- Не, Жень. Просто траву мы покосили. Говно похоронили. Огород пропололи. В доме даже убрались. В выходные чего делать-то?

- Погоди-ка! А траву кто будет убирать? - вот говорю ж - маньяк просто со своей травой!

- Жень. Ну так что с Моисеичем? Звонить?

- Думаешь, это удобно?

- Неудобно на потолке спать. Ты сваливаться будешь. Я звоню, - и уже в телефон: - Борис Масеич? Здрасте! Да, я. Узнали? Короче, как насчет к нам в гости? На дачу. Не… недалеко. С кем? Сюрприз? Ну давайте. Хорошо, в субботу ждем, - и Женьке, прикрыв ладонью телефон. - Приедет в субботу с собакой.

- С какой собакой? - удивился Женька.

- Не знаю. Я породу не уточнял. Он просто сказал, что приедет не один. Говорит, сюрприз будет.

- Почему ты решил, что это именно собака, а не кошка, например?

- Не-е-е… ты чего? Моисеич и кошка? Да не-е-е… - Женька только хитро улыбнулся.

Не знаю, почему я решил, что сюрпризом будет собака. Наверное, потому, что я люблю именно собак. В моем воображении рисовался почему-то овчар. Огромный черный овчар с умными карими глазами. Моя фантазия разбушевалась, и я уже представлял, как кидаю ему палочку и ору: «Апорт!»

В субботу мы встали в семь утра. Для моего организма это был реальный стресс, так как лег я накануне в пять. Но я был уверен, что днем завалюсь спать, а овчар будет лежать в моих ногах. Собака! Как я хочу собаку, вы б только знали. Я люблю Химыча, но собака - это же собака. Мне нравится, когда к нам приходит соседская дворняга. Я не знаю, как его зовут, но он откликается на Раммштайн. Ну а как еще его могут звать? По-моему, только так.

В общем, в полдевятого к нашему забору подъехало такси, и из него вылез сияющий Моисеич в спортивном костюме и кроссовках.

- Борис Масевич! Здрасте, - я махнул ему рукой из-за забора и тут же выскочил из калитки, чтобы помочь вытащить сумки из багажника. - А где сюрприз? - как бы ненароком напомнил я.

- Сейчас будет, - с этими словами Моисеич открыл заднюю дверь, поторчал из нее недолго и… поставил передо мной на траву игрушечного медвежонка.

- Это чё? - спросил я, глядя, как игрушка покачивается и тихо сопит, опустив вниз голову.

- Сам посмотри, - улыбулся мне Борис.

Я присаживаюсь на корточки и пытаюсь заглянуть в лицо медвежонка.

- Уди! - вдруг говорит тоненький голосок, и мохнатое чудо толкает меня в плечо.

Оно поднимает на меня мордочку и смотрит на меня большими сонными карими глазенками. Я с ужасом понимаю, что это ребенка, а судя по голосу, что ребенка мужского пола. На нем одет коричневый комбинезон с капюшоном, сделанный в виде медвежьей шкурки. Даже ушки на капюшоне есть.

- Маисеч! Он толкается! - поднимаю я голову.

- Не расстраивайся. Он еще не проснулся просто. Сейчас очухается и драться полезет!

Мда… неожиданный сюрприз получился. Быть побитым мелким пацаном мне совсем не хочется.

- А чего с ним делать-то? - спрашиваю я у Моисеича и поднимаюсь на ноги.

- Познакомься с ним, покажи для начала ему дом и участок. Он хороший парень. Вы подружитесь, уверен.

- Максим! - я по-мужски протягиваю мелкому руку.

- Саска! - отвечает он мне, дает руку и тут же наступает мелким кроссовком мне на ногу.

- Вот зря ты это сейчас сделал, - говорю ему я. - Теперь мне придется тебе на ногу наступить. Глянь, у меня нога насколько больше?

- Не-е-е, - мотает головой Сашка, - ты меня расдавис. Ты о какой басой, - он смешно понимает ручки вверх и еще встает на мысочки, пытаясь мне показать, какого я роста.

- Если не наступлю - поругаемся, - объясняю я свои действия и тихонько наступаю ему на ногу. - Пошли, я тебя кое с кем познакомлю, - я беру его за ручку и веду в дом. - Вот, смотри. Это Хим. Он крыса. Его можно погла… - я не успеваю договорить, как Хим уже беспомощно висит в руке маленького садюги. - Куда ж ты его за шею? Придушишь! - я пытаюсь вынуть прихуевшего Хима из маленьких цепких пальчиков.

- О, какая мыска! - говорит Саска, тряся Химом в воздухе.

- Так, будем считать, что мы с мышом познакомились. Пошли знакомиться с Женей, - я наконец освобождаю Хима, и тот рысцой убегает за подушки.

- Он собачка? - спрашивает меня мелкий, и я прямо вижу, как у него слюни текут в предвкушении.

- Женя - мой дядя. Ну как бы типа дядя. Вернее, дядя, но почти. Не родной, - я понимаю, что зачем-то выкручиваюсь. Блин! Он же маленький, все равно не поймет. И нахуй я тогда ему это говорю?

Пока я встречал Сашку с Моисеичем, Женька возился на кухне с завтраком. Он варил кашку, поэтому не мог выйти к ним сразу.

- Вот, это Женя. Иди знакомься.

- Не, - вдруг говорит Сашка и прячется за моими ногами, - не буду.

- Чегой-то? - спрашивает Женька и садится на корточки. - Иди знакомиться, а то кроме меня тут никто не накормит.

- Масима буит комить, - пыхтит мелкий.

- Масима? - хором спрашиваем мы.

- Прям по-японски звучит, - ржет Женька. - Меня Женя зовут. А ты кто?

- Саска. Ты страсный, - заявляет малой.

- Почему это я страшный? - удивляется Женька.

- У тебя на голове вона. Такое ой!

- А-а-а… - тянет Женька. - Волосы длинные?

- Ага. Как у тетеньки. И ты страсный, - снова повторяет Санька.

- Короче, Санек! Он нифига не страшный. Женька добрый. И он вкусно кашку готовит. Садись уже жрать.

- Ты это… фильтруй, что говоришь, - шепчет мне на ухо Женька. - Он маленький. Нахватается от тебя твоих «жрать» и «нафиг».

- Ой, бля! Точно, - выдаю я и затыкаю себе рот руками.

Позавтракал кашей Санька сам. Я с интересом наблюдал, как он смешно открывал рот и забрасывал в него большую ложку, которую он держал по-медвежьи, в кулачке. Потом мы долго пытались вызвать дух Химки. Сашка вспомнил, что тот залез за подушки, поэтому, стоя возле кровати, мы орали: «Хи-ма! Хи-ма!» - на манер: «Сне-гу-роч-ка!» Потом звать крысу нам надоело, и мы пошли играть в мячик. Футболом эту игру можно было назвать с натягом. Как я ни убеждал Саньку, что в этой игре мяч руками брать нельзя, он несколько раз с хохотом подбегал ко мне, брал мяч руками и кидал мне его точно по яйцам.

- Писать, - Санька подошел и доверительно шепнул мне это слово на ухо.

- Вон домик видишь? Это туалет. Дуй туда, - сказал я ему, ткнув пальцем в сторону сортира.