— Ладно. Не думаю, что стоит идти всем сразу. Только я и Глори, наверное.
— Конечно. Кому-то же нужно будет отрыть ваши задницы, если эта штука рухнет, — пробормотала Рампейдж, глядя на полуразрушенное здание.
Мы осторожно поднялись по ступенькам мимо плаката «Государственный Кондитерский Центр Министерства Морали», покрытого пятнами плесени. Пинки Пай, выпрыгивающая из торта с улыбкой на лице, заставила меня вздрогнуть. Мягкий от влаги пол немного проседал от каждого моего шага. Посмотрев на стены, покосившиеся под безумными углами, я увидела каркас здания, торчавший сквозь прогнившие деревянные панели. Я продолжила поглядывать на свой ПипБак. Как только он скажет, что задание выполнено, я убираюсь отсюда! Небольшая стрелочка на моём Л.У.М.-е указывала на что-то внутри здания, но задача всё равно оставалась не ясна.
Очевидно, что Сахарный Уголок был в ужасном состоянии. Одного взгляда на кухню хватило, чтобы понять: внутрь заходить не стоит. Выглядело всё так, будто эта часть здания держится на одних кирпичных печах. Так что оставалась только лестница. Я начала подниматься по ступеням, радуясь, что они наклонились в ту же сторону, что и остальное здание. Мои копыта пытались найти точку опоры на этой непрочной поверхности. Всё вокруг шаталось и скрипело. Дверь на конце лестницы была не из хлипкого дерева, а из слегка поржавевшей стали, которая была покрыта треснувшей фанерой. Поднявшись на второй этаж, я поняла, что это было не единственной здешней странностью.
Зачем в пекарне комната, набитая терминалами и мониторами? На огромной доске, упавшей с покосившейся стены было расчерчено три колонки: «Хорошие Пони», «Плохие Пони» и «Реально-Супер-Порочные-Злые-Плохие-Пони». Имена были только во второй и третьей. Тут тоже висели плакаты, но совершенно иного плана. «Помните нам, мы несём веселье и БЕЗОПАСНОСТЬ по всей Эквестрии», — гласил плакат с изображенной на нем Пинки Пай, у которой дрожал хвост. «Только вы способны предотвратить беду», — убеждал другой.
Кроме того, здесь было очень много костей. Теперь у меня появились проблемы. Там, куда указывал мой ПипБак, были три желтых метки. Не враждебных. И если я ещё не побеспокоила их, то лучше этого и не делать.
Я пошла налево, в спальню. Меня встретили два скелета, один лежал около терминала, а другой свернулся калачиком в углу. Я взглянула на ПипБак. Мы были на месте.
— Итак, миссия выполнена? — спросила Глори.
Нет. Я вздохнула и вспомнила, как поступила с Октавией. Медленно я разорвала бумагу и вытащила письмо.
— ЭГЕЙ!!! — радостно завопила гигантская розовая голова.
Я шлепнулась на круп и выронила письмо; маленький розовый талисман посередине листа выстрелил блестками и ленточками, которые закружились вокруг меня. По всему зданию прокатился глухой стон. Огромная призрачная голова Пинки Пай замерцала, улыбнувшись мне сверху вниз.
— Приветик, мистер Кейк! Приветик, миссис Кейк! Я хотела опробовать это супер потрясающее пригласительное заклинание и подумала, что вам оно очень понравится, — она сочувственно нахмурилась. — Я знаю, что вам не нравится быть далеко от Понивилля, но вы единственные хорошие пони, которые настолько супер потрясающе хороши, что никогда не повернетесь ко мне спиной… или скажете, что у меня проблемы… или назовете меня так… как она назвала…
Пока она смотрела на меня, у неё начала дергаться щека и улыбка стала немного натянутой.
Было жутко видеть, как приветливая улыбка сползает с её лица, как вьющаяся грива дрожащей розовой пони медленно распрямляется.
— Вы всегда были самыми добрыми хорошими пони из всех, кого я знаю. Вы как… как мои мама и папа… — произнесла она. Затем голова Пинки затряслась и она икнула. — Мне кажется… кажется, что тут что-то не так… очень-очень не так… супер-жутко-сильно не так… и мне нужно это остановить. Только я могу это остановить. И… и потом… потом мы сможем устроить настоящую вечеринку. В Понивилле… как раньше.
Она вдруг напряглась.
