясно с первого же взгляда – тонкую шею удавкой захлестывал замусоленный сантиметр, а холщовый передник был вымазан мелом. Соломенные волосы двумя сосульками закладывались за уши; портняжка глядел в лужу и негромко икал.

Карвер захохотал; прочие дружно присоединились к нему, но смехом дело и кончилось. Подмастерье поднял мутные глаза и ничего не сказал, а гуарды, миновав его, направились к двери трактира.

Надо же было случиться, что именно в тот момент, когда Солль поравнялся с пьяницей, тот, потеряв равновесие, размашисто шагнул вперед. Тяжелый деревянный башмак угодил в самую середину лужи, подняв буйный фонтан вонючих брызг, большая часть которых досталась лейтенанту Эгерту.

Солля окатило чуть не с головы до ног; грязные брызги замарали мундир и рубашку, шею и лицо. Чувствуя, как по щекам скатываются крупные холодные капли, Эгерт застыл на месте, не сводя с пьяницы остекляневшего взгляда.

Гуарды окружили портняжку плотным кольцом; на Эгерта смотрели опасливо, на парня – с сочувствием и любопытством. Впрочем, подмастерье был еще более пьян, нежели лейтенант Солль, а значит, и более храбр; он не испугался господ гуардов, а может, попросту их не заметил. С чисто научным любопытством он разглядывал свой башмак, взволновавшуюся поверхность лужи и облитого грязью Солля.

– Рылом его туда, – беззлобно посоветовал Дрон. Юный Бонифор взвился, предчувствуя забаву:

– Можно, я?

– Это человек Солля, – бесстрастно заметил Карвер.

Лейтенант Солль свирепо оскалился, шагнул к портняжке – и враз протрезвел. Действительность обрушилась на него, придавив и весну, и свободу, и рожденную заново смелость; Эгерт ослабел от внезапной догадки, что сейчас испугается снова. И действительно – стоило подумать о страхе, как внутри живота его растеклась муторная слабость; надо было попросту протянуть руку и взять парня за шиворот – но рука взмокла и не желала подчиняться.

Великий Харс, помоги мне!

Весь дрожа от усилия, Солль потянулся-таки к загривку подмастерья. Схватил мокрой ладонью воротник куртки – и в ту же секунду парень, встряхнувшись, сбросил его руку.

Гуарды молчали. Солль чувствовал, как наперегонки струятся по спине ручейки холодного пота.

– Жалко, – выдавил он через силу, – дурак он, пьяный, случайно…

Гуарды переглянулись. Подмастерье между тем, желая не то опровергнуть слова Солля, не то попросту продолжить свои научные изыскания, неторопливо занес над лужей деревянный башмак…

Гуарды вовремя отскочили, один Солль, будто прикованный к месту, принял на себя очередную, еще более обильную порцию жирной грязи. Портняжка покачнулся, с трудом удержал равновесие, полюбовался результатом своего дела и, удовлетворенный, расплылся в улыбке.

– Убьет, – вполголоса заметил Дрон. – Проклятье…

Лицо Эгерта, уши его и шея пылали под слоем черной жижи. Бей! – надрывался разум, опыт, весь здравый смысл. Бей, проучи, пусть тебя оттащат потом от бесчувственного тела, ну что же ты, Эгерт, это невыносимо, это конец, это конец всему, бей же!

Гуарды молчали. Подмастерье пьяно улыбался.

Деревянной ладонью Эгерт взялся за эфес шпаги. Не то! – закричал здравый смысл. Куда ты тащишь шпагу на безоружного, на простолюдина?!

Шпага на безоружного, шпага на безоружного…

Подмастерье занес ногу в третий раз, глядя теперь уже Эгерту прямо в глаза. Видимо, он был настолько пьян, что из всего происходящего вокруг выделял только приятный для него процесс – путешествие брызг на лицо и одежду некоего господина.

Подмастерье занес ногу в третий раз, но в этот момент не выдержали нервы лейтенанта Дрона. С нечленораздельным рычанием он рванулся вперед, и кулак его врезался портняжке в подбородок. Без единого звука подмастерье, очень удивленный, опрокинулся назад – и так и остался лежать, посапывая.

Эгерт перевел дыхание. Он стоял, облитый грязью с головы до ног, и десять пар глаз потрясенно глядели, как эта грязь стекает по золотому галуну мундира.

