— Был им раньше, — сказал Ричер, — В армии. Но это было давно.

— В нашей армии?

— Армии Соединенных Штатов.

— Я должна познакомить вас с полковником. Это мой муж.

— Зачем вам нужны полицейский и доктор?

— Кто-то украл мой кулон с бриллиантом, и моя приёмная дочь рожает.

— Самостоятельно?

— Рождественские каникулы. Все слуги разъехались вчера, еще до снега. Никого не осталось.

— Кроме вас и полковника.

— Я совсем ничего не знаю о детях, у меня никогда не было своих. Я её приёмная мать, и позвонила её доктору почти четыре часа назад. И в полицию примерно в то же время. Я подумала, что вы — это кто-то из них.

Мужчина ступил на широкую лестницу, держась за перила и устало ссутулившись. Он был одет по-вечернему, за исключением тёмно-бордовых замшевых тапочек. Спустившись вниз, он выпрямил спину и спросил, — Кто вы такой, сэр?

Ричер назвал своё имя и рассказал вкратце свою историю: застрял в снегу, свет в окне далёкого дома, надежда на чашечку кофе. Мужчина представился полковником. Ричер сказал, что в подобных обстоятельствах он не может злоупотреблять их гостеприимством, и собрался уходить.

Женщина сказала, — Мистер Ричер был полицейским в армии.

Полковник спросил, — В нашей армии?

— Нет, дяди Сэма, — ответил Ричер, — В полудюжине подразделений военной полиции.

— Лучше бы вы оказались медиком.

— А что, есть проблемы?

— Это её первые роды, и всё идёт очень быстро. Думаю, её доктор просто не может добраться сюда.

— А её доктор знает её давно?

— Уже много лет.

— Значит, он обязательно попробует добраться.

— Она. Её доктор женщина, и она обязательно сделает это.

— Значит, она застряла где-нибудь и пытается преодолеть последнюю пару миль пешком, как я, — размышлял Ричер, — Это единственная возможность.

— Она погибнет. Что же делать?

Ричер взглянул в окно и сказал, — Подождём пятнадцать минут, пока рассветёт. Потом посмотрим из окон второго этажа. Возьмём бинокли, если они у вас есть. Нужно искать следы, которые вели сюда и внезапно остановились.

Полковник сказал, — У вас, наверное, проводили какие-нибудь медицинские занятия. Наших военных полицейских учат многому.

— Наши занятия не включали в себя роды, — ответил Ричер, — Думаю, ваших этому тоже не учат.

Хозяйка дома сказала, — Я не могу туда войти. Это будет неприлично.

Спустя пятнадцать минут стало светлее, и всё стало видно на мили вокруг. Они начали наблюдение со спальни полковника, чьё окно смотрело на запад, и не увидели ничего. Ни покинутой машины, ни следов ног, становившихся слабее и затем остановивших совсем.

Они перешли на север, к окну в холле второго этажа, и снова ничего не увидели. Ветер ночью отполировал сугробы до блеска, который нигде не был нарушен.

На юге всё повторилось. Чистый лист и никаких следов.

На востоке была другая проблема. Единственным местом, из которого открывался хороший вид, была комната, которая вскоре превратится в родильный зал. Или родильное отделение, называйте, как хотите. Хорошо, что не отделение интенсивной терапии. Полковник так и не вошёл в комнату, сказав, что это будет неприлично. Его жена раньше уже озвучила свою позицию по этому вопросу.

Поэтому Ричер вежливо постучал, услышал разрешение войти, произнесённое сдавленным голосом, и вошёл, глядя строго прямо перед собой. Объяснив причину своего появления, он поднял к глазам полевой бинокль, рассматривая свои собственные следы с самого начала, поворачивающие откуда-то издалека справа, ведущие к ограде и дальше, сквозь открытые ворота к дому.

Внезапно он увидел еще одну цепочку следов, ведущую к дому с противоположного направления. Они начинались примерно на том же уровне, но шли слева, поворачивали к дому по такой же плавной кривой и внезапно прерывались. Прерывались резко, совсем рядом с каменной оградой.

Послышался голос с кровати, — Вы нашли её?

Он ответил, — Кажется, да.

— Взгляните сюда.

