- Друг, тут Приполярье и сейчас самые белые ночи начинаются.

И в самом деле, солнце из желтого став краснопунцовым, чуть нырнуло к морю, но заходить в него отнюдь не спешило. Светило оно уже практически с севера. Чуть спрятавшись за легкие облака, земное светило не било прямо в глаза, мягко освещая приморский ландшафт. Оно своим причудливым оранжевым светом нарисовало на окружающей местности фантастически красивую картину. Скалы стали как будто более выпуклыми и обрели медный оттенок, трава и мох из зеленых превратились в желтые. Временами казалось, что ты попал в какую то странную сказку. Все замолчали, наслаждаясь этим состоянием расстилающейся вокруг природы. Ведь завтра уже начинаются занятия, и времени наблюдать местные красоты у них совершенно не останется.

- Здесь природа похожа на ту, которую мы видели в приполярном Урале, разве что моря там нет - проговорил Василий, потом добавил - у нас в тех местах Олимпийские испытания проходили. Хорошие места, дикие, безлюдные.

- Ага, проходили - вдруг хохотнул Иван - Вася на что у нас тихий чувак, но отчебучить может, дай боже. И знаете, что этот тихоня придумал? Заблокировал датчики и предложил слинять по реке за двести километров. И пока нас в старом районе поисковые дроны пытались найти, мы вышли на производственный блок. Там люди раз в полгода приезжают, но запасов то всегда полно. Вот мы две недели там дурака и валяли, рыбу ловили, по озеру на парусах гоняли. На скутерах гонки устраивали, короче весело провели время. Потом активировали датчики и по видеосвязи на начальников Олимпийского лагеря вышли. Надо было видеть эти унылые рожи! - белокурый здоровяк снова засмеялся.

- А как удалось датчики то вывести из строя? - удивленно спросил Алекс.

- Да я не выводил, а просто экранировал. В мастерской у знакомого сварганил по футляру из бинтов крилита, он все волны гасит, если знать, что в него вшить.

- Вот как?

- Так уже не сделать - добавил Иван - нам по шапке за это дело дали, но опять же, промах то выпускающей команды был. Теперь всех проверяют, и порядки ужесточили. Не так уже весело на Олимпиках стало.

Алекс погрузился в собственные воспоминания, а ведь и с ним случилось тогда что-то непонятное. Его датчик также перестал работать в том юношеском приключении в горах. Работники комитета ему сказали, что это произошло вследствие удара, во время аварии. Но ведь он сам ничего особого не почувствовал, а датчик такая штука, он как часть тела. Организм понял бы, если что-то бы случилось. Тогда, уже после всего произошедшего, он списал подобную реакцию организма на стресс, а теперь же задумался.

Солнце уже исчезло в океане, только его яркие багряные отблески мелькали на самых вершинах скал. Небо же было прозрачно и светло, раскинувшись где-то очень высоко, высоко. На горизонте не наблюдалось яркого черезполосья заката, так характерного для более южных широт. Напротив: мягкие пастельные тона очень осторожно окрасили переход дня в ночь. Сумерки начали мягко обволакивать сидящих на камнях товарищей, стало немного зябко. И откуда-то сразу появились полчища комаров, раньше их сносил сильный ветер. Пора было возвращаться на базу.

230 день. Тромсе.

Алекс Карт стоял в общем строю. Их учебный отряд расположился крайней коробкой с правого фланга. Перед небольшой площадкой, на которой тесно расположились отряды курсантов, находился невысокий подиум. Сейчас на нем находился только один человек, начальник учебной базы Тромсе полковник Стивен Макгир, высокий сухощавый человек с узким лицом, изборожденным косыми рубцами. Однажды его голову собрали по осколкам, левая рука являлась с имплантатом, правая нога тоже. Он десять лет командовал батальоном штурмовиков "Огненный Орк", одним из самых прославленных подразделений мобильной пехоты. В него он собирал самых отчаянных головорезов, здесь всегда служили лучшие стрелки, водители, разведчики. Батальон практически не вылезал из боевых действия, раз в полгода полностью меняя свой состав. Но все, кому посчастливилось служить под началом Макгира, гордились этим обстоятельством, и считались во всех частях и подразделениях прославленными героями. А сам же полковник был живой легендой корпуса рейнджеров.

