История вторая. 1986 год

Виртуоз-балалаечник

Двадцать восьмого января мне исполнилось двадцать пять лет. В паспорте гражданина СССР появилась вторая по счету фотография. Я долго сравнивал две фотографии - где мне шестнадцать и где мне двадцать пять. Признаюсь - нашел немало отличий, что не удивительно: мальчик стал мужчиной. Но мои знакомые утверждают, что я выгляжу очень молодо.

Когда в прошлом, в восемьдесят пятом году, на Пленуме ЦК КПСС Генеральным Секретарем ЦК КПСС был избран Михаил Сергеевич Горбачев, в стране начались экономические и политические реформы, и одним из первых указов был указ "Об усилении борьбы с пьянством". Начались проблемы с покупкой алкогольной продукции. Я не отношусь к большим любителям, но иногда того требуют обстоятельства - дни рождения, праздники и другие не менее значимые даты. Поэтому приходится рыскать по всему городу, чтобы купить одну или две бутылки спиртного, больше в "одни руки" не дают. Существуют ограничения по возрасту. У меня постоянно требуют предъявить паспорт - не верят, что мне больше двадцати одного года. Именно поэтому я вспомнил об указе, который меня не волнует. Получается, что мои знакомые правы. Я не переживаю: вернуть молодость невозможно, а состариться, хочешь - не хочешь, а придется. Буду наслаждаться молодостью.

Наступило лето. Благодать. У меня скоро отпуск, поеду куда-нибудь, отдохну. Куда - пока не решил. Лучше действовать спонтанно: выбрал место, купил билет и двинул. В июне с покупкой билетов на поезд нет проблем. Исключение - билеты в плацкартные вагоны, причина - низкая цена.

Отложим на время разговоры об отпуске. Расскажу-ка я, что произошло за десять лет. Изложу лаконично, без подробностей.

Что же произошло за эти годы?

Я окончил школу с серебряной медалью и поступил... Ни за что не догадаетесь. Забудем об институте "Гражданской авиации". О юридическом факультете госуниверситета тоже забудем.

Я подал документы на экономический факультет и успешно сдал два необходимых для поступления в вуз экзамена - шел по эксперименту, так как средний балл моего аттестата выше четырех с половиной.

Пять лет учебы пролетели незаметно. Чем они запомнились? Особо ничем. Новых друзей, именно закадычных друзей, я не приобрел, приятелей было много. Были и остались, пусть не все. Со многими приятелями я поддерживаю отношения. И самым близким приятелем стал тот, кто увел у меня мою девушку. Не Риту Державину. В университете я влюбился второй раз в жизни.

После зачисления в вуз бывших абитуриентов отправили в колхоз: помогать колхозникам собирать семенной лук. Жили мы в бараке со множеством комнат. Надо признать - в жутких условиях. Кормили нас отвратительно. Но мы были молоды, настроены оптимистично, к тому же рядом был небольшой магазинчик - сельмаг, куда бы бегали за продуктами. В то время и в городских магазинах с продуктами были проблемы, что уж говорить о сельских. Но хлеб был, кабачковая икры была.

Вечерами устраивали танцы, слово "дискотека" вошло в нашу жизнь гораздо позднее. Новоявленные студенты веселились до упада, после танцев долго не могли угомониться. Преподаватель, который нами руководил, бродил вокруг барака и требовал тишины и темноты - в окнах не должен гореть свет. Свет и не горел, приходилось запихиваться кабачковой икрой впотьмах.

Именно в колхозе завязалась дружба, создались пары.

Ее звали Инна. Инна Пархоменко.

В тот год, семьдесят восьмой, год поступления в вуз, на экономический факультет, что удивило всех преподавателей-старожилов, было зачислено достаточно много представителей мужского пола. В итоге получилось почти фифти-фифти: из пятидесяти человек двадцать два мальчика и двадцать восемь девочек. В прошлые годы на одного мальчика приходилось по статистике пять девочек.

Это я к тому, что фраза "на безрыбье и рак - рыба" не работала: у девчонок был выбор.

