Владимир Козлов

Рэкетир

У входа в гастроном, почти закрывая дверь, припаркован зеленый "форд" с ржавыми крыльями. На заднем сиденье - две девушки, лет по шестнадцать. Тетка, обходя машину, злобно смотрит на них. Девушки показывают ей языки.

Из гастронома выходит Гуня. На нем - спортивные штаны с четырьмя полосками, расстегнутая кожаная куртка, свитер "Capuchon". На свитере болтается толстая золотая цепь. В одной руке - открытая бутылка "жигулевского", в другой - еще две.

До девятого Гуня был со мной в одном классе, потом ушел в тридцать шестое училище на слесаря. Я не видел его больше года.

Гуня машет мне бутылкой с пивом.

- Привет, Вован!

- Привет.

- Смотри - моя тачка. Всего пятьсот баксов. А тачила еще заебись, самое то. Что видон такой - это хуйня, надо будет подделать. Поехали кататься.

- Мне в магазин надо, за хлебом...

- Кинься ты - за хлебом. Потом купишь свой хлеб. Садись вперед.

Он открывает дверь, садится, я сажусь рядом. Гуня отдает пиво девушкам, открытую сует мне.

- Будешь?

Я делаю глоток.

- Гуня, открой нам пиво, - говорит одна девушка.

- А вы что, сами не можете? Во молодежь пошла - ни хера не умеют.

Гуня берет две бутылки, открывает одну о другую, зажигалкой сковыривает пробку со второй.

- А познакомь нас со своим другом.

- Это - Вован. А это, короче, Лена и Ира.

Я говорю:

- Очень приятно.

Девушки улыбаются. На них - польские куртки из "мятой" ткани, с пальмой и надписью "Phuket", у Лены - фиолетовая, у Иры - голубая.

Гуня поворачивает ключ, жмет на сцепление и газ. Машина трогается. Гуня сигналит. Старуха с авоськой испуганно смотрит на нас, отскакивает в сторону.

Выезжаем на Строительную.

Я спрашиваю:

- Ты тачку здесь брал?

- Не, в Польше. Разве здесь такую возьмешь за пятьсот? В Польше, само собой... Я там работаю...

Гуня улыбается.

- Рэкетир он, рэкетир. - Ира гигикает.

- Ну а что тут такого? Мы ничего плохого не делаем. Хотят зарабатывать пусть платят. Много мы не берем - двадцать тысяч. Максимум пятьдесят.

- Долларов?

- Каких, на хуй, долларов? Мы бы уже все в золоте, бля, ходили, если б долларов. Злотых. Это доллара два примерно. Все по-честному.

Гуня просидел два года в первом классе, потом учился на "тройки", как большинство пацанов. Всегда был тихим - за район не лазил, магазины не грабил. Когда мы были в девятом, у него погиб отец - влез по пьяни в какой-то станок у себя в цехе.

Едем по Строительной. "Хрущевки", две новые девятиэтажки, общага, три старых двухэтажных дома. Из труб химзавода валит сизый дым, ветер разносит его по небу.

Гуня говорит:

- Не, в Польше - заебись. Нас человек десять пацанов ездит, все свои: семьдесят четвертый, семьдесят третий год. Водку дорогую бухаем, жрем по-нормальному. Бананы всякие, хуяны. Пиво немецкое - по пять банок в день, стабильно. Не то, что это - это сцули, а не пиво.

Девушки ржут.

На площади Орджоникидзе народ толпится у красно-белых коммерческих киосков.

- Поехали ко мне на хату, - говорит Гуня. - Посидим по-нормальному, а? Я здесь в центре однокомнатную снял - чтоб не с маткой, а то она мертвого заебет.

Гуня с девушками сидят на потертом кожаном диване, я - в зеленом продавленном кресле. На низком круглом столе - батон, нарезанная мокрая колбаса, литровая "бомба" спирта "Royal" и две больших бутылки лимонада. У окна - огромный письменный стол, вся стена - в книжных полках. В углу бутылки от "жигулевского" и скомканные носки.

