Так, по количеству информации о западной, недостижимой жизни читательницы ставили в один ряд программы "Клуб кинопутешественников", журнал "За рубежом" и романы о любви. Одной из наиболее распространенных серий женского любовного романа была так называемая "туристическая" серия, где герой и героиня знакомятся на экзотическом курорте. Розовый роман становился своеобразным справочником для отправляющихся в путешествие.

"Розовая беллетристика", своеобразный "рай для обыденного человека", обладает и неким терапевтическим эффектом, неслучайно на Западе подобные издания продают в аптеках или больших универсальных магазинах в отделах канцтоваров и игрушек. Феномен массовой литературы вообще и дамского романа в частности недостаточно оценен как верный показатель невысказанных стремлений и потаенных желаний массового человека - показатель коллективных умонастроений эпохи.

В массовой литературе последних лет формируются концепты новой женской прозы, отражающие изменения на аксиологической шкале современного массового сознания. Показательны заглавия "производственных" любовных романов: "Стюардесса", "Гувернантка", "Актриса", "Официантка", "Банкирша", "Торговка", "Главбухша", "Училка" и др. Особенно примечательны последние четыре названия: читательские ожидания связываются с неизбежной в ходе развития сюжета сменой узуальной отрицательной коннотации на противоположную.

Неслучайно в рекламе этих книг объявлялось, что они представляют все, что читатель хочет узнать "о женщинах новой России". Клише "женщины новой России" связывается с принципиально новым набором социально престижных видов деятельности, хотя, как и в производственных романах советской эпохи, для героинь этих книг профессиональная состоятельность, успех в бизнесе, уважение коллег становятся зачастую важнее личного счастья. Презентация новой женской идентичности строится на энергичном отталкивании от навязанных ролевых стереотипов советской эпохи.

Если для канонического западного "розового романа" обязательной составляющей хэппи-энда становится соединение с любимым, предстоящая свадьба или просто долгая счастливая жизнь, то в русском любовном романе такой финал не является обязательным. Так, в романе Н. Левитиной "Интимные услуги" главная героиня провинциальная красавица Катя Антонова, приехавшая покорять Москву, становится домработницей, потом женой бизнесмена, после краха семейной жизни и полного разорения, работает секретаршей и официанткой. Избавлением от всех неудачи и мытарств становится не любовь, а карьера фотомодели. Таким образом, своеобразная линия социального роста (домработница - жена бизнесмена - секретарша - официантка - фотомодель) отражает и смену ценностных ориентиров в массовом сознании.

Близость поэтики и социальных функций фольклора и массовой литературы проявляется в анонимности, деиндивидуализации творчества. Анонимное сопутствует безличному. Надевая маску псевдонима, аноним утверждает не-значимость своего имени для других. "Писатель должен совпасть с коллективным бессознательным общества. Писатель стремительно анони-мизируется. "Иванов", "Петров", "Сидоров", стоящие на обложке, ничего не значат, в равной степени их мог бы заменить какой-нибудь номер, подобный тому, что стоит на постельном белье, сдаваемом в прачечную. Важен не собеседник - со всеми особенностями его речи, его мимики, внутреннего мира, - а тема разговора.

5 Харитонов М. Способ существования. Эссе. М., 1998. С. 34.

Вернее, не тема даже, а форма", - с грустной иронией отмечает писатель А. Курчаткин.6

Современные издательства ежемесячно выпускают книги 10-15 новых авторов. В самой большой серии остросюжетных романов - "Русский бестселлер" - издательства "ЭКСМО" за пять лет выпущено почти 850 названий. В других сериях "Русский проект", "Черная кошка", "Вне закона", "Любовно-криминальный роман", "Детектив глазами женщины" тоже выпускаются сотни наименований. Однако лишь некоторые из "раскрученных" имен известны читателю.

Вот показательный пример включения нового имени в сознание массового читателя: издательство "Эксмо" стало публиковать романы тогда еще никому не известной Галины Куликовой под одной обложкой с уже успешной Д. Донцовой. Имя Донцовой в этом случае явилось коммерческой приманкой для читателя.

Свобода от цензуры и идеологического заказа заменяется в массовой литературе заказом не только коммерческим, но социальным. Да, это уже не социальный заказ советской эпохи, но рыночный заказ массового читателя. Известное имя интересует читателя (и издателя) лишь как гарантия предлагаемого товара, поэтому издательства иногда сохраняют за собой право выпускать рукописи разных авторов под общим псевдонимом.

Опять вспоминаются слова Ю. Тынянова: "Каждое уродство, каждая "ошибка", каждая "неправильность" нормативной поэтики есть - в потенции - новый конструктивный принцип. Взятый с его бытовой стороны, псевдоним - явление одного ряда с явлением анонима"7.

Выбор псевдонима для писателя - это и замена неблагозвучной фамилии, и интрига, игра, и своеобразный вид творчества, маска, сценическая роль. В. Новиков справедливо отмечает, что "псевдоним работает тогда, когда создается Большая Псевдолитература, с могучей творческой и информационной поддержкой, с участием Больших денег. Здесь псевдоним - уже не столько литературное имя, сколько фабричная марка, торговый знак вроде "Дирола". На существование "всегда" он при этом не рассчитан и в любой момент по коммерческим резонам может быть заменен на другой"8.

6 Курчаткин А. Хочу, чтоб не больно, хочу, чтоб красиво // Литературная газета. 1999. N 41.

7 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1979. С. 240.

8 Новиков В. Деноминация: литераторы в плену безымянного времени // Знамя. 1998. N 7.

Автор массовой литературы, если он хочет быть востребованным рынком, практически "обречен" на серийность - еще одну особенность массовой литературы. Наличие серийного героя (следователя, сыщика, писателя-детектив-щика или даже преступника), с одной стороны, привлекает читателя (который воспринимает героя как своего старого знакомого), с другой - снижает качество литературы (повторяемость приемов, изнашиваемость постоянных персонажей). Продавцы книжных магазинов обращают внимание, что нередко читатель просит не произведение какого-либо автора, а называет серийный номер.

Литературная беспомощность многих авторов массовой литературы обрекает их на всевозможные пересказы, римейки, имитации, подделки. Эксплуатация классического наследия современной российской литературы достигла массового размаха. Заимствуются названия, имитируется стиль, жанр, пишутся продолжения. "Когда мы имеем единичный случай "заимствований", мы вправе отвлечься от литературы и начать обсуждать этическую сторону проблемы.

Но когда перед тобой целый пласт текстов, построенных на эксплуатации классики, возникает желание понять, откуда в современной русской литературе, в новой генерации писателей конца 90-х возникло это направление - "псевдоклассика"", - задает вопрос критик М. Адамович9. //9 Адамович М. Юдифь с головой Олофрена: псевдоклассика в русской литературе 90-х // Новый мир. 2001. N 7. С. 165.//

Возможно, ответ на этот вопрос кроется в снижении культурного уровня современной читательской аудитории, ведь печальная статистика и практика школьных учителей литературы и вузовских преподавателей показывает, что все меньшее число людей читают классические романы XVIII и XIX веков, зная их, в основном, по разнообразным переложениям, пересказам, сокращениям, энциклопедиям, киноверсиям и т.д.