Лицо Курта было задумано красивым, но не раскрылось вполне, как фантазия живописца, забытая на стадии наброска. Не всё было решено с формой носа, прямого, но как будто припухшего. Прекрасные серые глаза можно было расположить удачнее. Хорош был ясный лоб, но линиям бровей недоставало чёткости.

Несколько раз Курт бывал у них дома, помогал Софье организовать поддержку её проектов в Сети, а потом перестал заходить. Однажды Ася чуть было не нарисовала его по памяти, но лицо на портрете выразило такое сомнение и смуту, что она, испугавшись, отложила рисунок.

Курт вошёл вслед за Софьей, опустил монитор на кресло и обернулся в ожидании указаний.

– Ну, что ты смотришь! Ящик свой сними! Так и будешь с ним мотаться? Там ещё пять мониторов! – сказала Софья и помчалась в чуланчик под скосом крыши – проверить, есть ли место. Согласно распоряжению босса, старая техника в Студии коучинга была заменена новой, однако и для прежней Софья надеялась найти впоследствии какой-нибудь сбыт.

Тем временем Курт снял с плеча висевший на ремне ящик антикварного вида и, мельком взглянув на Асю, кивнул ей:

– Привет!

– Привет! А что это? – спросила Ася, разглядывая деревянную шкатулку.

– Мой друг, фонограф Эдисона! – скромно представил товарища Курт.

– Неужели работающий?

– Ну, сам ящик – это как бы душа, – пояснил Курт и, передёрнув повыше плетёные фенечки на запястье, откинул крышку. – Внутри, видишь, айфончик обычный, в режиме диктофона, и к нему микрофон. Микрофоны можно разные подключать… – помолчал и прибавил: – Я к вам вообще-то с ним уже приходил. Давно. Наверно, ты просто не обратила внимания.

Ася задумалась, вспоминая начало их небольшого знакомства.

– А! Так это для твоих песен?

– Да нет… Песни в таком бедламе не живут, – усмехнулся Курт и дотронулся до виска. – Записываю в основном всякий шум и потом в нём копаюсь. Это, знаешь, как на блошином рынке. Иногда такое найдёшь!

Он снял висевшие на шее солидные наушники, но не протянул их Асе, а положил рядом с фонографом на стол. Асе предлагалось решить самой, хочет ли она послушать.

– Можно? – спросила она и, взяв наушники, примяла пушистое каре ободком. Одно ухо приоткрыла, чтобы слышать комментарии Курта.

– Звуки можно перемешивать, наслаивать друг на друга. Можно создать другую реальность, даже поменять прошлое, – объяснял он, выбирая запись. – Это очень затягивает.

Тут Ася приложила палец к губам. В наушниках поплыли голоса.

«Женечка, ты не видел мои глазные капли? Беленький пузырёк? – вдалеке, через туман шорохов, произнёс совсем старый женский голос. – И куда я их сунула, шут знает…» Затем – мелодия звонка на мобильном, лай собаки и совсем близко голос Курта: «Запросто! А когда?» Кашлянул. «Ладно. Договорились». И снова – фоном – пожилой голос: «Кашка, прекрати шуметь! Фу!»

– Что это? – шёпотом спросила Ася.

– А это мне Софья звонила сегодня утром, насчёт мониторов! – пояснил Курт. – А вторым голосом – бабушка. И Каштанка лает – требует, чтоб её гладили. Они почти в одно время умерли – Кашка и через неделю бабушка. Она просто расстроилась очень с Кашкой, ещё и поэтому… Этой записи больше двух лет. А получается – как будто мы были все вместе сегодня утром. Удивительно, правда? Только лучше глаза закрывать.

Ася зажмурилась и на этот раз, помимо человеческих голосов и лая, различила отдалённое теньканье синицы и шипящий шорох – не то дождя, не то картошки на сковородке. Договорив по телефону (Ася поймала щелчок «отбоя»), Курт взял гитару (гулкий стук, звон) и наиграл что-то средневековое, простенькое, вроде «Леди зелёные рукава».

– А ещё? – спросила Ася и крепче прижала наушники.

– Конечно, пожалуйста! – с готовностью, как ребёнок, которого похвалили, отозвался Курт. – Вот ещё другое…

Он выбрал на диктофоне запись, и Ася погрузилась в многоголосие иноязычной речи. Через несколько мгновений в шуме улицы она ясно различила свой голос. Негромко, как будто на ухо своему спутнику, голос произнёс: «Здорово, правда? У меня прямо душа отогревается!»