Первым нарушил молчание Дрон:

– Ты бы его убил, Эгерт, – сказал он виновато. – Как тебя скрутило… Его, может быть, и стоило бы убить, но не здесь же, не сейчас… Надрался, дубина такая, что возьмешь – простолюдин… Эгерт, ты слышишь?

Солль стоял, глядя в лужу – как до этого подмастерье. Светлое небо, Дрон решил, что Эгерта парализовал приступ ярости!

Его тронули за мокрый рукав:

– Эгерт… Ну что тебя заклинило?! Не убивать же, Дрон прав… Если всех убивать, так и мастеровых не останется… Пойдем, Эгерт, а?

Оль и Бонифор уже переминались у дверей трактира, нетерпеливо оглядываясь на остальных; кто-то взял Солля под руку.

– Минутку, – уронил Карвер. На него удивленно оглянулись.

– Минутку, – повторил тот громче. – Дрон, и вы, господа… По-вашему, лейтенант Солль поступил правильно?

Кто-то фыркнул:

– Что за ерунда, что за речь перед строем, правильно-неправильно… Никак не поступил, и ладно, что дубина эта жива осталась…

– Неправильно, что озверел, – заметил Дрон примирительно. – Хватит, Карвер, пойдем…

Тут случилось странное. Проскользнув между гуардами, Карвер оказался вдруг прямо на том месте, где стоял до того поверженный портняжка. Несильно размахнувшись, Карвер ударил в лужу ботфортом.

Стало тихо, как в давно забытой могиле. По телу Солля прошла судорога; свежая грязь налипла на мундир, потеками заструилась по щеке со шрамом, сосульками склеила светлые волосы.

– А? – глупо спросил кто-то. – Аг…а?

– Эгерт, – сказал Карвер тихо. – Ты так и будешь стоять?

Голос его то приближался, то отдалялся – уши Солля будто заложило ватой.

– Он так и будет стоять, господа, – так же тихо пообещал Карвер и снова окатил Солля зловонной жижей.

В ту же минуту Карвера схватили с двух сторон Лаган и Дрон; тот не сопротивлялся и дал оттащить себя от лужи:

– Да не волнуйтесь так, господа… Посмотрите на Солля, он же не от ярости трясется… Он болен-таки, и болезнь его знаете как называется?

Эгерт с трудом разлепил губы, чтобы выдавить жалкое:

– Замолчи…

Карвер воодушевился:

– Вот-вот… Вы слепы, господа, прошу прощения, но вы слепы как компания кротов…

И, пользуясь тем, что Лаган и Дрон растерянно выпустили его руки, Карвер поспешил к луже и, почти опорожняя ее, снова окатил Солля.

Из окон и дверей «Верного меча» торчали, как грибы из лукошка, головы любопытных.

– Да он пьян! – панически выкрикнул Бонифор. – Гуард на гуарда…

– Солль больше не гуард! – рявкнул Карвер. – Его честь замарана, как его мундир…

Тогда Эгерт поднял глаза и встретился с Карвером взглядом.

Он был невиданно наблюдателен, этот друг-вассал. Долгие годы вторых ролей научили его смотреть и выжидать. Теперь, примерявшись, он угодил прямо в яблочко, он выиграл, он победил, и в уставленных на Солля жестких глазах Эгерт прочитал всю длинную историю их верной дружбы.

Ты всегда был храбрее меня, говорили глаза Карвера. Ты всегда был сильнее и удачливее, и разве я не расплачивался за это верностью и терпением? Вспомни, я сносил бестрепетно самые злые шутки; я сносил их по справедливости, я чуть ли не радовался твоим насмешкам! Жизнь переменчива; теперь я храбрее тебя, Эгерт, и справедливо будет, если ты…

– Да ты рехнулся, Карвер! – выкрикнуло сразу несколько голосов.

…Справедливо будет, если ты, Солль, займешь то положение, к которому обязывает тебя твоя трусость…

– Это дуэль, Солль! – хрипло произнес Дрон. – Ты должен вызвать…

Эгерт увидел, как друг его мигнул; где-то по дну сознания Карвера пронеслась шальная мысль: что, если все-таки просчитался? Если вызовет? Если дуэль?

– Это дуэль, Солль… – носилось в воздухе вокруг Эгертовой головы. – Вызывай… Сейчас или завтра, как хочешь… На рассвете, у моста… Дуэль… Дуэль… Поединок…

И тогда Эгерт ощутил тот самый симптом страха, о котором умолчала в разговоре Фета; от каждого слова «дуэль» ему становилось все труднее и труднее.