Серьезный урон врагу нанес 747-й полк подполковника А. В. Щеглова и в боях за Дашковку, где он взаимодействовал с другими частями дивизии.
На участке 388-го стрелкового полка 172-й стрелковой дивизии обстановка также крайне обострилась. В районе Буйничи противник ежедневно по нескольку раз яростно атаковал позиции батальона капитана Абрамова. Батальон был почти полностью уничтожен, пал смертью храбрых и его командир. С 17 июля бои развернулись на второй позиции. Здесь враг был остановлен и не смог прорваться к городу.
Потеряв надежду захватить Могилев с ходу и понеся большие потери, соединения 46-го и 24-го танковых корпусов Гудериана обошли Могилев с севера и юга и соединились в Чаусах. Части 172-й стрелковой дивизии оказались в плотном кольце, но продолжали ожесточенные неравные бои в течение 15-19 июля. А в это время враг уже ворвался в Смоленск.
Характерно, что под Могилевом противник после своих неудачных танковых атак применил иную тактику. Он стал наступать пехотой, усиленной двумя-тремя танками, стремясь небольшими группами автоматчиков просачиваться в нашу оборону, особенно по ночам. Внезапным автоматным огнем в ночное время они пытались вызвать панику среди защитников города.
Когда немцы, ворвавшись в Чаусы, отрезали дивизионные тылы, в частях стал все сильнее ощущаться недостаток боеприпасов и продуктов. Мы использовали все имевшиеся в нашем распоряжении самолеты, чтобы сбрасывать могилевцам необходимые грузы, но часть парашютов относило в расположение врага.
22 июля начальник Генерального штаба маршал Б. М. Шапошников через штаб Западного фронта запросил у нас конкретные сведения о частях, оборонявших Могилев. Ему было доложено о наличных силах 172-й дивизии М. Т. Романова и высказана настоятельная просьба помочь боеприпасами. Реакция последовала быстро. Из штаба фронта пришло приказание выложить сигнальные костры в районе станции Луполово. В ту же ночь группа транспортных самолетов сбросила боеприпасы и продовольствие. Часть из них попала на участок 747-го стрелкового полка, а несколько контейнеров опять оказались у противника. На рассвете завязался ожесточенный бой за эти грузы, и они были отбиты у гитлеровцев. 24 июля боеприпасы были сброшены снова, на этот раз на участке 388-го стрелкового полка в районах Тишовки и шелковой фабрики. Это была большая не только материальная, но и моральная поддержка. Воины дивизии чувствовали неразрывную связь со всем народом, воочию убеждались, что высшее командование, несмотря на сложность общей обстановки, не забывало о защитниках Могилева.
С 13 по 20 июля 172-я стрелковая дивизия ежедневно по нескольку раз в день отражала атаки пехоты и танков противника. Лишь на некоторых направлениях немцам удавалось вклиниться в оборону, однако нашим организованным огнем и решительными контратаками положение всякий раз восстанавливалось. С 21 по 25 июля вражеские пехота и танки, поддержанные еще более мощными ударами авиации, артиллерии и минометов, на ряде участков пробили оборону дивизии. Продолжая сопротивление, вновь и вновь переходя в контратаки, полки 172-й вынуждены были отойти на ближние подступы к Могилеву.
Среди особо отличившихся в этих боях были командир 388-го полка полковник С. A. Кутепов и начальник штаба этой же части капитан Плотников. Когда танки противника прорвались через передний край обороны и устремились на КП полка, личный состав штаба во главе с Кутеповым и Плотниковым, которые воодушевляли подчиненных личным примером, пропустил немецкие танки и контратаковал пехоту, забросав ее гранатами. Благодаря этой дерзкой контратаке было восстановлено положение батальона, находившегося во втором эшелоне. Подобным же образом действовал и командир 514-го полка подполковник С. А. Бонич. А командир артполка полковник И. С. Мазалов, когда танки подошли к его КП, стал непосредственно на огневой позиции управлять батареей, которая боролась с танками противника. Таких примеров было очень много. 172-я дивизия в эти трудные июльские дни 1941 года проявила массовый героизм в сражении против превосходящих сил врага. Командир дивизии генерал М. Т. Романов показал себя хорошим организатором боя, он умело и твердо руководил частями, мужественно и храбро вел себя в смертельно опасных ситуациях.
