Ее глаза снова ожили, она тепло улыбнулась и щелкнула Рурхана пальцем по носу, легла к нему на грудь, моргая, щекоча его пышными ресницами.
- Я понимаю, что это очень опасно, последствия нашего вторжения в общину Людей Волка могут быть самыми разными. Люди моего племени довольно агрессивны, чужаков они не жалуют. Я бы и рад послушать здравый смысл, который стучится в мою голову подсознательными недобрыми ощущениями от этой затеи. Но самостоятельно оценивая эту ситуацию, я прихожу к выводу, что должен помочь своему народу, у меня есть такая возможность, значит, я должен хотя бы попытаться. Я не имею права вот так просто забыть о своем народе и, наплевав на их судьбу быть счастливым здесь.
В моей стране, как и в любом обществе помимо ублюдков творящих жестокий диктат есть добрые желающие жить нормально люди. Моя мама. В обществе жестокого отца она всегда молчала и не могла полностью показывать свою любовь. Но я знаю, она очень сильно любила меня. Я бы очень хотел спасти ее от власти отца, показать ей золотой город, принести в ее жизнь простого человеческого счастья. Мой маленький братик. Кем он стал в жестоком холоде Страны Волка? Если конечно его не принесли в жертву ненасытному Духу. И самое главное мой друг. Мой единственный друг, благодаря которому я не свихнулся в том кошмаре. Его общество и понимание меня, единственное, что спасало меня там.
- Расскажи мне о нем.
- Его зовут Рэвул. В том диком обществе он был таким же, как и я изгоем. У него непростая судьба. Когда нам было по девять, мы гуляли на ледяных озерах. Помню, ребята стреляли из рогатки по птицам. Я стоял рядом в их компании. Одна пушистая черная птица, подстреленная из рогатки, упала на лед и начала кричать от боли. Ребята смеялись, стараясь быть их частью, я подыгрывал им, а подстреливший птицу парень был героем в глазах окружающих. От криков страдающей птицы меня коробило изнутри. Намуштрованный отцом я не подавал и виду. Рэвулу всегда было на все плевать, в той компании он был не от мира сего, он просто взял и пошел к той птице, хотел помочь ей. Видимо нервы у него были хуже моих. Лед треснул, и он провалился в ледяную черную воду озера. Рыбачащие на озере мужики вытащили его, он чудом выжил. Жрецы проверили его, как оказалось, от полученных обморожений он уже не мог иметь детей, больше не был мужчиной, а по меркам моего общества это все равно, что умереть. Жрецы предложили его отцу избавиться от него и пока не поздно в целях продолжения рода завести нового сына. Рука его отца дрогнула, и Рэвул чудом продолжил жить. Но все относились к нему как к мертвому, его игнорировали, старались не замечать.
С годами я тоже начал проявлять свою индивидуальность, блин... и несогласие с окружением. Мой отец был уважаемым в общине человеком, первым охотником, на его счету было больше всего голов Людей Ворона. За счет его авторитета меня не смели трогать, оставляя решение моей участи отцу. А Рэвулу постоянно доставалось.
Когда мы познакомились, нам было по одиннадцать лет, - не спеша рассказывал он, глядя в потолок, гладя ее душистые как летний сад волосы. - Однажды утром навесив на шею коромысло, я отправился за водой. Возле речки я увидел, как Рэвул лежит на земле, окруженный толпой смеющихся ребят. По всей видимости, неся на шее два полных ведра, он проходил мимо ребят, и кто-то поставил ему подножку. Рэвул упал и облился водой. Дело было утром, стоял жуткий холод. Он подскочил и, по всей видимости, хотел убежать домой, но ребята обступили его и, толкая, не давали вырваться из круга, заставляя его мерзнуть. Когда его выпустили он со слезами убежал куда-то в сторону. В тот же день моему отцу надоело терпеть мое отсутствие интереса к охоте. У него лопнули нервы, сначала он расправился с матерью, которую обвинял в моих слабостях. Затем схватил и потащил меня куда-то в лес. Там в капкане застрял еще живой олень. Отец велел мне перерезать горло этому несчастному животному. Я испугался и бросился бежать. Отец преследовал меня, думаю, поймай он меня тогда, в живых я бы вряд ли остался. Избавившись от преследования, добежав до горячих источников в южной долине, я остановился, просто уже не было сил.
