Разгорячившись всем этим и став смелее, они завели друг с другом спор, любовную ссору, и скоро до клятв в верности дошли. И Дафнис поклялся Паном, подойдя к его сосне, что ни дня не будет жить без Хлои, а Хлоя поклялась Дафнису, - призвав нимф и войдя в их пещеру, - любя его, жить и умереть. И Хлоя, ещё девочка, так была простодушна, что, выйдя из пещеры, решила ещё одну клятву взять с него.
"Дафнис! - сказала она. - Твой Пан - влюбчивый бог и неверный: он любил Питию, он любил Сирингу. Он вечно пристаёт к дриадам, не даёт прохода нимфам, стерегущим стада. Он небрежно относится к клятвам и не подумает тебя наказать, если ты будешь любить многих женщин, - больше чем тростинок на твоей свирели. Ты лучше мне поклянись этим стадом и той козой, что вскормила тебя, что ты не покинешь Хлои, пока она будет верна тебе. Если же она погрешит против тебя, против нимф, беги от неё, ненавидь её и убей".
Дафнис, став среди козьего стада, одной рукой держась за козу, другой за козла, поклялся, что он будет любить Хлою, пока она любит его. Если же другого ему предпочтёт, тогда он убьёт себя, но не её.
Она обрадовалась и поверила ему - ведь она была пастушкой и думала, что козы и овцы для них, пастухов, и есть боги.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда митиленцы узнали о морском набеге десяти кораблей и когда поселяне, пришедшие из деревень, рассказали им о случившихся там грабежах, митиленцы сочли, что подобную дерзость метимнейцев стерпеть невозможно, и решили взяться за оружие: отобрав три тысячи лучших гоплитов и пятьсот всадников, они послали их под начальством Гиппаса по суше, опасаясь морского пути в зимнее время.
Гиппас двинулся в поход, но не стал ни метимнейских полей грабить, ни стада угонять, ни достояние земледельцев и пастухов расхищать, полагая, что всё это приличествует скорее разбойнику, чем военачальнику. Он быстро повёл своё войско против вражеского города, чтобы застать его ворота без охраны и напасть на него врасплох. Когда до города оставалось стадий около ста, войско встретил глашатай, просивший о мире. Метимнейцы узнали от пленных, что митиленцы - неповинны в случившемся, что поселяне и пастухи только наказали кучку зазнавшихся юношей. Тогда в Метимне люди одумались, поняв, что нападение на город соседа было дерзким и неразумным. Вот почему они торопились, вернув всё, что награбили, вновь союз заключить, чтобы встречаться без страха и на земле и на море.
Этого глашатая Гиппас, хоть и был избран полномочным вождём, всё же послал в Митилену, а сам, разбив возле Метимны лагерь, в десяти стадиях, стал ожидать от своих указаний.
Прошло два дня, и вестник с приказом пришёл: что было награблено, отобрать и, не чиня вреда, вернуться домой. Когда митиленцам предложили на выбор войну или мир, они нашли, что мир для них - выгоднее.
Наступила зима, и она была для Дафниса с Хлоей горше войны. Выпал снег, завалил все дороги, а всех поселян запер в домах. Бурно низвергались потоки, покрывшись льдом, замерзала вода, деревья поникли, словно надломленные. Земля скрылась под снегом и была видна только возле ключей и ручьёв. Уже никто не гнал своих стад на пастбища, никто не показывал носа за дверь, но, разведя огонь, лишь запоют петухи, одни начинали прясть лён, другие сучили шерсть коз, иные мастерили для птиц силки. В это время только одна была забота: в ясли подложить мякины на корм быкам, в стойла козам и овцам - веток с листвой, в закуты свиньям - желудей.
Все сидели дома. Землепашцы и пастухи были рады, что хоть на короткое время стали они свободными от трудов: по утрам они хорошо ели, долго и крепко спали, так что зима, на их взгляд, была слаще и лета, и осени, даже и весны. А вот Хлоя и Дафнис, вспоминая, как они целовались, как обнимались, как вместе пили и ели, теперь проводили печально бессонные ночи и ждали весенней поры, как ждут Воскресения из мёртвых. Они огорчались, даже увидя сумку, когда под руку им попадалась: ведь из неё, бывало, вместе они вынимали пищу, или подойник, - ведь из него вместе пили, или свирель, лежащую без внимания, дар любви. Они молились нимфам и Пану - просили избавить их от этих мучений и вновь показать и им, и их стадам горячее солнце. Но, молясь, они старались придумать средство, как бы увидеться друг с другом. Но Хлоя не видела выхода, да и придумать ничего не могла: та, что считалась ей матерью, всегда была с ней, она учила её чесать шерсть, крутить веретена и то и дело напоминала ей о свадьбе. Дафнис же был свободен и на выдумки более ловок, чем девушка. Потому он придумал хитрость, чтобы увидеть Хлою.