Ася приподняла один наушник и вопросительно посмотрела на Курта. Тот ушёл от взгляда, однако объяснил:

– Это ты со мной в Барселоне! Я, когда вернулся, начал разбирать записи и подумал – а пускай там со мной будет Ася! Вот, получился такой монтажик…

Ася сняла наушники. Хоть убейте, она не понимала, когда и где он мог украсть её голос?

– А это тогда… Помнишь, меня к вам на Масленицу Сонька притащила? Давно… – вновь уклоняясь от распахнутых Асиных глаз, подсказал Курт. – Твой папа играл на флейте – я включил записать. А потом мы разговаривали – ну и всё сохранилось.

– Просто не знаю, что и сказать! – честно призналась Ася.

Она хотела полюбопытствовать, отчего Курт не подыщет практическое применение своему хобби, но тут из чулана ураганом вырвалась сестра.

– Здрасьте пожалуйста! – воскликнула Софья, уткнув кулаки в бока. – Ребята! Вы что, издеваетесь? Мне в Химки ещё, в типографию, а они болтают! Женя, давай-ка, быстро! Ася, а ты иди хлам разгреби! Правый угол там освободи мне!

– Ладно. Пошёл таскать, – сказал Курт и, как-то чудно кивнув Асе – словно приглашая её присмотреть в его отсутствие за ларцом со звуками, а возможно, даже развлечь господина Фонографа беседой, – отправился исполнять поручение.

Четверть часа спустя дело было закончено. В продувном чуланчике под скосом крыши, потеснив мольберты и старые стулья, мониторы расположились до лучших времён и убили, конечно, весь антураж.

– Ну вот! – удовлетворённо сказала Софья. – Всё, Куртик, спасибо тебе! И с машиной ты меня очень выручил, правда! Но всё уже, завтра свою забираю. Две недели коробку передач везли, охламоны! А твою я прямо сегодня тебе пригоню, как из Химок вернусь. Тебе куда, в гараж?

Курт отряхнул друг о дружку пыльные ладони.

– Да не обязательно, Сонь. Хочешь, я сам заеду? Где-то после девяти?

– Ох! Я так надеялась, что ты это скажешь! – воскликнула Софья. – А то убегалась уже до смерти. У нас в студии третий модуль стартует – шестнадцать часов! И конь не валялся.

– Куда стартует-то? На Альдебаран? – улыбнулся Курт и, помедлив ещё немного – вдруг сёстры догадаются пригласить его на чай? – простился.

– Эй! А ящик! – крикнула Софья, когда он выходил за дверь.

Курт мигом вернулся и подхватил фонограф.

– А пальто твоё в машине! Забыл? Подожди меня внизу, я спущусь через минуту! – прибавила Софья.

– Растяпа! Но чтобы ящик забыть – это что-то новенькое! С ящиком он неразлейвода! – сказала Софья, когда бег по ступенькам стих. – Ася, твой чай? Я допью?

Наспех заглатывая бутерброд с чуть тёплым чаем, Софья оглянулась на дверь чуланчика.

– Я вот думаю: кому мониторы сбыть? Есть идеи?

Ася с укоризной посмотрела на сестру. Ну откуда у неё могут взяться идеи насчёт мониторов! Разве это должно волновать молодую девушку?

– Соня, а почему ты в гости его не зовёшь? Позвала бы! Смотри он какой потерянный!

– Я зову – он сам не идёт. Да и зачем мне «потерянный» сдался? – уверенно возразила Софья.

– Вот Лёшка не бывает потерянным, – проговорила Ася, задумываясь.

– Ну и слава богу! – сказала Софья и, поставив чашку прямо на папку с рисунками, принялась наматывать шарф. – От потерянных сплошные убытки. И этот тоже – ни одну халтуру в срок не сдаёт, бездельник!

– И поэтому ты снабжаешь его заказами? – Сдержав улыбку, Ася посмотрела на старшую сестру и прищурилась, словно хотела взять пропорции её лица на карандаш. Всё-таки что за красавица у них Соня! Черты ясные, собранные, глаза – огонь! Не то что Ася – бледная мечтательница.

– Я снабжаю его заказами, потому что он хотя бы воспитанный человек, не хамит и не строит из себя ценного специалиста. Плюс добряк! Кто бы ещё мне на две недели машину дал? А ты лучше думала бы о том, что у тебя недобор в группе! – сказала Софья и, чмокнув сестру, ушла.