Отряд занимал позицию. Партизаны рассыпались цепью, залегли в снегу, напряженно всматриваясь туда, откуда только что донесся тревожный свист. Дозорные присоединились к отряду.

Прошло несколько минут томительного ожидания и вдруг в цепи грянул выстрел. Кто-то не выдержал.

— Отставить! — раздался строгий голос командира. — Без приказа не стрелять!

Среди деревьев показалась цепь прочесывающих лес солдат. «Вот и мой черед пришел!». — подумал Стоян Влаев.

— Огонь! — крикнул Георгий и дал очередь из автомата. Лес под бледной синевой зимнего неба огласился грохотом выстрелов.

— Пришел и мой черед! — воскликнул Стоян Влаев, поднимаясь во весь рост. Он пробежал несколько шагов и рухнул в снег. Партизаны перебежками продвинулись вперед. Солдат, обнаруживших отряд, было мало, и они откатились в долину за подкреплением. Партизаны, радуясь успеху, прекратили стрельбу и вернулись на стоянку.

Мишо склонился над земляком. Стоян Влаев, едва шевеля белыми губами, промолвил с сожалением:

— Опять обошла меня пуля…

Он уже не мог подняться. Четверо партизан положили его на кусок брезента и понесли в хвосте вереницы, медленно ползущей по заснеженным склонам Балкан.

После полудня небо помрачнело. С соседних вершин сорвался ветер и вскоре клубы снежной пыли заволокли растянувшийся цепочкой отряд.

Но лес, в котором спешили укрыться партизаны, был уже близко. Сквозь метели уже слышался треск гнувшихся сучьев. Добравшись до леса остановились немного передохнуть. Садились прямо в снег, жадно глотая холодный воздух.

Георгий Ваклинов топтался в снегу. Он опасался, что если сядет, то уже не сможет подняться и только оперся спиной о ствол дерева. Стоял, борясь с одолевавшей его дремотой.

— Товарищ командир, нас догнали! — услышал он и тут же, как бы в подтверждение возгласу дозорного, застрекотал пулемет.

Партизаны, укрываясь за толстыми стволами буков, открыли беспорядочную пальбу. Георгий Ваклинов, перебегая от дерева к дереву, приказывал бойцам залечь.

— Не тратить зря патронов! — кричал он. — Стрелять только прицельно!

Стоян Влаев лежал прислушиваясь к выстрелам, собирался с силами, чтобы подняться навстречу пулям. Ему было все равно, убьют его или нет, унесут ли его товарищи или оставят тут.

Пули щелкали по ветвям, стряхивая снег.

— Свалил я его! Свалил! — закричал вдруг в дикой ярости Мишо Бочваров. Партизаны, не переставая стрелять, бросились вперед. Противник отошел на соседний склон и залег там. Редкие выстрелы с обеих сторон как бы поддерживали связь между солдатами и партизанами. Казалось, что те и другие хотят показать, что остаются на месте.

— Болгарские солдаты! — сложив рупором руки, закричал политрук. — Не стреляйте в своих братьев — верных сынов народа! Наша борьба — борьба за национальную независимость, за спасение Родины от фашистского ига! — Он помолчал немного, переводя дыхание, и продолжал: — Неужели вы хотите стать братоубийцами, пролить кровь тех, которые поднялись с оружием в руках защищать честь болгарского народа?..

Над лесом спускались ранние зимние сумерки.

Под прикрытием одного отделения отряд начал отход. Передние вышли на гребень и остановились — слишком крутым был представший перед ними склон.

— Смелей! — воскликнул Георгий Ваклинов и шагнул вперед. Снег осыпался у него под ногами и он на спине поехал вниз. Партизаны последовали его примеру. Небо нависло крышей над ущельем, и а дне которого пенился бурный поток. Георгий Ваклинов стоял на укрытой от ветра площадке, поджидая пока вое соберутся внизу.

Брезент, на котором партизаны несли Стояна Влаева, вырвался у них из рук, и он покатился вниз, увлекая за собой кучу снега. Георгий молча вздохнул и ничего не сказал, словно не видел этого.

— Товарищи! — обратился он к партизанам. — Ночь, как всегда, приютила нас. Но к утру нам могут отрезать дорогу в горы. У нас остается одна только возможность — этой же ночью спуститься на равнину и укрыться где-нибудь в лесу. Знаю, что тяжело, но другого выхода не вижу. Если можете что иное предложить — говорите…

— Идем, товарищ командир!