Перед двором Дриаса, у забора уже давно росли два мирта и плющ: мирты стояли близко один от другого, а между ними вился плющ. Раскинув свои побеги на оба мирта, он создал своей листвой подобие пещеры, и на нём висели ягоды. Потому-то здесь собиралось много зимующих птиц, - ведь пищи им зимой не хватало. Много тут было дроздов, были голуби, были скворцы и прочие птицы, что любят клевать ягоды плюща. Будто ради охоты на этих птиц и пошёл сюда Дафнис, а чтобы всякий ему поверил, набрал в сумку медовых лепёшек и захватил с собой птичий клей и силки. Расстояние было не более стадий десятка, зато снег много труда и препятствий ему доставлял. Но для любви нет непроходимого пути - пусть пролегает он через огонь, или воду, или даже скифские снега.
Добежав до двора Дриаса, стряхнув с ног снег, он расставил силки и намазал клеем длинные ветки. Так он сидел, с волнением и птиц поджидая и Хлою. Что до птиц, то их прилетело множество, и ловить их было легко, так что пришлось ему немало потрудиться, собирая их, убивая и ощипывая перья. А вот со двора не вышел никто, ни мужчина, ни женщина, ни даже домашняя птица, но все сидели дома, так что Дафнис был в затруднении, не зная, что делать, - словно его привели сюда зловещие птицы. Он решил найти повод и толкнуться в двери, и он стал раздумывать, чтобы сказать, чтобы его слова показались правдоподобными. "Я зашёл за угольком". А не было разве других соседей всего в одном стадии от тебя? "Пришёл хлеба взаймы попросить". Но сумка - полна едой. "У меня нет вина". Но только что кончился сбор винограда. "За мной гнался волк" - а где же следы волков? "Пришёл, чтобы поохотиться на птиц" - что же после охоты домой не идёшь? "Я хочу увидеть Хлою", но кто же в этом признается отцу и матери девушки? И как ни кинь, всё клин. И все-то мои предлоги - подозрительны. Лучше помолчать. Весной увижу Хлою, если уж, кажется, не суждено мне зимой увидеть её.
Он собрал добычу и хотел уходить. Но сжалился, видно, над ним Эрот, и вот что случилось.
Дриас с домочадцами сидел за столом. Мясо уже поделили, хлеб на стол положили, чашу вином, разбавив водой, наполнили. И вот одна из собак схватила кусок мяса и бросилась бежать к двери. Дриас рассердился (это была его доля), и, схватив палку, погнался за ней. И, гоняясь за ней, он оказался у плюща и увидел, что Дафнис, взвалив на плечи добычу, подумывает, как бы исчезнуть. Дриас позабыл и о мясе и о собаке и, воскликнув: "Здравствуй, сынок!" - обнял его, расцеловал и, взяв за руку, повёл в дом. Увидев друг друга, Дафнис и Хлоя чуть не упали. Сделав усилие, чтобы удержаться на ногах, они поздоровались, поцеловались и в этом будто опору нашли, чтобы не упасть.
Получив сверх ожидания и поцелуй и свидание с Хлоей, Дафнис подсел к огню. Сняв с плеч, положил на стол голубей и дроздов и стал рассказывать, как, наскучившись дома сидеть, он пошёл на охоту и как наловил одних силками, других клеем, летевших на ягоды мирта и плюща птиц. Его похвалили за то, что он не сидит, сложа руки, и заставили поесть из того, что собака схватить не успела. А Хлое велели разлить вино. Она всем поднесла, Дафнису же после всех: она делала вид, что сердита на него за то, что он хотел, придя сюда, уйти, не повидав её. Но всё же, прежде чем ему поднести, отпила, а затем уже ему подала. Он же, хоть его и томила жажда, стал пить медленно и, медля, усиливал своё наслаждение.
