Проблемы с контролем дара были у него сразу, но пока он был полон сил постоянный шепот в ночи, жуткие разносящиеся эхом стоны не ведающих покоя душ не казались проблемой. Со временем то ли устав, то ли постарев, он стал все сильнее озадачиваться этим. Все чаще желая покоя, ища спасения от разрывающих голову голосов, он и не заметил, как стал спиваться. В итоге его Поводыри его оставили, самостоятельно блуждая по миру, годами не ведая спасительной Неги, желанного покоя, он спасался только алкоголем. И вот однажды спася жителей небольшого лесного племени от призрака, живущего в старом храме, прожив у них пару месяцев, пьянствуя днями напролет, однажды утром он в состоянии похмельного беспамятства взял топор и решил всех этих неблагодарных карликов проучить. И вот теперь спустя несколько сотен лет он сидит здесь, с пластиной на голове блокирующей контакт с мертвыми, не зная как быть дальше, желая как-то заслужить прощение.

  Хродор излил душу, Тард уже прилично охмелев, покачивался на стуле, борясь со сном. Стрелка на часах показала начало двенадцатого, а от чудовища все еще ни звука. Из-за колонны, где от всех спрятался Крегер, послышался звон бутылки упавшей на пол. - Эй ты, "голос из темного угла", ты давай-ка там притормози нам еще с чудищем биться! - шутил над отцом Тард. Хродор посмеялся.

  - Ты как с отцом разговариваешь?! - сонно промямлил Крегер.

  Пришла очередь Тарду немного рассказать о себе, различными вопросами полупьяный великан его к этому всячески подталкивал. Свою настоящую мать он не знал, поэтому, как и при каких обстоятельствах был рожден, он был не в курсе, а отец не любил разговоров на эту тему. Сам себя он помнит только артэоном. Свою артэонскую семью он воспринимал как родных и эти милые создания отвечали ему тем же, однако отец своими периодическими появлениями, натуральными вторжениями в его счастливую жизнь постоянно напоминал о том, что он приемный. Дар отца ему не передался, с его слов к счастью, однако человеком он не остался. Он является так называемым Воином Стихии способным контролировать холод. "Ну, это когда стихия в каком-то своем проявлении убивает тебя, но силой магии возвращаясь к жизни, ты становишься способным этой стихией управлять", - так Тард рассказал о своей силе. Великана сразу заинтересовало, как и когда Тард умер. "Не знаю. Этот безумный старик, которого я зову отцом как-то по пьяной голове проболтался, что я был рожден мертвым. Хрен знает, что он имел в виду. А на трезвую голову таких серьезных разговоров он не допускает" - все, что мог ответить Тард.

  - А шрам у тебя откуда? Если это не личное, - Хродор продолжал разговор. Тард не на шутку испугался, откинулся на спинку стула, коснувшись рукой уродства на своем лице. - Если хочешь, можешь не отвечать...

  - ... Это след от столкновения с самым чудовищным и жутким врагом, какого только можно встретить... с которым я, справиться оказался не в силах, - поглаживая обезображенную часть лица под волосами, с ощутимым страхом в голосе, говорил Тард.

  - Да это сам он себя полоснул, придурок этот. Еще сидит тут всякую чушь несет! - вдруг резко вторгся раздраженный голос Крегера.

  - Отец! - злобно крикнул на него Тард.

  У Хродора даже глаза расширились от удивления, ему стало дико смешно, но внешне он старался разрывающий смех скрыть. Тард тяжело задышав от злости к отцу, сидел, не зная, что сказать. Налив себе полный бокал вина осушил его разом.

  - Ты что... - великан, едва сдерживая смех, как можно более мягко обращался к Тарду. - Действительно сам себя резанул?! - Хродор уже не скрывал улыбки.

  Слыша проскакивающие смешки, видя улыбку на лице великана Тард, почувствовал облегчение. Уж пусть лучше над ним смеются, чем смотрят на него как на сумасшедшего, так ему было легче.

  - Да, - увидев улыбку великана сбросив с плеч груз, Тард тоже улыбнулся, но только безрадостно. - Это долгая история...

  - Мы никуда не торопимся...

  - Понимаешь... тебе знакомо чувство, когда ты чем-то занимаешься, делаешь это всю жизнь, но внутри понимаешь что это не твое...