— Артельщика! — позвал Ваклинов.

Перед ним встал Горан.

— Сколько у нас продуктов?

— Муки всего…

— Громче, громче, чтобы все слышали! — перебил его командир.

— Килограммов пятьдесят муки, малость кукурузы и два каравая, что взяли в усадьбе, товарищ командир.

— Пятьдесят килограммов муки, малость кукурузы и два каравая, — повторил командир. Он хотел, чтобы все поняли как будет трудно, так трудно, как еще никогда не было.

— Раздай хлеб сейчас.

Горан разрезал оба каравая на восемьдесят кусков. Подходя по очереди, партизаны подставляли ладонь и тут же бережно отправляли в рот маленький кусочек хлеба и долго прожевывали, словно стараясь извлечь из него и то, чего в нем не было.

Артельщик подал Стояну Влаеву его долю. Тот только застонал. Тогда Горан поднес ломтик хлеба к его губам. Стоян Влаев мотнул головой, и ломтик упал в снег. Горан с жадностью взглянул на него, но не поднял.

Георгий Ваклинов смотрел некоторое время на пенистые гривы потока, словно любуясь им, а затем вошел в него и зашагал по воде.

— За мной! Чтобы никаких следов на берегу! — приказал он, и пошел по течению.

Перевалило за полночь. После трудного подъема, продолжавшего в течение нескольких часов, отряд добрался до гребня горы. Ветер рассеял тучи, и на синем небе заблестели звезды. Георгий Ваклинов окинул взглядом темнеющие лесистые склоны, спящие во мраке села и, словно сожалея о том, что делает, скомандовал:

— Привал!

Партизаны повалились на снег. Георгий отломил веточку и кольнул себя в лоб, но это не помогло. Тяжелые веки надвинулись на глаза. Прошло несколько блаженных минут. Казалось, земля разверзлась и овеяла его чарующим теплом. Как найти силы, чтобы выбраться из этого тепла и кинуться в холод белой зимней ночи? У него в голове шевелились какие-то мысли, но он не мог овладеть ими и только ощущал тепло.

Ребенком он очень любил спать на свежем сене. На него сейчас пахнуло запахом клевера и все тело охватила блаженная истома.

Вдруг загрохотали барабаны. Затем показались солдаты и полицейские. Они окружили отряд. Пули посыпались как град… Георгий Ваклинов вскочил на ноги. Глаза его сверкнули мрачной решимостью.

— Вста-ать! — крикнул он.

Отряд шел по гребню Крутой-Стены, который полого спускался к равнине. «Там снег уже стаял, мы свяжемся с партийными и молодежными организациями и, опираясь на них, осуществим ряд диверсий. Скорей бы прошла эта суровая зима», — подумал Георгий.

— Товарищ командир, товарищ командир… — услышал он и замедлил шаги. «Что еще стряслось?»

— Товарищ командир, — сказал партизан, догнав его, — Стоян Влаев не дышит.

Как же он забыл о нем! Георгий потер рукой лоб и дал знак остановиться. Партизаны как снопы повалились на землю.

Георгий, тяжело шагая, прошел мимо них. На куске брезента лежал, обратив лицо к небу Стоян Влаев. «Вот он уже избавился от усталости», — мелькнуло в голове у Георгия. Он задумался. Что делать с трупом? Нет времени рыть могилу, да разве выроешь ее в мерзлой земле. Оставить так нельзя. Найдут, отрубят голову, чтоб награду получить. Подошел Мишо Бочваров и разжал руку мертвеца, сжимавшую винтовку.

— Он все тосковал, по семье, по нашему селу, — сказал Мишо.

— А где ваше село? — машинально спросил Георгий, напряженно думая о другом.

— А вот там, под нами, — ответил Мишо указывая рукой вниз. Потом он поднял винтовку Стояна и ушел. Георгий напряженно размышляя, даже не взглянул туда, куда показал Мишо. Что делать со Стояном Влаевым? Пока тот был жив, дело было ясное — нести его, и все. А теперь?

«Случается, что будучи не в силах унести раненого, товарищи добивают его. А тут, как быть?» — спрашивал себя Георгий. Голову его словно стянуло железными обручами, на лбу выступила испарина.

— Вот что сделаем… — облегченно вздохнул Георгий и отошел. Подозвал двоих партизан и отдал им какое-то распоряжение…