— Жизнь такая штука: либо ты, либо тебя, не так ли?

Я опускаю руки и полуживой Аларик падает на пол. Незаметно вынимаю клинок и выхожу из бара в поисках Ника. Он с Кэролайн сидит на лавочке через дорогу и ведёт беседу. Прискорбно, что придётся их прервать.

— Ник, не хочу тебя огорчать, но, по-видимому, нам придётся уйти, — говорю я, подойдя к парочке.

Брат кидает на меня недовольный взгляд. Ему совершенно не нравится, что я появился. Но, скажу по секрету, в предыдущий раз у них так и не получилось договорить, потому что меня заколол Аларик.

— Что случилось, Кол, — Ник встаёт с лавочки, а Кэролайн за ним. Куколка занервничала, видно, поняла, что их глупый план потерпел фиаско.

— Какое ужасное место, Ник, — задумчиво заявляю, — куда не приди, на тебя с кинжалами бросаются. Опасное место, брат.

Поджимаю губы и предоставляю обзору окровавленный кинжал. Клаус стискивает челюсти, как у него до сих пор зубы не скрошились от такого давления, и переводит взор на Кэролайн, которая со страхом начинает отходить назад.

— Что ты сделала? — вопит Ник и грубо хватает девушку за плечи. Он сжимает их до невыносимого хруста.

— Ничего! — испуганно оправдывается она, охая от боли, и пытается вырваться.

— Ей, Ник, потише, — врываюсь в перепалку и освобождаю Кэролайн. — Она же сказала, что ничего не знает!

На секунду мне даже становится страшно за Кэролайн. Кто знает, что случилось бы с ней, если бы меня не было.

Клаус, шумно дыша, отходит в сторону и мечет взглядом.

— Уходи отсюда, — поворачиваюсь лицом к Кэролайн, встречаясь с её намокшими глазами, и успокаивающе шепчу. Она незамедлительно кивает и растворяется в воздухе.

Оборачиваюсь к брату. Он испепеляет меня всем своим видом. Не понимаю, а я то тут причём? Смотрю ему в глаза, без слов пытаясь объяснить свою непричастность. Нашему обмену взглядами мешает зазвонивший телефон Ника. Он прислоняет телефон к уху и молча выслушивает собеседника. Разговор прекращается через минуту.

— Кто это был? — спрашиваю и приближаюсь к брату, поняв, что он успокоился, хоть и заметил, что движения говорят об обратном.

— Элайджа, — коротко отвечает, — он нашёл мать. Нам нужно идти.

Киваю и вместе с Ником иду к машине. Мы едем в сторону заброшенного дома, где когда-то сгорело уйму ведьм. Несложно было догадаться, что именно там попытается убить нас мать. Как бы она сказала, там огромная энергетика, которая даст ей силы.

Всю дорогу я думаю о том, что моё пребывание в этом времени несколько отличается от предыдущего раза. Моя сила, я как будто теряю её. Когда вырывал Кэролайн из рук Клауса, почувствовал, что он сильнее. Ник сам её отпустил, я был лишь источником его вразумления. Мне нужна ведьма, чтобы разгрести всё это нелёгкое положение. Незамедлительно.

За автомобильным окном замечаю Элайджу. Его руки засунуты в карманы чёрного пальто. На лице мелькает сосредоточенность и решимость. Точно как и в предыдущий раз.

Синхронно с Ником выхожу из автомобиля. Элайджа приветственно кивает, и мы не остаёмся в долгу.

— Я знал, что нашей матери нельзя доверять, — горько и вместе с тем злобно говорит Ник.

— Ты не виноват, Никлаус, — Элайджа кладёт руку на его плечо, таким образом подбадривая. Вот она, братская поддержка, а я снова стою в стороне. Как бы хотел снова стать частью их семьи. На душе становится тоскливо, и, если бы я был волком, завыл бы от невыносимо тянущего чувства в районе сердца.

— До полнолуния осталось мало времени, — учтиво напоминаю о том, что пора действовать, и прохожу между ними, направляясь в сторону заброшенного дома.

Через пару десятков шагов замечаю горящие факелы, расставленные по углам пентаграммы. Огонь устрашающе начинает потрескивать, когда мы приближались к Эстер с Фином.

За братом и матерью замечаю две удаляющиеся фигуры. Сразу понимаю, что это Бонни и её мама Эбби. Совсем скоро, эта женщина станет вампиром.