Я спрашиваю:

- А чья это квартира вообще?

- Деда одного. Он - профессор или типа того, хуй его знает. Говорит - за квартиру дорого платить, пошел жить к дочке, а эту хату мне сдал.

Гуня разливает спирт в фужеры из красного стекла. Ира и Лена разбавляют его лимонадом. Гуня берет фужер.

- Ну, будем.

Мы чокаемся, выпиваем. Я беру кусок батона, он крошится, крошки падают на пол. Гуня говорит:

- Кидай на хуй свой институт, поехали со мной, а? Заработаешь за год на машину или на квартиру там - и учись потом, сколько хочешь. Ты какого года? Тебе уже восемнадцать есть?

- В сентябре было. Я - с семьдесят четвертого.

- Ну и все. Получи загранпаспорт - и поехали с нами...

- А потом - лет на десять в зону. - Лена хихикает. - Отдохнуть...

- Тихо ты, пиздоболка. Со всей нашей бригады никто еще не сел. Пшекам мы до жопы, они нас не трогают. И мы их не трогаем, только своих. Ладно, давайте еще...

Гуня наливает, мы выпиваем.

Лена говорит:

- Гуня, поставь музыку.

Он встает, подходит к музыкальному центру "Panasonix", сует в него кассету. Врубается диско.

Лена и Ира встают, начинают крутить жопами под музыку. У Иры жопа круглее и больше.

Я хочу встать, цепляюсь за стол, падаю. Лена, Ира и Гуня хохочут. Я поднимаюсь, сажусь на кресло, закрываю глаза, вырубаюсь.

Просыпаюсь. Гуня трахает Иру. На нем - голубая майка без рукавов. Лена, в трусах и лифчике, гладит Гуню по спине и заднице. Я вырубаюсь.

Гуня трясет меня за плечо.

- Проснись, Вован, ты срешь...

Девушки хохочут. Они одеты, стоят в прихожей. Гуня говорит мне:

- Вообще, если хочешь, оставайся, а мне этих нужно отвезти...

- Ты ж пьяный, как ты за руль?

- А ты, типа, не пьяный... Ладно, не сцы. У меня половина ментов знакомые.

- Ладно, подожди, я тоже поеду.

"Форд" тормозит на перекрестке у школы. Девушки по очереди целуют его, кивают мне, выпрыгивают. Дверь захлопывается.

Гуня говорит:

- Во, бля - по пятнадцать лет телкам. На первом курсе училы, а уже ебутся за всю херню. Ты зря вырубился, мне пришлось одному въябывать. - Он ухмыляется. - Закинуть тебя домой? Или, если хочешь, поехали со мной - я в ночной клуб.

- Не, я домой.

Гуня останавливает тачку у моего подъезда.

Я говорю.

- Спасибо.

- Не за что. Если решишь ехать, меня всегда найдешь. Ладно, держи краба.

Гуня жмет мне руку. Я выхожу. "Форд" уезжает.

Я захожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице, держась за стену. Мне плохо. Я нагибаюсь в углу под почтовыми ящиками, тошню. Становится легче. Я вытираю рот рукавом, прохожу два пролета вверх, звоню в дверь.

Открывает мама.

- Где ты ходишь?

- Так, одноклассника встретил. - Голос звучит непривычно глухо.

- Да ты еще и выпил...

Я стаскиваю ботинки, снимаю куртку, иду в комнату. Сдираю свитер, джинсы, ложусь на диван. Все вокруг летает, и я тоже куда-то лечу.

Опять хочется тошнить. Я вскакиваю, бегу в туалет.

Полощу в ванной рот. В дверях стоит мама.

- Тебе плохо?

- Уже нормально.

- Точно?

- Да, точно. Не надо за мной ходить - как с ребенком.

Лежу на диване. За дверью мама говорит папе:

- Маленькие дети - маленькие заботы, большие дети - большие заботы...

Я натягиваю одеяло на голову.