– Здравствуйте. – Я неловко улыбнулась.

– Привет. – Он дружелюбно усмехнулся. – Зверюг этих жгучих спасаешь? Обычно их, наоборот, выкидывают, чтоб на солнце таяли.

– Знаю. – Я поморщилась. – Им тоже жить хочется. Они сами ни на кого не нападают.

Он посмотрел на меня с интересом, хмыкнул и протянул руку:

– Александр.

– Инди. – Я протянула руку в ответ. Ладонь сжали теплые и сильные пальцы.

– Любопытное имя. – Он вскинул бровь, и я пустилась в привычные объяснения о том, как мелкий брат сходил с ума от Индианы Джонса, а мама любила Индию и не смогла устоять перед уговорами четырехлетки.

Александр расхохотался.

– Веселая семейка.

– Хорошая. – Я кивнула.

– С ними здесь?

– С братом. Недавно приехали.

– Я почти год живу. – Александр невесело усмехнулся. – Доктора кудахчут, что климат самый лучший, а на черта? Ноги все равно никуда не годятся.

Я почувствовала, как горят щеки, будто в чем-то виновата. Не зная, что сказать, чтобы не оказаться невежливой, промямлила заезженную фразу:

– Ну… тут море все-таки…

Он фыркнул.

– Море! Да вижу я это море раз в месяц, дай бог. С кровати в коляску – целая история. Чего там говорить, ноги – хлам, надо на новые менять. – Он подмигнул, и я робко улыбнулась. – Что тут интересного есть?

– Да все! Дикие пляжи, бухты. Фламинго! – Я не смогла сдержать восторженную улыбку. – Целая стая, все розовое, не разобрать, кто где, и взлетает в небо. А еще есть гора, там на самом верху – корабль. Настоящий парусник. Как он на такую высоту попал, непонятно…

Замолчав, я заметила, что Александр смотрит куда-то сквозь меня с легкой улыбкой.

– А я дальше этого пляжа нигде не был, – сообщил он. – Больница не считается.

Я прикусила губу.

– Слушайте, – сбивчиво начала я, изо всех сил стараясь не быть грубой. – Вы ведь по-настоящему в море-то не были?

– Шутишь, девочка? Да я чуть ли не во всех морях поплавал, пока эта дрянь не приключилась! – Он хлопнул себя по колену.

– Ой… ого… я имела в виду, здесь, сейчас, – объяснила я, отчаянно краснея.

– М-да, – глухо протянул Александр. – В этом смысле, конечно.

– Вам, наверно, хочется, нельзя же только смотреть на волны и даже не дотронуться.

Сейчас он перебьет меня и скажет, чтобы я перестала издеваться над старым человеком. Но Александр внимательно слушал, сдвинув брови.

– Отсюда на пляж есть пандус. Песок мокрый, я смогу протащить вашу… ваше кресло. И вкатить на мелководье, хоть чуть-чуть, но вокруг будет море, и его можно будет потрогать… – Я замолчала, поперхнувшись воздухом и чувствуя себя глупо.

Несколько секунд Александр ничего не говорил, только смотрел перед собой, сощурившись.

– Моя сиделка в магазине, – его лицо вдруг засветилось мальчишеским азартом, – пробудет еще с полчаса. Уверена, что справишься? Больно ты тощая.

– Еще как справлюсь! – Я возмущенно взмахнула руками, не замечая, что улыбаюсь до ушей.

– Действуй.

Я бросила на площадку кеды и взялась за ручки кресла. Беззвучно выдохнула, осознавая всю ответственность, и осторожно покатила его.

На пандусе пришлось трудней всего – коляска норовила помчаться вниз на бешеной скорости, увлекая меня за собой. Казалось, что мышцы на руках вот-вот порвутся от напряжения. Босые ноги скользили по мозаике, я пыхтела и проклинала все на свете. Песок мы преодолели довольно легко, лишь пару раз колеса буксовали, и мне приходилось толкать и тянуть кресло с разных сторон.

– Надорвешься! – Александр ворчал и пытался заставить меня вернуться.

– Вот еще. – Я сдула прядь волос с разгоряченного лица.

Он начал было спорить, но тут мы добрались до воды.

И оба замолчали, и в торжественной тишине я вкатила кресло в набегающие волны, стараясь не сильно намочить мирно стоящие на его подставке ноги. Александр зажмурился и вдохнул глубоко-глубоко, как будто хотел проглотить влажную дымку, висящую над водой. Я отступила на пару шагов, чтобы не стоять у него над душой.

