- Уймется она когда-нибудь? - негодовал Эфриэл. - Скажи, что хочешь спать. Пусть убирается, я голоден, как бык, покрывший стадо телушек.
- Ты весьма невежлив, - шепнула Бранвен одними губами. Ею овладела непонятная истома, и даже спорить не хотелось.
- Наклони-ка голову, деточка, - ворковала над ней старая Гунтека. - Вот тут волосы совсем запутались, надо расчесать.
Бранвен послушно наклонила голову, и вдруг плотный кожаный ремень захлестнул ее шею, щелкнул хитрый замочек, и девушка оказалась прикованной к потолочному столбу. Тонкая цепочка звякнула, когда Бранвен попыталась вскочить, но ноги отказались повиноваться, и она чуть не упала. Старуха подхватила ее под мышки и усадила обратно в креслице, хихикая все громче.
- Что происходит? - резко спросил Эфриэл, которому не было видно, что там творит старуха в темноте.
Продолжая хихикать, Гунтека проворно проковыляла к двери.
- Твоему дружку придется поторопиться, красавица, если он захочет тебя спасти.
- Дружку? Не понимаю, о чем ты говоришь, - испугалась Бранвен, безуспешно пытаясь встать.
- Она меня видит, - процедил Эфриэл сквозь зубы. - Что ты наделала, безумная старуха?!
- Конечно, я тебя вижу, и даже знаю, кто ты, - Гунтека смеялась все громче, довольно потирая сухие ладошки. - Недаром у меня только один глаз! Живым глазом я вижу этот мир, а мертвым - тот. У людей короткая память, но я помню многое, очень многое. Ты должен принести мне из садов великих сидов три золотых яблока, дарующих молодость, и тогда я дам противоядие, а без него нежная красавица умрет, едва завтрашнее солнце взойдет на полдень.
- Какие яблоки, ведьма?! - Эфриэл подскочил к креслу, хватая Бранвен за руку и выслушивая живчик. - Ты разве не знаешь, что все это - сказки! Яблоки в наших садах выкованы из золота! Их невозможно съесть!
- Не заговаривай мне зубы, - отрезала старуха. - Завтра я приду, и яблоки должны вернуть мне молодость. Иначе можешь попрощаться со своей милашкой. А будет жаль, если она умрет раньше времени. Такая, молодая, красивая и добрая. Ай, как жаль! Очень жаль! - причитая на разные лады, знахарка вышла из лачуги.
Снаружи лязгнул замок, и стало тихо. Эфриэл без особой надежды подошел проверить дверь, но она была заперта. Вернувшись к Бранвен, он взял ее на руки и перенес на ветхое ложе, а сам сел рядом, держа ее руку в своих руках.
- Что же теперь будет? - Бранвен заплакала. Слезы текли из глаз по вискам, и Эфриэл осторожно их вытер.
Он не ответил, боясь ложно ее обнадежить. А мыслями лихорадочно искал пути спасения. Удастся ли умолить старуху отдать им противоядие? Кто знает, вдруг сердце старухи тверже камня и не знает жалости. Или лучше попытаться выбраться из лачуги, взвалить Бранвен на плечи и отправиться на поиски лекаря, который сможет помочь? Но где искать лекаря, если в деревне говорили, что на сотни миль вокруг пользует больных одна Гунтека.
- Это я виновата, - прошептала Бранвен, уже мучаясь дурнотой. - О, если бы я не оказалась такой глупой недотрогой... Ты давно очутился бы дома... А теперь...
Эфриэл мрачно молчал, поглаживая ее влажный лоб.
- Я решила... - она затеребила непослушной рукой застежки пояса. - Тебе надо вернуться домой, пока ... пока я еще могу тебя туда вернуть. Страшно подумать, что тебя ожидает, когда я умру.
- Совсем обезумела, - сказал Эфриэл бесцветным голосом.
- Нет-нет, - она положила его ладонь себе на грудь. - Я в здравом уме... я решилась...
- Как ты можешь говорить об этом, когда твоя жизнь висит на волоске? - не выдержал Эфриэл. - Я думаю, как спасти тебя, а ты только и твердишь, что о моем возвращении!
- Меня спасти вряд ли удастся, а ты не должен становиться узником чужого мира...
