Хотя, вообще-то, постепенно Рассел стал всё чаще прикасаться ко мне. Он клал руку на мою талию, когда мы стояли среди толпы на очередном мероприятии, приобнимал за плечи, когда мы, по выходным, всей семьёй ходили гулять в парк, сгребал себе под бочок, когда вечерами мы все вместе смотрели кино, что давно уже стало доброй традицией. И не важно, что в этот момент мы были облеплены детьми — я всё равно наслаждалась этой близостью, и с нетерпением ждала вечерних сеансов вовсе не ради фильмов.

А потом Рассел приходил пожелать мальчиком спокойной ночи, иногда даже читал какую-нибудь сказку, и уходил в свой кабинет ещё немного поработать. А я шла в свою спальню, где мне было ужасно одиноко.

Но однажды всё изменилось. Как обычно, я уложила спать близнецов, потом старших мальчиков, которые ложились на час позже малышей, и, выйдя из их спальни, собралась идти в свою, но в коридоре меня дожидался Рассел.

— Нам нужно поговорить, — его тон был очень серьёзным.

— Что-то случилось?

— Похоже, у нас могут возникнуть проблемы. Пока ничего страшного не произошло, но… Пойдём вниз, это разговор не на две минуты.

Усадив меня на диван в гостиной, Рассел какое-то время расхаживал по комнате, потом уселся рядом и взял меня за руку.

— Джилли, я поговорил со своим адвокатом на предмет получения тобой вида на жительство, хотел точно знать, что для этого нужно, и что нам предстоит сделать. Он в курсе нашей ситуации, поэтому мог, среди прочего, дать какой-нибудь дельный совет. Вот он-то меня и озадачил… В общем, о том, что наш брак фиктивный, знают всего несколько человек. Но беда в том, что это знают и мальчики тоже. Взрослые будут молчать, но если кто-то из детей случайно проболтается, просто так, мимоходом, что у нас с тобой разные спальни…

— Ой… — только и смогла сказать я.

— Вот именно — ой. Просить их молчать об этом — делать только хуже. А если об этом станет известно в миграционной службе — тебе никогда не получить грин-карту.

— А… мне необходимо её получить?

— Конечно. Ты — моя жена, и я не могу допустить, чтобы ты жила в моей стране на птичьих правах. Ты понимаешь, как это важно?

— Да, наверное. Просто никогда об этом не думала раньше. И что же делать?

— Выход только один — ты перебираешься в мою комнату. Не волнуйся, у меня просторная кровать, мы прекрасно на ней поместимся. И я не храплю, — тут голос Рассела стал менее уверенным, — кажется, не храплю…

Я сидела, замерев, а мысли метались у меня в голове. Рассел предлагает перебраться в его комнату, спать в одной с ним постели — разве не об этом я мечтала всё последнее время? Конечно, я мечтала ещё и о том, чтобы он меня полюбил, но нужно довольствоваться малым. А, кстати, то, что мы будем спать вместе, предполагает только смену географии, или же?.. Спросить, или нет? А вдруг я спрошу, а Рассел скажет: «Не волнуйся, у нас же фиктивный брак, мы будем только спать, всё останется, как прежде»? А если не спрошу — будут возможны варианты. Ах, если бы мне хватило смелости сказать: «Я люблю тебя, Рассел, и хочу стать твоей женой во всех отношениях». Но только со смелостью у меня проблема, большая проблема.

— Я согласна, — кивнула я. И будь что будет.

И я перебралась в комнату Рассела прямо в этот же вечер, точнее — ночь. Поначалу было неловко, когда я пришла в его спальню, закутавшись в пижаму и халат, и нырнула под одеяло действительно очень просторной кровати, стараясь лечь на самый край. Я лежала и слушала шуршание ткани, потом почувствовала, как кровать прогнулась, и я сползла к середине, попав в объятия Рассел, который уютно пристроил меня у себя под боком, сказал: «Сладких снов, Джилли», уткнулся носом в мои волосы и вскоре уже размеренно посапывал. Какое-то время я лежала, боясь пошевелиться, а потом вдруг осознала, что, собственно, примерно об этом я и мечтала, а теперь, когда мечты начинают сбываться — почему-то вдруг напряглась. А ведь, если не считать обстановки, это не сильно отличалось от наших объятий в танце или перед телевизором. Осознав всё это, я расслабилась и вскоре тоже уснула.