  - Ну, вроде...

  - Меня с детства обучали, готовили ко всему этому. Безумный отец просто приходил и забирал меня, вырывал из нормальной жизни. Армидейские инструкторы гоняли меня по полной. Обучали рукопашному бою, азам выживания и всякой прочей военщине. Чокнутый папаша обучал владению магическим даром. Из меня растили тупого исполнителя чужих приказов, промывали мозги всей этой патриотической гадостью, только потому, что папочка так захотел. Ему хотелось видеть меня своим помощником, защитником Арвлады. И при этом никто не удосужился спросить мое мнение. Хочу ли я этого всего? Нет. Меня просто ставили перед фактом, что у меня есть сила, выделяющая из числа простых смертных, и я обязан направить ее во благо, должен стать воином, дополняющим отца. И я в детстве, не понимая ничего, просто слушался, просто делал, что от меня требовали, впитывал все это. Но со временем я стал, как бы взрослеть, понимать, что никому ничего в этом мире не должен.

  Когда все мои сверстники гуляли с девчонками, радовались, просто жили, я уже топтал песок дикого юга, убивал во имя Арвлады. Не спорю, тогда в юношестве мне все это нравилось, просто от того что я был глуп...

  - Ты и сейчас не изменился, - дал о себе знать Крегер.

  - Заткнись! - рявкнул Тард. - И вот я бесконечно спрашиваю себя: зачем, за каким чертом мне все это нужно? И самое смешное - не нахожу ответа! Но понимаю что уже поздно. Я этого старика ненавижу, но все равно иду за ним. Иду потому что уже поздно что-то менять. Но я не выбирал этот путь. Вопреки своей воле я блин: "Тардес Кефалийский" и без этого уже не смогу. Все это меня жутко бесит, - под конец Тард аж заскрипел зубами.

  - Так, а шрам-то, откуда? - дав Тарду остыть, с улыбкой поинтересовался великан.

  - Ах да, шрам! - они оба засмеялись. - Мы возвращались из-за периметра. Я, рота армидейцев, этот долбанный старик (он имел в виду отца, который все слышал и, улыбаясь, сидел где-то там за колонной). Лечили на юге людей от какой-то темной проказы. По дороге домой, едва вошли в Арвладу, старик куда-то пропал, наверное, наглотавшись из своей фляжки, вывалился из кузова на обочину. Армидейцы предлагали докинуть меня до Кефалии, до дома. Но я отказался. Была поздняя весна, природа расцвела и уже вовсю благоухала. Я хотел сам пройтись по родным северным лесам, прогуляться, почувствовать долгожданную свободу, начавшийся отдых. Я просто гулял, ночь была теплая и прекрасная. И тут... Короче как я помню, мне стало стыдно. Мои берцы вымазаны в какой-то грязи, броня вся пыльная, весь я такой лохматый, грязный, ну чудовище одним словом. По-другому этого не описать. И мне как-то так стало стыдно возвращаться к артэонам, в мире которых все идеально. Мне показалось, что если я решил быть чудовищем, короче вот этим вот непонятно чем которым меня сделал отец, то должен как-то отстраниться от нормального общества, немного адаптировать себя для жизни полной безумия. Ведь мой папаша хочет меня таким видеть. Не знаю, наверное, это было весеннее обострение... Меня все достало. Я сошел с дороги, развел костер, обжог рот спиртом из фляги... А потом своим походным кинжалом резанул себя по роже. Так мне казалось для артэонов я стану монстром, они испугаются меня, станут сторониться, и я полностью отдам себя в распоряжение отца.

  Великан залился диким хохотом, Тард глядя на него безумными глазами, только улыбался.

  - Ничего себе. Вот это тебя торкнуло! - смеялся великан.

  - Да я переборщил немного. Не рассчитал сил, резанул слишком сильно, - Тард поднял волосы и во всей красе показал свой шрам, навсегда изуродовавший половину лица. Основной шрам начинался со лба, проходил через глаз и заканчивался внизу щеки, параллельно шли другие более слабые борозды. - Зацепил глаз, - вместо глаза у него осталось пустое бельмо. - Это забавно. Тогда я даже не заметил, как вместе с кровью вытекла сопля, которая, оказывается, была моим глазом!