В первые дни сбора семенного лука я грустил - вспоминал Ритку Державину, с которой мы встречались вплоть до окончания школы. Ее родители решили перебраться в Харьков, где жила бабушка Риты. Дождались, когда дочь окончит школу и уехали. Я обиделся на Риту. Почему не осталась - могла поступить здесь, в нашем городе! Это раз. Почему веселилась перед отъездом - ни единой слезинки не проронила и не похоже, что ее сильно печалила предстоящая разлука. Это два.

Она веселилась, я грустил. Возможно, Риткино веселье было напускным, не знаю. Но мне так не показалось. Ритка была уже там, в новой жизни, со старой жизнью разрывала все связи. Написала мне всего одно коротенькое письмецо, сообщила, что поступила в ХАИ - Харьковский Авиационный институт. Ритка... В авиационный... С ума сойти.

Я не завидую. Каждый выбирает по себе... Думаю, Ритка выбрала этот вуз не случайно, всегда мне говорила, что хочет выйти замуж. Говорила и смотрела на меня с вызовом. Для жениться не пришло время. Так ей прямо и сказал. Она уехала. Обиделась, наверное.

Будучи студенткой ХАИ, выскочить замуж не проблема, там статистика иная, чем на экономическом, девчачьем.

Вскоре, уже после первого курса, так и вышло. Ритка выскочила замуж. И не за своего брата-студента, а за молодого доцента. Я не удивлен, Ритка девушка привлекательная и неглупая. Знает, чего ждет от жизни. Поставила перед собой цель и уверенно к ней пришла.

О ее свадьбе я узнал от своего друга Пионера, Артура Барабанщикова, который уехал учиться в столицу там и засел. У него на роду написано быть ученым. Рад за него - в двадцать три защитил кандидатскую.

Артур случайно столкнулся с Риткой в Москве. Она познакомила его с мужем, с доцентом, молодым да лысым. Спросила у Артура обо мне. Новость о моей холостяцкой жизни ее порадовала. Ритка всегда была ревнивой: если ни ей, то никому.

Я нисколько не жалею, что не женился на Маргарите Державиной. Не верю, что первая любовь может растянуться на всю жизнь. Первая любовь обязана оставить на сердце шрам - как при инфаркте. Человек живет с этим "инфарктом" и всегда о нем помнит, бережет воспоминания, которые не перетекли в повседневную жизнь с ее бытовыми неурядицами и глупыми проблемами. Первая любовь - это как божество: помнишь, почитаешь, преклоняешься. Вспоминаешь и на душе становится светло и радостно, немного грустно. Грустишь не по любви, по тому беззаботному времени, которое совсем не казалось беззаботным - сложным казалось... Да, часто "делали из мухи слона", были наивными детьми, но считали себя ооочень взрослыми, а родителей - полными кретинами - ничего они в нашей жизни не смыслят. Где им - глупцы!

Как в известном анекдоте: чем я становлюсь старше, тем становятся умнее мои родители...

В общем, с Ритой мы разобрались. Вернемся на минуту в лето семьдесят восьмого года, на сельхозработы.

Инна Пархоменко была ужасно конопатой, ужасно рыжей и ужасной хохотушкой. Ладненькая, складненькая, миленькая, с чувством юмора.

Звучит пошло - но ее зеленые глаза меня сразили. Не сразу, через три дня пребывания в колхозе, когда я устал думать о Ритке и начал присматриваться к моим сокурсницам.

В тот день Инна трудилась на соседней полоске. Успевала отсекать верхушки лука, бросать в мешок, отпускать искрометные шутки. На меня она показательно не обращала никакого внимания. На нее обращали внимание все - и девочки, и мальчики. Кроме меня, печального Пьеро. Вокруг только и сыпалось - Инна, Инночка, Иннуська.

Так я узнал, что рыжеволосую заводилу зовут Инна.

Вечером я отказал себе в привычном удовольствии поваляться на кровати с книжкой, вышел на улицу и присел на скамейку. Народ танцевал под Пугачеву - "Лето, ах лето, лето красное звонче пой, лето, ах лето, лето звездное будь со мной".