— Сыновья, подойдите, — просит нас мать и делает шаг в нашу сторону. Фин рукой перекрывает ей дорогу, и мне становится смешно. Неужели он хочет умереть? Не видит смысла жить? Так распоряжаться своей жизнью глупо.

Я подхожу к пентаграмме и останавливаюсь, когда языки пламени предупреждающе поднимаются вверх. Чувствую жар, исходящий от каждого из них, и делаю шаг назад.

— Что бы ты о нас не думала, убийство собственных детей, это жестоко, — осуждающе говорит Элайджа. До меня доходит, что я пропустил свою реплику. Чёрт с ней, лучше бы побыстрее всё это закончилось.

— Я лишь сожалею, что не позволила вам умереть тысячу лет назад.

— Хватит, мне наскучила эта болтовня, — Ник приближается к защитной пентаграмме, которая с минуты на минуту должна потерять свою силу. — Прекращай уже или я верну тебя в ад!

— Все вы сущее проклятье, растянувшееся на многие столетия, — мать будто не слышит слов Клауса, — и если вы пришли молить о пощаде, простите, но вы пришли зря, — выносит смертельный для нас приговор. Смотрю в её каменное лицо, презирая. Стискиваю скулы, чувствуя колющую боль внутри, оттого, что родная мать желает смерти своим детям. Замечаю, что одинокая слеза прочерчивает её лицо. Возможно, ей тяжело, но она всё равно не отступает от своих намерений.

— Ты же не хочешь этого делать… — подавленно твержу. Сам не понимаю, отчего озвучиваю свои мысли, но уже поздно. — Остановись.

Она поворачивает голову, смотрит в мои глаза, заглядывая в очерственелую душу, и в чертах её лица проскальзывает едва уловимое: «прости». Сердце сжимается в судорогах. Мне не было так больно в предыдущий раз, так почему же сейчас чуть ли не плачу? Что со мной не так?

Ухожу в себя, задаваясь этим вопросом. Чувство отверженности строит вокруг защитную оболочку, и я отгораживаюсь от этого мира.

— Нет! Сёстры, не покидайте меня! — испуганно кричит мама, возвращая меня в реальность.

Открываю глаза, и в следующую секунду столб пламени возвышается вверх, а его языки касаются лёгким поцелуем моего лица. Ошпаренный отшатываюсь рефлекторно назад, укрываясь воротником пальто от жара. В ушах стоит дикий свист, как после тотального взрыва. Но всё резко прекращается. Я выглядываю из своего укрытия и обнаруживаю, что пентаграмма разрушена и матери с Фином больше нет, но её невыносимо тяжёлый взгляд ярким пятном осел у меня в душе.

Тупо смотрю перед собой, пребывая, как мне кажется, в шоковом состоянии. Чья-то тяжёлая рука ложится мне на плечо, и я вздрагиваю.

— Не знаю, как тебе это удалось, но… Спасибо, Кол, — благодарственно говорит Ник, улыбаясь одними губами. Я смотрю на него, и мне почему-то становится ещё больнее.

— Я… Мне надо идти, — словно в бреду говорю и убегаю, желая остаться со своими мыслями наедине.

Острые ветки задевают меня, царапая руки и лицо, но не обращаю на это внимания и продолжаю бежать. Такая боль, как от мелких царапин, не может сравниться с тем, что творится внутри. Я словно только что обратился в вампира. Всё, как тогда: в первые часы моей вампирской жизни. Чувства обостренны. Я желаю только крови. Желаю утолить свой голод. Меня раздирает на части чувство вины и потребности убивать. Не могу справиться.

Слишком тяжело.

Останавливаюсь. Я зол, как бешеный зверь. Кажется, что способен убить любого, кто появится на пути. Понимаю, что мне срочно нужна ведьма, как психически больному человеку врач. Единственная сильная ведьма, до которой будет несложно добраться — Бонни. Нужно навестить старого друга.

Не задумываясь, иду в сторону её дома. Трачу на дорогу каких-то пару минут. У порога стучу в дверь. Слышу крохотные шаги, а через мгновение вижу лицо Кэролайн. Она в растерянности распахивает свой маленький ротик.

— Я к Бонни, — говорю я, топчась на пороге и отвечая на немой вопрос куколки. — Может, позовёшь?

Кэролайн в замешательстве склоняет голову на бок. Нахмуренные брови сходятся на переносице.

— Но её мать… — неуверенно шепчет она.

— Брось, Кэролайн, — отмахиваюсь я, — это всего на пару минут.