Ричер посмотрел на пылавшую румянцем брюнетку, съёжившуюся от стеснения и прикрывшуюся простыней до самого лица.

Она попросила, — Спасите её, пожалуйста. Приведите её сюда, я одна не справлюсь.

— Я уверен, ваша мачеха поможет вам, если вы действительно этого хотите.

— Только не она. Она поступила плохо, я видела, как она одевала бриллиант. Это был кулон моей матери. Я вспылила, и тут начались роды. А теперь мне нужна помощь.

Ричер кивнул и вернулся в холл. Все пошли за ним вниз, где он сказал, — Приготовьте горячую воду и одеяла. Доктор очень долго пробыла на холоде.

И снова в путь. Он вернулся по подъездной дорожке, используя свои старые следы в глубоком снегу, с трудом передвигаясь от одного к другому. Затем, словно следуя зеркальному отражению своих следов, пошёл от ворот в противоположном направлении, глядя на низкий горизонт перед собой, сражаясь с ветром, проваливаясь в нетронутый снег. Сначала ничего не было видно, затем появилась тень на снегу, тень превратилась в яму, за которой начинались неуверенные шаги, ведущие назад — туда, откуда она пришла.

Вообще-то, следов было две пары.

И яма была большой.

Ричер подполз ближе и увидел двоих людей, лежавших на снегу — женщину в парке и копа в мешковатой желтой полицейской куртке. Оба дрожали от холода, глаза их были закрыты. Ричер откатил копа в сторону и усадил доктора. Она с трудом открыла глаза. Рядом с ней сел и полицейский, и Ричер спросил его, — Как давно вы здесь?

Мужчина сверился с часами и сказал, — Я — около двух часов. Я нашел брошенный автомобиль и пошёл по её следам в снегу, но не продвинулся дальше, чем смогла она. — его речь прерывала дрожь, каждое слово сопровождалось облачком пара.

Женщина была совсем холодной.

Ричер спросил у полицейского, — Далеко ли до вашего автомобиля?

— Дальше, чем до дома.

— Тогда у нас один выход. Я несу её, а вы — её сумку.

— Почему она здесь? Я знаю только, что пропал бриллиант. Кого-то ранили?

— Дочь хозяина дома рожает, ей некому помочь. И бриллиант не пропал, но мы разберёмся с этим позже.

— Кто вы?

— Просто прохожий. Думал, меня угостят здесь чашечкой кофе, или даже рождественским ужином.

— Почему именно они?

— Я думал, они чтут традиции.

— И что они сказали?

— Они были очень заняты.

Ричер взял женщину на руки, затем встал, развернулся и пошёл обратно тем же путём, что и сюда. Полицейский полз сзади, он был меньше Ричера ростом, и не мог идти по пробитым им следам, следовательно, двигался медленнее. Ричер старался идти быстро, чтобы разогреться самому и согреть доктора, для этого он сильнее прижимал её к себе. Она начала приходить в себя, и Ричер ускорился, тут она очнулась и начала вырываться, запаниковав.

— Мы уже подходим, — задыхаясь, сказал Ричер, — Она ждёт нас.

— Который час?

— Почти на три часа позже, чем вы планировали.

— Кто вы?

— Долго рассказывать. Всё началось с голландской женщины. Но сейчас это неважно.

— Схватки уже начались?

— Не очень сильные, возможно, но никаких криков и стонов пока. Она там совсем одна.

— У её мачехи фобия. Я думаю, у неё был свой неудачный опыт.

— Она говорила, что у неё не было своих детей.

— У таких людей их обычно не бывает.

Ричер повернул к воротам и, пытаясь держать равновесие, пошёл по подъездной дорожке, переваливаясь из одного старого следа в следующий, полицейский, пыхтя, полз в двадцати шагах позади. Они подошли к двери, которая открылась немедленно, и на них обрушился шквал горячих полотенец и подогретых одеял. Наконец, доктор пришла в норму и поспешила вверх по лестнице. Дом, казалось, выдохнул и расслабился. Полковник занял позицию в холле второго этажа, вышагивая взад-вперед в классическом стиле, будущий дед так же нервничал, как, должно быть, было поколением раньше, когда он был будущим отцом.