В период с 21 по 26 июля противник довел до высшего предела нажим на северном участке 110-й стрелковой дивизии и 20-го механизированного корпуса. Под прикрытием авиации, артиллерии и минометов пехота и танки врага ежедневно по нескольку раз переходили в атаку, но, неся большие потери, решительного успеха добиться не могли. Наши войска, в частности 110-я дивизия, продолжали прочно удерживать свои позиции, отвечая контратаками на каждый удар гитлеровцев. Командир 110-й дивизии В. А. Хлебцев также проявил себя зрелым, волевым и мужественным военачальником.
Проанализировав обстановку, сложившуюся на участке 61-го стрелкового корпуса, которая характеризовалась тем, что его войска оказались в полном окружении в глубоком тылу врага, а связь с высшим командованием очень часто прерывалась, Ф. А. Бакунин пришел к выводу, что дальнейшее сопротивление без надежного боепитания приведет к еще большим потерям среди личного состава.
Получив донесение от генерала Бакунина о тяжелом положении подчиненных ему соединений и частей и его просьбу разрешить выход из окружения, мы безотлагательно доложили об этом в штаб фронта. В ответ получили распоряжение во что бы то ни стало продолжать удерживать Могилев{61}. Понимая, что войска 61-го корпуса сделали уже все возможное, мы тем не менее попытались сообщить генералу Бакунину распоряжение командования фронта. Однако осуществить это не удалось, так как штаб корпуса в сложившейся критической обстановке не в состоянии был сохранить связь с нами.
Как стало известно позднее, 26 июля генерал Бакунин собрал совещание, на котором присутствовали командир 20-го механизированного корпуса генерал-майор Н. Д. Веденеев, сменивший раненого А. Г. Никитина, командиры дивизий полковник В. А. Хлебцев (110-я стрелковая), генерал-майор Ф. А. Пархоменко (210-я мотострелковая) и генерал-майор В. Т. Обухов (26-я танковая). Обсуждалась возможность вывода оставшихся сил корпуса из окружения. Решили начать его вечером 27 июля. Планом предусматривалось движение войск тремя маршрутами в общем направлении на Мстиславль, Рославль. В авангарде следовал 20-й механизированный корпус, в арьергарде - наиболее боеспособные части 110-й стрелковой дивизии.
Командир 172-й стрелковой дивизии генерал М. Т. Романов, соединение которого было отрезано от остальных сил 61-го корпуса, на общем совещании, естественно, не был. Не имея надежной связи с корпусом, он принял решение о выходе из окружения самостоятельно.
Оставшиеся в живых ветераны этой дивизии, в частности ее комиссар Леонтий Константинович Черниченко, рассказывали: утром 24 июля в штаб соединения доставили двух немецких парламентеров из полка "Великая Германия". Они вручили Романову документ, подписанный командиром немецкого 7-го армейского корпуса. В нем высказывалось категорическое требование о немедленном прекращении сопротивления и сдаче города, в этом случае гарантировалось снисхождение к пленным. Михаил Тимофеевич наотрез отказался принять ультиматум, возвратил бумагу парламентерам и отправил их восвояси.
Еще двое суток соединение продолжало неравную борьбу, а 26 июля на совещании руководящего состава дивизии, как и в корпусе, было принято решение о выходе из окружения. Затем был отдан приказ, в котором указывалось, что 27 июля с наступлением темноты всем частям соединения оставить Могилев. При этом 747-му стрелковому полку, действовавшему на левом берегу Днепра, предписывалось прорываться в северном направлении, а затем повернуть на восток и лесами, что восточнее Могилева, двигаться до соединения с основными силами Западного фронта. 388-й стрелковый полк, находившийся на правом берегу Днепра, прорывался в юго-западном направлении вдоль Бобруйского шоссе. В дальнейшем, следуя в южном направлении вдоль Днепра, он должен был переправиться на его левый берег и пробиваться на соединение со своими войсками. С этим полком двигались штаб и управление дивизии.
