Жизнь продолжала идти в бешеном ритме, всё действительно было очень хорошо. Вскоре мы смогли купить себе уютную квартиру, и обустроить всё так, как нам хотелось. После длительного ремонта, мы завели маленькую кошечку, и как раз на следующий день, Гарри позвонили и сообщили о повышении. Мы решили, что будет разумно назвать её Лаки.

Но, что странно, за эти три года, ни я, ни Гарри не решались произнести три самых заветных слова. Я никогда бы не подумала, что так буду нуждаться в них. Когда Стайлс рядом, эти слова так и норовят вырваться. Они словно вертятся на кончике языка, и мешают спокойно сидеть, но я всё время сомневаюсь, и думаю, что вдруг, моё признание ничего не значит для него.

К моей усталости присоединилась грусть, и что-то невидимым грузом давило на плечи. Я положила голову, на сложенные перед собой руки, и вздохнула. Мне вновь захотелось заплакать, не знаю от чего. Я стала слишком эмоциональной после всего случившегося, и порой, это меня бесит. Я не позволяла себе плакать. Вдруг, я услышала, как кто-то пытается попасть ключом в замочную скважину. Дверь отварилась, и я не медленно вышла из кухни. В прихожей стоял Гарри, с огромным букетом и кучей пакетов в руках, на плече висела дорожная сумка. Ну почему мне снова хочется плакать?

Он ставить пакеты на пол, совсем не замечая моего присутствия, и что-то мурлычет себе под нос. Мои ноги сами несут к нему на встречу, и я кидаюсь на него с объятиями, чуть не сбивая с ног. Он прибывает в шоке, но после обворачивает свои длинные руки, вокруг меня, словно защищая, и слегка приподнимает.

— Джо? Почему ты не в университете? — Ошарашенно спрашивает он.

— Ох, замолчи, не порть момент, — я поглубже вдыхаю запах мяты, вперемешку с его собственным запахом, и чувствую себя спокойнее.

— Я скучал, — шепчет он, целуя меня куда-то в волосы.

— Не уезжай так надолго больше, — я не замечаю, как всхлипываю. Ну что за размазня.

— Ты чего? — Встревоженно спрашивает он, явно ещё не привыкший к такому проявлению моих эмоций.

— Просто дом пуст без тебя, Лаки постоянно нудится, иногда даже злиться, потому что я мучаю её, плюс мне грустно и сложно без тебя, я так привыкла к тому, что ты рядом, я так люблю, когда ты рядом, и я… Люблю тебя, — тихо говорю я, на выдохе, и мне вообще кажется, что он не услышал. После моих слов наступает оглушающая тишина, и я думаю, что сглупила, сказав эти три слова. Мамочки.

— Джо, кто и что с тобой сделал? — Тихо спрашивает он, отстраняясь и осматривая меня со всех сторон, он улыбается, и прекрасные ямочки появляются на его щеках, да, я определенно скучала.

— Не знаю, — я безразлично пожимаю плечами, и каждая последующая секунда, проведенная в тишине, словно ранит меня.

— Эй, Джо, я хотел признаться, в более торжественной обстановке, даже цветы прикупил, хотел ужин приготовить, там сюрприз и всё такое, — он чешет затылок, а я хмурюсь, — но ты меня опередила. Я не знаю, кем бы и я был, и где бы я был сейчас, если бы не ты. Я как сейчас помню тот день, когда заметил, что меня влечет к тебе, не как брата к сестре, и мне до сих пор кажется, что нас нужно сдать куда-то на опыты, это ведь чертовски неправильно, — он облизывает, пересохшие губы, — но, каждое мгновенье рядом с тобой, доказывает, что это всё правильно, что так и должно быть, и я никогда не изменил бы своего решения, если бы у меня была возможность отмотать всё назад. Я люблю твои ямочки, твои кудрявые волосы, твой порой скверный характер, твою улыбку, я люблю наблюдать за тем, как ты ходишь, спишь, люблю смотреть, как ты всегда растягиваешь рукава в кофтах, и свитерах, пытаясь их натянуть как можно дальше, я люблю всё в тебе. Я люблю тебя.

Я быстро моргаю, и надеюсь, что слух меня не подводит.

— Господи, это самое прекрасное, что я слышала в своей жизни, не считая фразы: «Эй, Джо, будешь бесплатную дурь», — я хмыкнула.

— Такой момент испортила, дурочка, — он весело рассмеялся.

— Стайлс, я люблю тебя, — я снимаю с его плеча сумку, и медленно стягиваю пиджак.

— А я люблю тебя, — он снимает свои туфли, и его большие ладони ложатся на мою талию.

— Я сильнее, — шепчу я ему в губы.

— Нет, я, — он облизывает их, а я борюсь с желанием поцеловать его.

— Ошибаешься, кудрявый, — мои пальчики зарываются в его волосы, прочесывая шелковые завитушки.

— Я никогда не ошибаюсь, — последнее, что он говорит, перед тем, как накрыть мои губы своими.