Гавриил прошелся вдоль стены, постучал костяшками пальцев по старой краске.

– Может, ты ему поможешь? – Раздраженно спросил Малкольм у второго лилима. Рино как раз устроился на крыше экскаватора и с довольным видом осматривал весь ангар. – Я помогаю. – Таким оскорбленным тоном произнес крылатый, что оставалось удивляться, как Малкольм не замечает таких очевидных вещей. Засунув руки в карманы, лае отошел немного назад, чтобы охватить взглядом всю картину. – А давайте мы потом заглянем к Белой? – Предложил Гавриил, приложив ладони к нарисованному столу дерева. – Посмотрим на химеру, которую держит у себя Зефир. Она, наверное, забавная... Оперативник только глаза закатил. Для лилимов «забавными» были миллионы вещей, начиная от краснобокого яблока и заканчивая жуткой дичью. – Илья сказал, что лучше не встречаться на квартире у Пирожка. – Напомнил лае, стараясь унять недовольство. – Протокол безопасности. – Ну пусть Белль его приведет куда-то, где не смогут проследить. – Беспечно пожал плечами лилим. Как с таким отношением ко всему их расе удалось выжить, а некоторым представителям и стать оперативниками – оставалось тайной, покрытой мраком. Малкольм хотел встретиться с сестрой, но правила нарушать не хотелось. Все равно Белка должна была вернуться домой сразу же после ухода Зафа из Отдела. А это недолго, лишь на несколько дней. Вот только рыжему казалось несправедливостью – они же на одной планете находятся, а встретиться не могут. Хотя, может, это и правильно. Малкольм терпеть не мог химер, и представить, как по доброй воле Белая осталась в одном помещении с одной из этих тварей, никак не получалось. – Колитесь, мелкие. Что это за суперсекретные технологии? – Через двенадцать минут сдался лае. Лилимы переглянулись между собой, обменявшись понимающими взглядами. – Это рисунок дерева, который при определенном воздействии может изменять свои свойства. – Спасибо, о мудрейший! – Вытащив руки из карманов, Малкольм в пояс поклонился сидящему крылатому на экскаваторе. – Что бы я без тебя, драгоценного, делал?! Освети пустоту моей черепной коробки светом своих знаний! Рино вздернул носик, и помахал ладошкой, изображая, что ему не в новинку слушать такие хвалы в свою честь. – Зачем тебе освещать? В темноте тоже неплохо живется. – Поддел оперативника Гавриил. – А если свет увидишь и испугаешься? – А теперь серьезно. Что не так с этим дурацким рисунком? – Перестав кланяться, лае показательно ухватился за поясницу и раскорячился. Маленькие крылатые снова переглянулись. – Мы не знаем. – Первым сдался Гавриил. – А если бы знали, то не сказали. – Подхватил Рино. – А если бы сказали, то не тебе. – А если бы тебе, то ты бы отсюда не вышел. – А если бы вышел, то крыльями вперед! Лае терпеливо дослушал их до конца. Лилимы были в своем репертуаре. – А если без шуток? – Предположительно – рисунок был сделан не больше ста лет назад. Скорее всего – около шестидесяти. Краска обычная, никаких примесей обнаружено не было. Энергетический фон колеблется, но это скорее из-за того, что не больше чем сорок восемь часов назад тут Белая что-то вытворяла. – Сдавшись, затараторил Гавриил. Рино кивками поддерживал каждое предложение, прижавшись щекой к стволу своей снайперки. – Но все в границах нормы. – Самое обычное изображение дерева, – кратко пересказал Рино. Перестав паясничать и изображать из себя больного, Малкольм закатал рукав и вывел комм из спящего режима. Широкий браслет работал по принципу человеческого планшета, но был значительно легче, и по мощностям не уступал стационарным терминалам. Выведя картинку на дисплей, рыжий легким движением пальцев подцепил ее и вытянул наверх. Изображение послушно повисло над коммом, маскируясь под виртокно. В очередной раз изучив и снимок, и оригинал, лилимы развели руками. Никто из них не видел серых гнезд. Но фотография, сделанная на комм Малкольмом, тоже была измененной. Комментарий к Часть 2. Человек. Глава 35 Да, лилимы в своем репертуаре. Крошечные пернатые клоуны. Ми-ми-милота.