Разбудил меня звук распахивающейся двери и встревоженный голос Мэтью.

— Папа, папа, Джилли пропала!

Я поняла, что всё ещё лежу в объятиях Рассела, щекой на его груди, и сама его обнимаю, видимо, развернувшись во сне. А Рассел совершенно спокойно откинул одеяло, в которое я, оказывается, закопалась с головой, с моей макушки и успокоил сына.

— Не пропала, вот она.

— А почему она спит здесь?

— Потому что она — моя жена. А муж и жена обычно спят вместе.

— Но она уже давно твоя жена, но раньше спала в своей комнате.

— Видишь ли, сынок, — Рассел поудобнее устроился на подушке, вынудив одеяло упасть ещё ниже, открыв моё лицо, и я встретилась глазами с Ники, стоящим в дверях, Мэтью же уселся в ногах нашей кровати, готовый слушать объяснение. — Джилли во сне ворочается, а у меня нога ещё не до конца зажила, хотя гипс и сняли, и если бы она лягнула меня, мне было бы больно. А теперь нога совсем зажила, и мы решили, что даже если Джилли её и заденет случайно, то ничего страшного не случится. Вот она и перебралась ко мне, и теперь всегда будет спать со мной.

— Ага, понятно, — кивнул Мэтью. — А то Ники испугался.

— Я думал, что Джилли ушла, — прошептал мальчик. — Как мама.

— Джилли никуда от нас не уйдёт, обещаю, — успокоил его Рассел, а я кивнула. Мальчики вышли из комнаты, и я услышала из коридора голос Мэтью.

— Знаешь, если моя жена будет лягаться, я не стану с ней спать в одной кровати, даже и со здоровыми ногами.

— А я никогда не женюсь, — ответил Ники. — Ну их, этих девчонок, они все глупые.

Мы дружно захихикали, и неловкость, возникшая после пробуждения, исчезла.

— И совсем не страшно, правда? — улыбнулся Рассел, вставая.

И я согласилась, что да, совсем не страшно. Мне вообще-то очень понравилось. Особенно учитывая, что Рассел, действительно, не храпел.

Так прошло ещё три ночи — мы, просто спали в объятиях друг друга. Я всё ещё ложилась вечером на край кровати, но уже ждала, когда Рассел притянет меня к себе и заключит в объятия. Мне хотелось большего, очень хотелось, но я не решалась проявить инициативу, а Рассел тоже ничего другого себе не позволял.

Но на пятую ночь всё изменилось. Мы, как обычно, уснули, прижавшись друг к другу, но среди ночи я проснулась от того, что губы Рассела целуют меня, а его руки бродят по моему телу, даря совершенно непередаваемые ощущения. Я даже не сразу поняла, что это совсем не сон, ведь в последнее время мне нередко снилось нечто подобное, но осознав, что не сплю, не стала отстраняться, наоборот, я стала целовать Рассела в ответ. Не сразу до меня дошло, что он спит, но в тусклом свете фонарей, льющемся в окна спальни, я увидела, что глаза его крепко закрыты. Но в данный момент мне было уже всё равно, пусть даже он спит, пусть, только бы не останавливался.

Я даже не поняла, в какой момент мы остались полностью обнажёнными, просто вдруг осознала, что чувствую своей обнажённой кожей всего его, абсолютно всего. «Только не останавливайся, только не просыпайся», — мысленно умоляла я, тая под его умелыми прикосновениями. Никогда ранее ничего подобного я не испытывала, и не хотела, чтобы это прекращалось. А когда Рассел, наконец, вошёл в меня, не сдержала стона наслаждения и рефлекторно вцепилась в его спину, стремясь прижать его к себе ещё ближе.

Рассел вдруг замер, глядя на меня широко распахнутыми глазами, в которых плескался шок и даже ужас от содеянного. Но я, наплевав на гордость, ещё крепче прижалась к нему и умоляюще простонала:

— Не останавливайся!

— Я уже и не смогу, — пробормотал Рассел, начиная двигаться, одновременно уже осознано целуя и лаская меня. И, спустя несколько минут, я впервые в жизни испытала то неземное наслаждение, о котором прежде лишь слышала или читала. Вот что значит, заниматься любовью с опытным мужчиной, который знает, как доставить женщине удовольствие, а, главное, хочет этого.