Выручила Джейн — сестра Алека и секретарша мистера Барнела. Она привезла ему на подпись какие-то бумаги, поскольку он продолжал работать дома. К нашему удивлению, её малыши не испугались, так что она посидела с ними пару часов, пока мы с Мэтью и ики носились по всё тому же детскому магазину, выбирая малышам подарки. А потом, вместе с близнецами, я уже покупала подарки старшим мальчикам. А поскольку мистер Барнел выдал мне неприлично большой аванс, утверждая, что работа в праздничные дни заслуживает отдельной премии, я смогла тоже купить кое-что мальчикам на свои собственные деньги. Для Ники я приобрела плеер, в который закачала множество детских песен, а кроме того — сборник оркестра Поля Мориа, чьи инструментовки так понравились Ники во время полёта. «Токатту» я поставила самой первой, чтобы, нажав на «пуск», мальчик сразу же услышал любимую мелодию своего отца.
Ёлку тоже привёз незаменимый Алек. Мы со старшими мальчиками два дня наряжали её и всю гостиную — на чердаке оказалось несколько коробок с рождественскими украшениями. Только чулки для камина пришлось подкупить — ведь количество детей в доме увеличилось вчетверо. Малыши были лишь наблюдателями. Вначале я попыталась и их привлечь к общему занятию, но это закончилось разбитым шариком, рыданиями и описанными от испуга штанишками. Так что остальное время они сидели на ковре, в окружении игрушек, и наблюдали за нашими действиями. И порой в их глазёнках мелькал неподдельный интерес, что чрезвычайно меня радовало. Мистер Барнел сказал, что нашёл для детей психолога, но его посещения можно будет начать лишь после рождественских каникул.
Кстати, сам мистер Барнел время от времени покидал свой кабинет, чтобы поучаствовать в процессе подготовки к Рождеству. Физически он мог не многое, но взял на себя общее руководство, а так же распутывание гирлянд — дело кропотливое, отнимающее много времени, зато не требующее здоровых ног. Он также затевал общие разговоры ни о чём со мной и старшими мальчиками, и Ники постепенно открывался ему, что-то рассказывая и даже смеясь шуткам. Малышей он не трогал, давая просто привыкнуть к своему присутствию, и постепенно это стало приносить свои плоды — всё меньше страха было в их глазёнках, всё чаще в них мелькало любопытство. Учитывая, что собственного отца они не помнили, дядя стал для них первым мужчиной, постоянно присутствующим в их жизни.
Со мной мистер Барнел говорил только о мальчиках, живо интересуясь всем, что я могла о них рассказать, и это было нормально, хотя для меня и непривычно — супруги Хенли особо внучкой не интересовались, едва ли не единственным, обращённым ко мне вопросом о ней было: «Хорошо ли она себя вела?» Остальное их мало интересовало. Но мистеру Барнелу на самом деле было интересно знать всё не только о родном сыне, но и о племянниках.
Впервые он заговорил со мной о чём-то, не относящемся напрямую к мальчикам, когда, накануне Сочельника, уложив детей спать, я сидела в гостиной, упаковывая подарки. Мистер Барнел покинул свой кабинет и уселся рядом, помогая мне. Тогда-то он и рассказал мне, что свою кузину Кейт, мать мальчиков, он в последний раз видел более двадцати лет назад, на одном из семейных праздников, после этого её мать вдрызг разругалась со своим братом, его отцом, и уехала, увезя дочь и порвав все отношения с семьёй. Мистер Барнел даже не знал, что Кейт перебралась в Англию, выйдя замуж за англичанина, он вообще о ней практически никогда не вспоминал, пока недавно его не поставили в известность о том, что он стал опекуном трёх осиротевших племянников. А когда я поинтересовалась, нет ли у мальчиков других родственников, он ответил, что есть, и много, и некоторые даже проявили желание забрать сирот к себе, но опекуном в завещании Кейт был назначен именно он, а это значит, мальчики будут жить у него, без вариантов.
Я с уважением посмотрела на мистера Барнела, он открылся для меня с новой стороны. Прежде я считала, что у него просто выбора не было, точнее, был один — мальчики живут у него или отправляются в приют. Оказалось, что он не стал перекладывать ответственность на чужие плечи, а принял совершенно незнакомых ему племянников под своё крыло без раздумий и сомнений.
А мистер Барнел стал задавать вопросы уже мне, интересуясь моей прежней работой, семьёй и учёбой, я даже не заметила, как всё ему выложила, как на духу — и про Вики, и про родителей, и даже про два своих неудачных романа во время учёбы в колледже. Даже не знаю, почему разоткровенничалась, но мне нравилась сама возможность поговорить с кем-то, старше восьми лет. Мы засиделись до двух часов ночи, но всё же упаковали все подарки.
Следующей ночью мы вновь встретились «под ёлочкой» — я переносила под неё подарки, спрятанные в кладовой, и наполняла лакомствами и мелкими игрушками четыре чулка, висящих над камином, а мистер Барнел ел печенье с молоком, оставленное детьми для Санты. Наутро меня разбудил Мэтью, прыгающий по моей кровати — хорошо, что хотя бы не по мне, как это делала Вики, поскольку был раза в два крупнее неё. Ники с близнецами стояли в дверях, причём близнецы были немного напуганы происходящей суматохой. Пока я спускалась с ними вниз, Мэтью умчался будить отца, мы встретились в гостиной и стали дарить друг другу подарки. К своему удивлению я тоже получила подарки — вязаную шапку от Мэтью и варежки от Ники. Мальчики признались, что выбрали их, когда мы с ними покупали подарки близнецам, показали Алеку, а он их купил, пока я не видела — в общем, настоящий мужской заговор, в котором принимал участие даже мистер Барнел, финансово.
Но больше всего меня удивил подарок от самого мистера Барнела — изящные часики на цепочке. Я попыталась отказаться от такого дорогого подарка, но мистер Барнел заявил, что все его сотрудники получают подарки на Рождество, а так как я, хоть и временный сотрудник, но зато успевший проявить себя с самой лучшей стороны, заслуживаю намного большего. И вообще, босс всегда прав, так что я просто обязана без возражений принять эти часики. Я не могла не подчиниться прямому приказу босса, высказанному с комично нахмуренными бровями, поэтому поблагодарила и надела часики на шею.
Рождество прошло чудесно. Мистер Барнел весь день не уходил в свой кабинет, был с нами, когда мальчики опробовали свои новые игрушки и даже пытались кататься на новеньких скейтбордах по комнате. Потом у нас был чудесный праздничный обед, приготовленный миссис Энок, которую тоже пригласили к столу. Мистер Барнел даже вышел с нами во двор и, опираясь на костыли, наблюдал, как мы с Мэтью и Ники играем в снежки, а близнецы копаются в снегу новенькими пластмассовыми лопаточками. Потом мы все вместе смотрели фильм «Один дома», под который близнецы заснули прямо на ковре среди игрушек.
В общем, день прошёл замечательно. Позже мистер Барнел сказал мне, что обычно они с Мэтью проводят Рождество в Чикаго, у его родителей, где собирается вся их большая дружная семья. Но в этот раз он решил никуда не ездить и никого не приглашать — новые люди, а тем более — поездка в другой город и ночёвка в незнакомом месте, могли стать слишком большим стрессом для детей, которые только-только стали привыкать к новому дому.
Я понимала, что он прав. За эти дни я заметила в поведении малышей небольшие положительные изменения. Совсем небольшие — чуть менее настороженно смотрели, чуть реже сосали большой палец, но ведь и времени прошло совсем немного. К сожалению, мальчики продолжали молчать. Но я была уверена, что они обязательно заговорят, как только почувствуют себя в полной безопасности.
После Рождества произошло сразу три события. Во-первых, привезли мебель для комнаты близнецов, и мы с Мэтью и Ники, а так же с вызванными на подмогу Алеком и Джейн, полдня передвигали кроватки, шкафчики, столики и стеллажи, пока не пришли к общему мнению, что всё идеально. А потом ещё полдня мы с мальчиками, причём я задействовала всех четверых, мотивируя это тем, что близнецы должны принимать участие в обустройстве собственной комнаты, и их мнение, пусть и молчаливое, тоже важно, расставляли и раскладывали по полкам книги и игрушки. В итоге у близнецов теперь была замечательная детская с мебелью по росту и кучей места для игрушек.