— Но сначала нам нужно найти плохих пони в Хуффингтоне. Я знаю, что Кварц нехорошая, ужасно плохая пони. И пони из Четырех Звёзд тоже… но я думаю, что их больше. Мне кажется… что пони из моей команды тоже плохие. И они знают, что задумали другие нехорошие пони. Везде секреты и ложь. Никому нельзя доверять… Никому…
— Кроме вас! Верно? Да… верно! Так что… пожалуйста… узнайте хоть что-нибудь. Что угодно. Прошу, — Пинки прикрыла лицо. — Только вам я могу открыться. Вы мои настоящие родители. Пожалуйста… мама… папа… помогите мне…
Затем крохотный кусочек ограненного розового кварца лопнул надвое и мерцающая призрачная голова исчезла, оставив нас сидеть в розовых блестках и ленточках.
Пинки Пай нуждалась в помощи? Мне казалось, она всегда должна была быть счастливой, но тут она почти умоляла. Терминалы. Списки пони. Я думала, что Министерство Морали заведовало только весельем. Как, Пустошь побери, она превратилась из жизнерадостной Пинки Пай в это?
— Мы уже можем идти? — тихо спросила Глори, пока всё здание стонало и шумело. Пол тоже начал тихо скрипеть.
— Блекджек… пожалуйста, — умоляюще прошептала Глори, пятясь к двери.
— Погоди, — пробормотала я, посмотрев на скелет в углу, а затем медленно подползла ближе. Пол под копытами ощутимо качался. Есть! Под костями было что-то розовое. Я медленно протянула вперед магию и аккуратно вытянула розовую статуэтку, затем, подтянув её поближе, обернула телекинезом. Мои глаза расширились, когда я заметила маленькую табличку: «Внимательность: Оно было под буквой „Э“!». Я посмотрела на её озорную улыбку, на яркие и сияющие глаза… ничего общего с той печальной и плачущей пони, которую я видела минуту назад.
«Стоп, почему стены вокруг Кейков сплошь покрыты пулевыми отверстиями?»
Их было отчетливо видно даже сквозь слой пыли на карамельных обоях. Отверстия располагались равномерно; очередь слева направо. Это было убийство. Ещё одно двухсотлетнее убийство. Моя грива зачесалась, когда я вспомнила о пони в музее. И потом я заметила надпись на стене. Что-то вроде того, что вы можете попробовать написать, истекая кровью и прижимая к себе статуэтку своей приемной дочери.
Проект «Вечность».
Потом я увидела небо через трещины к крыше и услышала крик Глори, когда комната начала отделяться от остального здания. Я зубами схватила фигурку и рванула к двери, отбрасывая назад гнилой ковер. Покосившаяся башенка тоже начала рушится.
Затем Глори обхватила меня, выскакивая за дверь и сжала ещё сильнее, когда начала из всех сил хлопать крыльями. Мы вылетели наружу, к разрушенной части здания, куда вдобавок упала башня. Ветер чуть не вырвал меня из её копыт.
— Глори! Ты летишь! — обрадовалась я и затем посмотрела назад. — Нам нужно вернуться! Там ещё трое, а оно вот-вот развалится!
И действительно, всё здание рушилось у меня на глазах. Через минуту-другую от него и мокрого места не останется.
Она просто оглянулась и кивнула, неся меня обратно в направлении второго этажа.
Я врезалась в жеребца, карабкавшегося по лестнице. И сразу подметила в нём нечто необычное… (Оно было под буквой «Э»!) Во-первых, он был практически чистым. Во-вторых, от него разило спермой и мускусом. В-третьих, его задние ноги были испачканы в крови. Ну и, в четвёртых, я знала этого жеребца.
У него на боку была знакомая метка в виде галстука-бабочки.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я его, не обращая внимания на сотрясающееся здание, балки которого трещали и скрипели.
— Беги! Оно же сейчас рухнет! — закричал он в ответ. Но он вовсе не пытался бежать до того, как я свалилась на него.
Сузив глаза, я пристально посмотрела на него.
— Какого чёрта ты здесь делаешь?
Он съёжился под моим взглядом, а затем робко оглянулся на комнату позади него. Я схватила его зубами за ухо и, напрягшись изо всех сил, вышвырнула через край. На его счастье, я целилась за пределы руин и он приземлился, подняв тучу брызг, в лужу, смягчившую его падение.