====== Часть 2. Человек. Глава 36 ======

*** Чтобы не пересекаться с братом, Заф пошел в Отдел после обеда. Усталость тяжелым камнем легла на крылья, и просьба-предложение отца немного отдохнуть уже казалась достаточно здравой. Явившись в родной мир после полуночи и почти до самого утра пробывший в медицинском корпусе, лае так и не прилег. Сначала помощь Дару в готовке, потом встреча с младшими, скандал с Кармом... Потоптавшись перед палатой и убедившись, что никаких посторонних звуков оттуда не доносится, Заф осторожно заглянул внутрь. Встреча с формально старшим крылом не сулила ему ничего хорошего, поэтому хирург здраво решил на нее не нарываться. Но в палате, заняв пустующий стул рядом с саркофагом, сидел не Карм. На звук открывшейся двери крылатая вздрогнула, резко повернув голову. Светлые выцветшие волосы от этого движения всколыхнулись. В первую секунду Заф ее даже не узнал. – Майри? Лицо у лае было бледным, с темными кругами под глазами. Пальцами она терзала рукав больничной рубашки. Девушка медленно кивнула. – Не говори никому, что я тут. – Попросила она негромко, умоляюще смотря на хирурга. Поколебавшись, Заафир кивнул. – Почему ты тут? Вольф ведь тебе прописал постельный режим. – Никакого секрета в этом не было. Листок с показаниями висел на двери палаты, где лежала Майри. А следующая дверь вела в кабинет «экстренного восстановления», где как раз находился младший брат хирурга. – Не могу лежать. – Упрямо буркнула Майри, и отвернулась, вновь уставившись на спящего под прозрачной крышкой саркофага Ирина. И по ее тону хирург понял – она повторяла эти слова не раз и не два. – Не могу ничего делать... А Вольф попросил не покидать корпус. Он боится, что я что-то с собой сделаю... Она коснулась ладонью остриженных в знак траура волос. Заф помнил, какая красивая коса была у нее. Иногда Майри заплетала много косичек, а Сиф дарил ей деревянные бусины, которые приносил из других миров. И энциклопедии. Бумажные, в толстых переплетах, некоторые книги были даже с замками. На руке у лае виднелся пластырь, под которым пряталась игла для капельниц. – Знаешь, а Ерк говорил, что у меня будет двое детей, – продолжила лае отстраненно. – Погодки. Ты же помнишь, он всегда говорил, что видит будущее. А мы не верили, но соглашались. Он же был сосудом, ему хотелось верить... Ерк учил меня языку эалей, когда я маленькой была. У него самого акцент был, а он меня учил. А Сифа – сражаться двумя клинками одновременно... А ведь я его видела. – Ерка? Лае кивнула. – Когда? – После того, как его болезнь начала прогрессировать, Ерк почти не вставал с кровати. А потом он исчез, оставив только несколько сообщений. «Не смейте меня искать, иначе вы все погибнете... Я все равно вернусь домой» – всплыли в памяти записанные на кристалл слова. Сам Заф помнил Ерка не очень хорошо. Эаль недолюбливал Дарелина, но это было скорее автоматической реакцией на опасность. Ерк всегда был тощим, острым на язык и зубы, с длинным гибким хвостом. О его непомерном аппетите не стоило и говорить – не доставая большинству лае даже до подмышки, эаль мог легко смолоть половину кастрюли супа, составив здоровую конкуренцию лилимам. Когда-то, вернувшись с одного из заданий, Илья привел с собой завернутого в собственную куртку эаленка. На вид ему было не больше двенадцати, но он не умел говорить и был слепым на один глаз. О куче различного рода травм не хотелось и упоминать. Когда Ерка мыли, он широко открывал рот, захлебываясь воем. Этот крик сопровождал любое действие, начиная от попытки сделать укол в руку и заканчивая сменой одежды. Лае пытались вылечить его очень долго. Приучить к сну на кровати, а не в самом темном углу, самостоятельно следить за своей гигиеной. Эаль грыз все предметы, которые только могли поместиться у него во рту, не делая различий между куриной ножкой и рукой крылатого. Он не мог запомнить, как выглядят лае, и каждый раз шипел на всех, кто заходил к нему в комнату. Неудивительно, что собственные родители отказались от него. Возможно, они отдали его в приют наподобие того, где долго находились Карм с Зафом и младшими. Но, похоже, воспитателям быстро надоел неуправляемый, отсталый в развитии ребенок, и они продали его. Илья говорил, что забрал его из питомника, где тренировали бойцовых животных. На следующую весну пришли хромы, и уставшие от невозможности вылечить эаленка, лае показали его им. Так появился проект «сосуды». Ерк был одним из первых. Через месяц он выучил лица всех ухаживающих за ним крылатых и перестал выть и кусаться. Через два – научился сам держать ложку. Через три – заговорил. Через год родилось десять детей. – Когда все... Когда все случилось. – Майри помотала головой, собираясь с силами. – Мне показалось, что Ерк стоит передо мной. Он совсем не изменился, знаешь... Такой же тощий и желтоглазый. Только он был не в своей форме, а в каких-то светлых одеждах. Как плащ с капюшоном, понимаешь? Я видела только его лицо и руки... Странно, – закрыв глаза, зашептала крылатая. – Лицо его, а руки без меха. Розовая кожа, и по пять пальцев на руках. Он стоял передо мной и улыбался. Знаешь, как Ерк обычно улыбался, когда был рад? Мне правда не привиделось. – А что Ерк делал? – Сделав пару шагов, Заф присел на корточки перед Майри. Осторожно взял ее руки в свои. – Стоял... Нет, понимаешь, он появился из воздуха. За долю секунды, как всегда делал. Появится перед лицом, испугает, а потом перенесется за спину. Но он не стал телепортироваться. Я так обрадовалась, что он вернулся... – Крылатая улыбнулась, а потом шмыгнула носом. – А он ладони положил мне на живот. Тогда все и... Она замолчала, пытаясь сдержаться и не заплакать. Заф попытался неуклюже успокоить ее. Уровень развития технологий не стоял на месте, они смогут придумать способ. Они найдут тех, кто открыл двойной Переход, и тогда... Глаза у Майри блестели, но слезы не бежали. – Они украли лицо Ерка. – Почти беззвучно прошептала лае, и вцепилась пальцами в руки хирургу. – Сначала они его заразили, заставили уйти, а потом забрали внешность... Я... Я им этого не прощу. Не прощу... Вольф сказал, что мне нужен отдых, но я не хочу отдыхать. Не могу спать. Не могу есть... Я переведусь в оперативники. И больше никто не посмеет тронуть нас. Ни Белую, ни Карма, ни меня. Никто больше не умрет. Это были не просто слова отчаявшейся, горюющей крылатой, но клятва, которую она давала сама себе. И слова ее так были похожи на те, которые Заафир давал себе когда-то, сидя рядом с лежащей в регенерационном саркофаге Белой. Повинуясь шестому чувству, Заф чуть поднял голову. У двери, беззвучно подперев ее крылом, чтобы не закрывалась и не хлопала, стоял директор Отдела. Не нужно было ничего говорить. Илья знал, о ком говорила Майри. Знал и уже принял решение.