— Рампейдж, — начала я, — могу я поговорить с тобой… наедине?

Скотч вопросительно посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на Рампейдж. Потрошитель подтолкнула её в сторону двери, и кобылка направилась к выходу. Жестом я указала полосатой пони на дальний угол.

— Рампейдж, — тихо спросила я, глядя прямо в её розовые глаза, а затем обернулась на Скотч, которая сейчас разговаривала с Лакуной, — это ничего, что она с тобой?

Одна презрительная усмешка с её стороны, один прищуренный взгляд — и мне придётся всадить пулю ей в голову. А потом, пока она выковыривает свинец из своей башки, поменять её местами с П-21.

Рампейдж внимательно посмотрела на меня, а затем печально улыбнулась.

— Нет… думаю, она слишком взрослая для этого.

Ладно… обнадёживает всё же чуть больше, чем пугает.

— Она будет в безопасности. Обещаю. Я не… свихнусь… снова.

Лучше бы ей этого не делать. Я уже бывала на грани самоубийства. Не знаю, как я смогу пережить ещё одну Торн. Приду в бешенство? Попытаюсь убить Рампейдж, пропустив её через типографский станок? Заплачу? Окончательно сломаюсь? Или, может быть, вообще ничего не почувствую? Последний вариант пугал меня больше всего. Я кивнула Рампейдж и вернулась в коридор, постаравшись улыбнуться в ответ на странный взгляд, которым меня наградила Скотч, после чего мы с Лакуной вновь направились в сторону подвала.

Наши копыта тихо цокали, пока мы шагали вместе: я впереди, а она чуть сзади. Мои светящиеся глаза пронзали тьму, но, за исключением радтараканов, это место было абсолютно мёртвым… ох, плохая мысль. Я всё ждала, даже надеялась, что кто-нибудь выскочит на меня из темноты. Мне нужно было хоть что-то, что сможет отвлечь меня от мыслей, насколько похоже это место на туннели Стойла Девять Девять. Что-то, что поможет заглушить это страшное слово, отзывающееся эхом в моей голове.

Лакуна хранила молчание о том, что она сделала. О том, что сделала я. Хорошо, что она не могла прочесть моих мыслей прямо сейчас, так как я буквально вопила, требуя ответа на вопрос о том, что же она им рассказала. О моём спасении. Но аликорн оставалась невозмутимой и молчаливой, освещая себе путь маленькой искоркой света.

По крайней мере, мне удалось попрактиковаться во вскрытии замков. Несмотря ни на что, должна признать, что мои способности в этом деликатном деле значительно улучшились. Охранница — взломщик. Богини, где бы они сейчас не находились, должно быть, вволю потешались над этой иронией. Открыв одну из запертых металлических дверей, я была вознаграждена за старания, обнаружив за ней кладовую.

— О, взгляни! Скипидар и Чудоклей! — воскликнула я с показным энтузиазмом. — Металлолом. Всегда пригодится. Сенсорные датчики. И даже спарк-батареи!

В дальнем углу обнаружилась жёлтая аптечка. Целебные зелья внутри оказались испорчены, но зато я разжилась Мед-иксом и Минталками.

— Настоящий рог изобилия, — тихо согласилась Лакуна, с лёгким налётом сарказма в голосе.

— Эй. На этом мы сможем продержаться, пока мы не раздобудем приличного оружия для продажи, — сказала я и, подняв крышку металлического ящика, выгребла оттуда четыре жалкие бутылочные крышечки. Закончив вычищать кладовую, я обернулась к Лакуне:

— То, что ты мне показала? Это и было Единство?

Не глядя на меня она произнесла с тихим вздохом:

— Это… похоже на Единство. Оно настолько близко к нему, насколько ты только можешь себе представить.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила я и, подняв свинцовую трубу, небрежно пристукнула голодного радтаракана, подползшего слишком близко.

Она снова вздохнула, магией извлекая куски мяса из трупа радтаракана и складывая его в пластиковую банку для Рампейдж с её высокопротеиновой диетой. Сомнительно, что Богине нравилось ползать по туннелям в поисках металлолома и собирать тараканье мясо.

— То, что ты испытала, было лишь взглядом на Единство со стороны. Ты осталась собой. Твои воспоминания, твой опыт, твоё мировоззрение… всё это осталось неизменным.

