Лена показалась Феде очень красивой и очень взрослой. Ей тогда только что исполнилось шестнадцать.

Лена поцеловала Федю в губы и засмеялась.

— Ну что же, братик. Давай дружить!

Федя почувствовал, что краснеет.

На следующий день они с Леной пошли гулять в Ботанический сад. Это совсем близко. Чтобы попасть туда, нужно свернуть на крутую Могинскую улицу и пройти мимо домов с голубыми балконами к армянской церкви, там начинается туннель. А за туннелем — Ботанический сад.

Там воздух дрожит от зноя, оглушительно трещат цикады, голова кружится от запаха диковинных цветов.

Федя держит Лену за руку.

— Скажи, Ленка, а почему ты Мухранская? В честь улицы или моста?

Лена смеется.

— Глупый! Я — княжна. Когда-то нам принадлежали пол-Тифлиса и пол-Грузии.

Они сидят на скамейке среди цветущих магнолий.

— Федя, сколько тебе лет?

— Скоро будет одиннадцать…

Лена наморщила лобик:

— Представляешь, когда тебе будет восемнадцать, я буду уже старухой…

Федя хватает Лену за руку.

— Лена, когда мне будет… когда я буду старше… давай поженимся…

Лена вздыхает:

— Когда ты будешь старше, у тебя будет другая…

Лена и Федя лежат на каменном полу на балконе дома Мухранских. Тихо. Небо, кажется, раскалывается от жары. На Лене — купальник. Федя губами дотягивается до Лениной руки.

— Я очень люблю тебя, Ленка…

— Не дотрагивайся до меня, мне жарко…

Лена гладит Федины волосы, шею…

— Ленка, а откуда они, все эти Мухранские, Дадашевы? Расскажи, ты все знаешь…

Лена уходит в комнату и возвращается с какой-то большой картинкой. Там множество цветных рисунков с надписями на непонятных языках, стрелки.

— Что это?

— Это генеалогическое древо. Его когда-то нарисовал мой папа.

— А что это значит, Лена?

— Я тебе объясню. Вот видишь эту надпись с завитушками, наверху? Это написано по-арабски. Означает «Мухраб». По преданию, он — родоначальник.

— Значит, Мухранские — арабы?

— В седьмом веке Кавказ завоевали арабы. Один из арабских правителей женился на грузинке…

— А Дадашевы?

— Есть легенда, что ваш род пришел сюда с Чингисханом…

— Но Чингисхан — монгол…

— Монголы пришли на Кавказ в тринадцатом веке… Но все это глупости, Федя. Все народы на свете давно перемешались. Вот — ты армянин, я — грузинка, а мы — брат и сестра…

— Я — русский, — подумав, объявил Федя.

— Правильно, по маме — ты русский, и моя мама — русская, и русский язык у нас — родной.

— А Додик?

— Додик — еврей, но наш, грузинский.

— А почему наши имена звучат как русские?

— Когда русские завоевали Кавказ, они стали всех переписывать, чтобы сосчитать, узнать, кто где живет, сколько кому платить налогов. Им было трудно записывать наши настоящие имена, и они переделали их на русский лад. Вот и стали мы Мухранскими, а вы — Дадашевыми.

— И они сделали вас князьями?

— Князьями мы были всегда… Русский царь пожаловал нам российское дворянство и подтвердил права на наши земли… А Дадашевы были князьями в Карабахе, это на юге. Они сразу перешли на сторону русских и стали служить в их войске. Посмотри на эту картинку. Вот — твой прадед. Его звали Исай. Родился он в 1840 году в маленьком городке, который называется Шуша.

Исай женился на Марии Тер-Арутюновой, дочери священника. Было у них четверо детей, два мальчика и две девочки. Паша — это твой дед, Жорж — отец Веты, нашей тетки, что пропала до войны в Ленинграде. Одна из девочек, Люся — моя бабушка — вышла за моего деда, князя Левана Мухранского…

* * *

… 1864 год застал Исая в горах западного Кавказа. Вот уже пять лет, как кончилась чеченская война; сдался Шамиль князю Барятинскому в роще возле аула Гуниб, а здесь все еще стреляют. Черкесские племена не хотят признать власть русского царя. Исай — сотенный командир карабахской милиции. Сотня конников на коротконогих карабахских лошадях стоит у аула Аибг, в горном лесном массиве.