Переведя дыхание, я побрел в сторону пещер жрецов в поисках помощи. В лесу я и встретил его. Он наблюдал за мной, но подойти не решался. Я улыбнулся ему, он мне тоже. Я объяснил ему куда иду, а он сказал, что я занимаюсь ерундой. На мои вопросы он пояснил, что больше не хочет жить и не собирается возвращаться домой. Сказал, что идет к Фригнетским горам, чтобы увидеть, что за ними. Не знаю, то ли я был тупой, то ли просто слепо любил жизнь, но мне были чужды мысли о суициде и меня напугали его идеи и спокойствие, с которым он говорил. Мне потребовалось множество усилий, чтобы его отговорить. В любом случае я не оставил Рэвулу выбора, сказав, что не отпущу его и пойду с ним, если он не передумает. Ночь мы провели в пещере, ужасаясь крикам зверей Мерзлого леса. Если бы не защищавшие нас в ту ночь волки, ночные хищники, выследив по запаху, разорвали бы нас. К вечеру следующего дня мы вернулись в деревню. Понятно что, потеряв меня, отец, перебесившись, осознал мою ценность для себя. Больше он меня не трогал. А я обзавелся другом.
Мы быстро сблизились с ним. В Рэвуле я встретил что-то вроде единомышленника, такого же изгоя, того с кем можно было поговорить на запретные темы, излить душу. Мы убегали в лес, так далеко, как только можно, дальше от проложенных троп, как можно дальше от всех остальных, растворялись в тишине среди падающего снега. Целыми днями мы играли. Лазили по деревьям, отдаленным пещерам, снежным полянам, исследовали русла ручьев, журчащих водой из проблесков во льду. Далеко от дома, где нас никто не видел, мы валялись в сугробах, строили снежные замки и ползали по норам, брошенным животными. Сказки, рассказанные мне дедом, я рассказывал ему, местами додумывая сюжет.
Повзрослев, мы высмеивали бредни жрецов, тупость вождя, бессмысленность иллюзии которую нам пытались навязать. Мы мечтали увидеть мир, что находится за горами. Всерьез готовились сбежать из деревни, отправиться путешествовать по далеким загадочным землям. Когда я собрался бежать он, конечно, поддержал меня. Мы ушли вместе. Но покинув деревню, оказавшись на пороге свершения детских грез, у выхода из Мерзлого леса он почему-то передумал. Он не смог предать родной дом, хоть и был для них ненавистным изгоем. То тяжелое бессмысленное чувство что наполняло и меня по мере приближения Фригнетских гор, в нем взяло верх. Он остался стоять на месте, а я отправился дальше. В конце концов, это моя жизнь была загнана в тупик, бегство было нужно только мне. Я не посмел тащить его за собой в никуда. Тогда можно сказать я выбрал мечту, двинулся за ней, позабыв о смерти. В итоге мне повезло. А он выбрал здравый смысл. Как он сейчас там? Что они сделали с ним?
И как я могу забыть о своих родных, бросить их там? Больше всего на свете я хочу просто помочь им, сделать их жизнь хоть немного светлее. Я люблю их, даже несмотря на все несогласие и различие с ними. Кто-то должен спасти мой народ от его же собственной глупости. Как показала судьба я единственный кандидат для этого. И если я хотя бы не попытаюсь, то чувство вины не отпустит меня никогда. С другой стороны я больше всего хочу остаться с тобой, просто остаться с тобой, с друзьями, с новой любимой семьей. Плюс мои дурацкие сны, я всем нутром чувствую, что возвращение назад это плохая идея. Может это страх перед отцом? Не знаю. Зачем Фросрей тогда заговорил со мной на эту тему? Если бы не этот разговор я мог бы и дальше просто любить тебя.
- Знаешь, - шмыгнув носом, сказала она, посмотрев ему в глаза, - я немного поплакала где-то в середине твоей истории, - призналась она, вытирая глазки. Он, разумеется, пожалел ее и расцеловал. - Кристина всегда говорит, что для артэона слушать эмоции это просто преступление. И ты же теперь тоже вроде как артэон, так что позабудь про эмоции, просто рассуди разумно.
- Если рассуждать так, то я должен вернуться обратно. Я должен хотя бы попытаться, - сказал он, жалея ее, поглаживая ее волосы. Он понимал, что это глупо, в основном ввиду своей эмоциональности в легкости мира артэонов она плакала только от счастья, но вид ее слез всегда давил на его сердце.