В ответ на мой «помнишь-я-ведь-глупая-пони» взгляд, она слегка смутилась и добавила:

— Ты хоть на секунду перестала чувствовать себя самой собой?

«Мне этого хотелось».

— Нет, это было похоже на шар памяти.

— Именно так. Существовала граница между тобой и теми воспоминаниями, что ты видела. Ты не становилась теми личностями, чьи воспоминания переживала. Не знала, о чём они думают. Ты могла наблюдать и делать выводы, могла сопереживать, проникнувшись их чувствами, но осталась при этом индивидуальностью. В Единстве такого разделения нет, — тихо сказала она.

Мы миновали какие-то огромные ни то двигатели, ни то турбины. Невероятно, но они все ещё функционировали. Но большинство световых индикаторов горели красным цветом, а на одном из табло светилась надпись: «Блокировка».

— То есть, ты — это ты и, в тоже время, не ты.

Она улыбнулась, выглядя слегка удивлённой.

— В Единстве… ты остаёшься собой, но становишься также и множеством кого-то других. Это всё равно что находится в большой тёмной комнате, не имея возможности понять, где начинаешься ты, и заканчиваются остальные. Я — это я, но одновременно могу быть мастером педикюра, или солдатом, или библиотекарем. Но вот кем я была раньше? У меня есть некое подобие независимости и индивидуальности, но я понятия не имею, было ли это тело моим изначально. Содержал ли этот мозг мои личные воспоминания и являлся ли вместилищем моей души. И в любой момент, меня, то есть то, кем я являюсь, может заменить собой Богиня.

— Почему это? — я спросила, вспомнив тот властный голос. — Кто она? Что делает её такой особенной?

— Она —…Богиня. Тот клей, что связывает нас вместе. Она —…трудно описать, — тихо произнесла Лакуна со вздохом. — Она пытается игнорировать меня. Я отделена от других, хотя наша связь и не разорвана окончательно.

— Но почему?

Лакуна посмотрела мне прямо в глаза и тихо спросила:

— Хотела бы ты оказаться в шкуре пони, отравившей целое стойло? Почувствовать её вину? Познать её ужас и стыд?

Я уставилась на неё, чувствуя, как меня начинает трясти. Когда Лакуна продолжила, я опустила взгляд в пол.

— В Единстве очень много боли, но она рассеяна. Разделена. И потому вполне терпима. Но во мне она сконцентрирована. Богиня и так страдает от того, во что она превратилась, и ей не хочется добавлять ту боль, свидетелем которой я стала, к её собственному бремени.

Об этом я не задумывалась. Каково было знать и переживать страдания сотен, возможно тысяч, личностей на протяжении веков? Без возможности избавиться от этого? Тут любая пони спятила бы.

— А тут ещё и проблема Хуффингтона, — добавила я, наткнувшись на несколько пыльных оружейных ящиков. Откуда в издательстве ящики с патронами?

— Что… — начала она. — Что ты знаешь об этом?

— Крики. Конвульсии. То, как вы потеряли пятерых членов Единства. — Я пересыпала патроны в свои сумки и повернулась к ней лицом. — Я видела это, пока была в отключке. Крики.

— Да… крики. — Она вздрогнула. — Я… Это то, что я здесь исследую. Какая магия… что за сила… может так влиять на нас. Когда я одна, крики… терпимы. Они постоянно то нарастают, то затихают, но всё же не подавляют.

— Но стоит свести двоих из вас вместе, вы начнёте скакать туда-сюда, как радтараканы в обувной коробке, — сказала я, и она снова изобразила удивление. — Стало быть, именно поэтому ты здесь одна. Так решила Богиня. Но почему?

— Потому что в Единстве — комфорт и безопасность. Мы отнюдь не бессмертны, но в Единстве всегда остаётся наш след. Гибель одного из нас не имеет большого значения. Некоторые аликорны, поверженные в бою, возвращались потом в новом теле и, зная наперёд все уловки противника, с лёгкостью сокрушали его. Мало кто может сравниться с нами в плане креативности и жестокости. — Она отвела взгляд, нахмурившись на мгновение. — Разве что, та маленькая кобылка и её друзья…

Не думаю, что эта мысль предназначалась мне. Но я не смогла сдержать улыбки, предположив, кого она имела в виду. Ладно, вернёмся к теме.