Сейчас он стоял, белея суровым обветренным лицом и весьма недовольным взглядом обегал общий строй. Чуть в стороне нахохлились двое курсантов, со снятыми с голов беретами рейнджеров.

- Бойцы базы Тромсе! - начал свою речь полковник - Сегодня у нас скорбный день. Впервые за много лет у нас появились трусы. Да, вы не ослышались - повторил уже громче Макгир - самые настоящие трусы! Вы знаете, что я отношусь ко всем вам без исключения, как к товарищам по оружию. Не зависимо от того, новобранец ты или опытный ветеран. Наша база лишена казарменной муштры, мы особенные бойцы. Мы элита армии!

Полковник замолчал и несколько минут буравил мрачным взглядом строй курсантов.

- Вы знаете, что я многое прощаю: мелочи субординации, какие-то промахи в дисциплине и распорядке. Если ЭТО не мешает учебному процессу и военной подготовке. Я ценю не букву устава, а дух нашего воинского товарищества! Но я никогда, повторяю никогда, не прощаю измены и трусости! Вот эти двое - он обернулся к двум понурым рядовым, стоящим чуть в стороне - на выпускных экзаменационных выходах проявили непростительную для солдата Земной Федерации слабость, они отказались от учебного задания и бросили своих товарищей в беде. Им, видите ли, стало страшно! Вы понимаете, им стало страшно! И это в учебном то бою!

Полковник выглядел сейчас реально взбешенным. Алекс же слышал от сержантов, что Макгир всегда славится именно выдержкой и невозмутимостью, поэтому и пользуется среди солдат непререкаемым авторитетом. Войска под его командованием всегда выходили из боя победителями, даже в общих поражениях. А сейчас, видимо, случилось что-то экстраординарное.

- Мне больно, мне стыдно - полковник продолжил - это первый случай за четыре года. Эти двое... они опозорили не только себя, но и все войска мобильной пехоты, все наши элитные подразделения. Они просто опозорились как солдаты и воины Земной Федерации. Вы все знаете, какую тяжкую ношу взяли на себя земляне. Волею судеб мы оказались самыми подготовленными и лучшими воинами Галактики. Нам доверили честь стать мечом Спирального Союза. Теперь Земля в кои веков живет спокойно и богато, нам никто не смеет угрожать. Земляне самые сильные в это части Спирали, но за этот статус мы и платим собственной кровью. И мы не должны никому показывать свой страх, потому что он нас же и убивает. Страх уничтожает в нас все человеческое, он превращает нас в тупых животных. Только человек может засунуть свой природный ужас в самые потаенные уголки души, спрятать его, заставить тихонько пищать где-то там, в темном чулане, и затем бросить все свои силы на поле боя, добыть победу самому и помочь своему товарищу. И если ты настолько жалок, что не можешь превозмочь обычный страх, то ты не годишься для службы в рядах мобильной пехоты, и тем более в штурмовых подразделениях. Ты будешь там слабым звеном и однажды подведешь своих товарищей и принесешь им смерть.

Весь строй зачарованно слушал своего командира, он говорил как раз то, о чем мало кто из командиров осмеливался в открытую объявить.

- Я мог бы очень жестоко наказать этих двух курсантов, но не сделаю это по одной простой причине. У этих балбесов хватило совести и духу заявить заранее о своей трусости. Хоть так они частично искупили свою вину. И поэтому я, опозорив их перед лицом своих товарищей, назначаю вместо дисциплинарной тюрьмы перевод в тыловые подразделения, в команду службы гигиены.

По рядам прошел шелест, открыто засмеяться никто себе не позволил, разве что улыбнуться уголками губ. Команды гигиены и санитарии занимались в армии проблемой отхожих мест. В местах постоянной дислокации они утилизировали продукты жизнедеятельности. В полевых же условиях строили легкие сортиры, а также следили за ними. Вдобавок эти службы устанавливали душевые кабины, мини парные и массажные. Служили в таких частях или ущербные члены общества, которые таким образом зарабатывали себе гражданство, или штрафники. Благо подобных в армии всегда хватало во все времена.