Здесь все не так, как в родных карабахских местах. Крутые склоны гор, поросшие густым лесом, гулкие ущелья, влажная жара летом и непрекращающиеся дожди зимой. Здесь карабахцы впервые увидели море. Оно внезапно открылось за поворотом горной тропы. Был туманный зимний день. На каменистый берег с шумом накатывались волны.

Сотня Исая приписана к казачьему конному полку. Командир — полковник Недюжный — офицер храбрый и главное опытный. Людей бережет, дело знает. С Исаем отношения нормальные. Исай не всегда понимает, что ему говорят русские, но что не поймет — догадается, человек он сметливый.

Черкесы засели в урочище Кабада, в глухих, почти непроходимых лесах. Прежний командир пытался идти напролом, они заманили его в ущелье и там перестреляли всех, как куропаток. Ружей у черкесов много хороших, нарезных, с бездымным порохом. Говорят, по ночам англичане подвозят на турецких фелюгах.

Тогда привели сюда полк Недюжного. Теперь они в пекло не суются, продвигаются медленно, осторожно, зажимают черкесов в тиски. Пошел слух, что черкесы готовы сдаться. Ночью пришли на передовую заставу двое гонцов. Подошли скрытно, даже лошади их не учуяли. Говорят — веди к командиру, письмо везем от Али Мурата. Это черкесский старшина, славится коварством и жестокостью.

Привели гонцов к Недюжному. Старший гонец вытащил из нагрудного кармана-газыря записку. Она была свернута и запечатана сургучной печатью с арабской вязью. Недюжный сломал печать, развернул записку, прочитал при свете фонаря. Написано по-русски, грамотно:

«Готовы сдаться и принести присягу на верность. Только сдаваться будем самому главному российскому начальнику, фельдмаршалу Барятинскому».

Велел Недюжный гонцов отпустить, а записку отправил с нарочным в Майкоп. Через два дня пришла депеша: «Условия капитуляции принимаю 1 мая. Прибываю лично. Кн. Барятинский».

Вот уже несколько дней, как перемирие, по ночам не стреляют. На поляне развернули большую палатку, поставили столы, расстелили ковры. Привезли баулы с подарками. И вдруг новая депеша.

«Капитуляцию принимаю лично. Прибываю 5 мая. Великий князь Сергей Александрович».

Великий князь с конвоем прибыли за два дня до назначенной капитуляции. Расположились лагерем на соседней поляне. В охрану им выделили карабахскую сотню.

Утром великий князь выразил желание поохотиться. Для охоты выбрали рощицу в самом безопасном направлении. Черкесов там уже давно не видели. Охота началась удачно. Сергей Александрович убил большую косулю. Внезапно раздались выстрелы. Пуля просвистела над головой великого князя. Впереди, на лесной прогалине показались всадники с ружьями. Великий князь выстрелил в их сторону, обнажил саблю и пришпорил коня. Выстрелы раздались с другой стороны. Тогда он повернул голову, и пуля сбила с его головы фуражку. Великий князь остановился, вытер лицо и увидел, что со всех сторон на него нацелены ружья, а прямо на него на арабском скакуне движется невысокий черкес в белой папахе и говорит чисто, без акцента:

— Брось оружие, государь. Ты — мой пленник.

Тут стали стрелять со всех сторон, кто-то подскочил к великому князю, схватил его лошадь под уздцы, увлек в сторону.

Исай скакал вслед Али Мурату. Расстояние между ними не сокращалось. Арабский скакун, казалось, летел по воздуху. Исай несколько раз выстрелил, но промахнулся. Тогда он стал забирать влево, погнал Али Мурата к реке, туда, где в засаде лежал Арутин со своими людьми. Те не подвели. Подпустили Али Мурата поближе и дали залп. Али Мурат был еще жив. Исай перерезал ему горло кинжалом. Арутин разрезал саблей ему шаровары и поднял окровавленный кусок мяса над головой.

За этот подвиг Исай Дадашев был удостоен потомственного дворянства. Позднее, уже в Тифлисе, на большом приеме во дворце наместника великий князь вручил Исаю золотую шпагу. Подали шампанское. До Исая донеслись слова, сказанные княгиней Орбелиани:

— C’est celui qui a châtré Ali Mourat?^[4]