– Столько всего в моей жизни было, – раздался хриплый голос. – Полмира объездил. Но это запомню. Это вторая самая лучшая вещь, которая со мной случалась, малышка. Наверно, мое последнее приключение.

– Не последнее, – вырвалось у меня, и я торопливо спросила: – А какая первая?

– У тебя есть друг? – спросил он.

Я подумала обо всех мальчишках, с которыми мы гуляли в обнимку, и об одном, с которым даже целовались. А потом почему-то подумала о Карен и брате, о том, как он держит ее руки в своих, и как она обнимает его за плечи.

– Нет.

– Когда я был молодым, у меня была любовь. – Александр улыбнулся, глядя на воду. – Я тогда жил в маленьком городке в Европе. Знаешь, все как в сказке – красная черепица, старинные замки, и кажется, что и жизнь может превратиться в волшебную историю со счастливым концом. Ее звали Анна, у нее были длинные волосы, золотые – немножко на твои похожи – и ресницы такие, что сердце улетало, как взмахнет. Она все время смеялась, любила слушать всякие истории и жила в квартире под самой крышей – красного цвета, кстати, – и выращивала розы в горшке на подоконнике. Очень цветы любила. Ходила все время в разноцветных платьях, сама себе их шила. А еще она любила меня, вот уж не знаю, за что – если только за то, что я ее любил до чертей в глазах…

Девушка из сказки, подумала я и слушала, приоткрыв рот и затаив дыхание. Но он вдруг умолк.

– А дальше?! – не выдержала я.

– А дальше ее родителям категорически не понравились ни моя профессия – я был спортивным врачом, несолидно, – ни доход, ни, как решающий пункт, моя национальность. – Он ухмыльнулся на мой вопросительный взгляд. – Еврейская, таки да.

Я наморщила лоб, подсчитывая годы.

– Но ведь фашизм уже… закончился?

– Официально – да. – Александр усмехнулся. – Но в некоторых людях он как плесень, все переживет. В общем, ее папенька, занимавший непоследний пост, провел со мной беседу о том, как губительно для жизни его дочери присутствие в ней такого отвратительного субъекта, как я.

Он замолчал, и я молчала тоже. Уже догадывалась, что будет дальше, но все равно надеялась.

– Я уехал. Не струсил. – Он поспешно выплюнул слова. – За нее беспокоился.

– Ну и зря! – выпалила я с горечью.

– Когда опомнился, вернулся, бросился на поиски. Не нашел, – жестко произнес Александр, глядя не то в глубь моря, не то в глубь себя.

Я присела на корточки, водя ладонями по воде и всматриваясь в песчаное дно с разбросанными по нему камешками.

– Сколько у меня потом женщин было, даже женился, – в голосе Александра вдруг послышалась улыбка. – А любил ее. Люблю.

Я тоже улыбнулась.

К ногам прибило очередную медузу. Пока она не успела ужалить, я осторожно взяла ее в руки и поднялась.

– Смотрите. – Я показала Александру сложенные ковшиком ладони. Он подставил свои руки, и я передала ему скользкий кругляшок.

– И она реально разоралась?

– Еще как! – Я звонко ударила мячом по площадке и бросила его в кольцо. – Даже побагровела вся.

– Ну, ее можно понять, – рассудительно заметил брат, перехватив мяч и ритмично отбивая им о гравий. – Она за человека отвечает, а тут выходит из магазина – и никого.

– А она и сама могла бы сделать для него что-то такое! – возразила Карен. Она сидела на камне, скрестив ноги, и ожесточенно тянула через трубочку лимонад. Кончики ее кудрявых волос были мокрыми, и вода капала на платье.

– Сомневаюсь, что кто-то еще может придумать то, что посещает светлую голову моей сестренки.

Я скорчила брату рожу и отобрала мяч.

Они и вправду привезли мне акулу – большую, синюю с белым. Надувную. На нее можно было садиться верхом и плавать, держась за пластиковые ручки. Я рассказала, как ловила медуз, а Александр отпускал их. Как он обжегся один раз, но только обрадовался этому. Рассказала о том, как сходила с ума его чокнутая сиделка, он посмеивался, а потом вежливо заткнул ее одним словом. Я проводила их до самого дома, стараясь не обращать внимания на возмущенные взгляды сиделки. На прощание Александр пожал мне руку и сказал: