В общем, мы высадились в JFK, доехали до LaGuardia, и там я снова начал пить. Сидя в баре аэропорта, я решил, что я не сяду ни на какой самолет и не полечу в Саванну. Зачем? Чтобы провести еще один матч с Бобом Холли? Я не представлял, какой сюжет ожидал меня на ТВ-записях, да и мне было наплевать. С меня хватит. На этом все. Конец пути. Я отправляюсь домой.

Я покинул бар, прошел через весь аэропорт к кассе и купил билет на свой самолет до Миннеаполиса. Сев в самолет домой, я заказал еще выпивки, но мне отказали. Мне не понравилось, что мне не продают алкоголь, и я закатил сцену, которая могла закончиться весьма плачевно. Это не было умным решением, но моя голова была забита всей этой чушью…

К счастью, меня не выкинул с самолета, и я добрался домой. Бедные стюардессы. Они могли бы вызвать полицию, но не стали. Пожалуй, это мое публичное извинение перед ними и благодарность, что не сделали и без того неудачный день еще хуже.

Я решил не ехать на ТВ-записи в Саванну. Вообще я просто поступил, как Стив Остин. Я был дома и не собирался никуда уезжать. Никаких больше переездов. Ни в коем случае! Тогда я, наконец, понял, что могло твориться в голове Остина, когда он сорвался, поэтому я никогда не чувствовал обиды на него за тот поступок. Стив ушел не потому, что не хотел работать со мной. Я, скорее всего, был последним в списке возможных причин.

Я хотел уйти не из-за Эдди Герреро, Боба Холли или кого бы то ни было еще. Мне просто было необходимо свалить. Я потерял веру, потому что перестал общаться с семьей, проводя в разъездах по 300 дней в году, поэтому у меня осталась лишь Федерация. Как я мог обеспечить дочери хорошую жизнь, если она меня никогда не видела? О какой финансовой мотивации может идти речь, если меня медленно опускали вниз по карьерной лестнице? Наконец, я стал мыслить здраво, по крайней мере, мне так казалось.

Не знаю, почему я сел в свой самолет на следующее утро и полетел в Саванну, но это случилось. По-моему, Рена уговорила меня: «Слетай в Саванну, поговори лицом к лицу с Винсом, делай дела правильно».

Я люблю эту женщину.

Я прибыл на арену в Саванне задолго до начала шоу, и продюсер сообщил мне, что мой матч с Бобом Холли на ТВ займет 9 минут. Тут я сорвался. Я отправился прямо к Джерри Бриско и заявил ему: «Вы наняли меня, поэтому я сообщаю лично вам, что ухожу. Я увольняюсь».

Я хотел высказать все в лицо Винсу. Я должен был отдать пояс Эдди Герреро, чтобы WWE привлекло внимание латиноамериканского рынка? Мой матч с Голдбергом на WrestleMania настолько крут, что его не надо рекламировать? Мне сказали, что я раздавлю Голдберга на «Мании» за 30 секунд, но на Боба Холли мне нужно целых 9 минут?

Помню, как Бриско искал Винса, пока я кипел внутри. Винс был на ринге с Игроком, поэтому я вышел к нему и сказал: «Нам надо поговорить». Не понимая всю серьезность ситуации, Винс заставил меня подождать несколько минут. Я становился все злее с каждой секундой и, в конце концов, прервал их разговор и заявил, что нам нужно поговорить немедленно.

Мы отправились в кабинет Винса, где я сказал ему, что все кончено, я отправляюсь домой. Я не имел никакого желания выступать с Бобом Холли на ТВ, вообще не хотел выступать в тот вечер и просто собирался уйти из компании. Винс ответил: «Но Брок, как же WrestleMania? Ты не можешь уйти на минорной ноте!»

Следующие его слова я не забуду никогда: «Ты не можешь так поступить со мной».

В голове у меня стучало: «ТАК ПОСТУПИТЬ С ТОБОЙ?» Я не знал, что такого, по мнению Винса, я делал с ним, но больше не собирался быть частью происходящего!

Я согласился остаться до WrestleMania, просто потому что мог бы получить большой чек за матч с Голдбергом. Я договорился, чтобы время матча с Бобом Холли сократили до пары минут, выступил, помылся в душе, переоделся и сел в свой самолет.

Рена составила мне компанию в рейсе домой, и я почувствовал громадное облегчение. По глупости я позволил Винсу уговорить меня протянуть до WrestleMania, но, не согласись я на это, наверняка, мне не заплатили бы большую часть из уже причитавшихся мне денег. С финансовой точки зрения, это был правильный ход.

Я знал, что разозлил Винса. В его глазах я проявил неблагодарность. Я наплевал ему в душу. Но он мог бы это предвидеть. Сколько раз я просил его об отпуске? Сколько раз жаловался на свой образ жизни и его последствия? Винс всегда отвечал дежурной фразой: «Брок, ты же крепкий парень».

Но быть крепким парнем — это не цель жизни. Цель жизни — иметь жизнь. Многолетние перелеты из города в город, из бара в бар, от одной девки к другой, от викодина до викодина, от одной бутылки водки до другой — это не жизнь.

Мне нравилось выступать на ринге. Заставлять людей вскакивать на ноги. Заставлять их ненавидеть моего персонажа. Развлекать фанатов. Я с удовольствием занимался этим, особенно когда мог работать с рестлерами, которые мне нравились. Но мне также хотелось иметь семью, а это было невозможно с моим рабочим графиком. Я не ненавижу рестлинг, и уж точно не ненавижу рестлеров. Просто жизнь в дороге не для меня. Такую жизнь я бы себе не выбрал.

В нужное время я объявил всем, что покидаю WWE. С того момента я стал изгоем. Никто из парней не хотел светиться рядом со мной, потому что я заслужил плохую репутацию. Я отвернулся от рестлинга — их бизнеса, их жизни. Я сдался. Спрыгнул с поезда. Они не могли этого понять, потому что этот поезд был единственным средством передвижения в их жизни.