«Я уже - узник. И похоже, это надолго», - подумал Эфриэл, но вслух сказал:
- Что бы ни случилось, я не покину тебя сейчас. Поэтому прекрати болтать глупости и дай мне подумать.
Она послушно притихла и даже уснула. А может, просто закрыла глаза, сберегая жизненные силы. Эфриэл тер лоб, пытаясь найти выход, но ничего толкового не шло на ум, и это приводило в отчаянье.
После полуночи ей стало хуже. Ее рвало желчью, и черты лица заострились, как у маски. Эфриэл нашел чистую ветошку, намочил и вытер девушке лицо и руки.
- Почему ты такая упрямая, - ругался он. - Почему тебе не жилось с мужем? Зачем я уступил тебе и не приволок обратно в замок, когда ты задумала бежать?
- Я не смогла бы жить с этим развращенным человеком, - сказала Бранвен. - Я бы умерла. Пусть лучше я умру в твоих объятиях...
- Да кто просил тебя умирать?! - вскричал Эфриэл. - Никто еще не умирал от богатой жизни!
Но она покачала головой:
- Все во мне умирало рядом с ним. Лучше пусть погибнет тело, чем душа. И еще... я хочу быть с тобой, прости уж меня за такое желание.
- Со мной? - Эфриэл пристально посмотрел на нее, определяя, не были ли последние слова горячечным бредом. - Ты упрекала в развращенности и меня. Чем я лучше твоего мужа?
- Да, ты доставил мне много неприятных часов, - ответила Бранвен, слабо улыбаясь. - Но ты вел себя, как мальчишка. Ты просто играл, стараясь досадить мне. А этот мужчина... он пронизан распутством до мозга костей, он отравляет все, к чему прикасается. В твоей наготе больше чистоты, чем в его лице. Есть разница между дикарем с благородным сердцем и варваром в кружевных манжетах. Позволь отправить тебя в твой мир. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
- Глупая гусыня! Почему ты всегда думаешь о других, а не о себе?
- Так ведь в мыслях о других и состоит наше счастье. Как же получилось... что ты прожил на земле так много... а понял - так мало? - прошептала она, ласково гладя его по щеке, и вдруг притянула к себе за шею, и зашептала в самое ухо, опаляя горячим лихорадочным дыханием: - Я сейчас умру... за мной пришел вестник смерти... он сидит вон там и смотрит на нас...
Эфриэл медленно обернулся, чувствуя, что волосы на голове становятся дыбом.
В складном креслице сидел мужчина средних лет. Седой, белобородый, но с черными, будто намазанными сажей, бровями. Он задумчиво глядел на распростертую перед ним пару, уперев подбородок в кисть правой руки, блестевшую металлом.
- Это не вестник смерти, - сказал Эфриэл. - Но его я ожидал увидеть здесь меньше всего. Этой мой отец.
Бранвен осмелилась выглянуть из-за плеча сида, чтобы посмотреть на еще одного представителя древнего народа. Не считая серебряной руки, он ничем не отличался от обычного человека, разве что был выше большинства мужчин и шире в плечах. Он походил на огромного медведя, или на грозовую тучу, которая еще не мечет молнии, а только копит грозную силу.
- По-моему, тебе нужна помощь, сын, - сказал пришлый.
- По-моему, ты мог бы вспомнить обо мне раньше, - дерзко ответил Эфриэл. - Но ты прав, мне нужна помощь, и я не стану изображать гордеца, отказываясь от нее. Мне нужна Айрмед с ее травами, нужно противоядие.
- Вот как, - среброрукий смотрел на Эфриэла очень внимательно. - Я думал, ты ждешь другой помощи. Слишком давно тебя не было в Финнеасе. Не решил ли ты променять отцовский дом на мир смертных? У тебя, вроде бы, уже щетина пробивается?
Эфриэл коснулся подбородка.
- Время в этом мире бежит быстрее, чем в нашем. Будь осторожен, сын. Еще год - и ты вернешься к нам с бородой. Но ты говоришь о противоядии, а я не вижу, чтобы ты страдал от отравления.
- Не я. Речь идет об этой женщине, - Эфриэл перевел взгляд на Бранвен и убрал волосы с ее лица. Она закрыла глаза и тяжело дышала. - Эта женщина пострадала из-за меня.
Он коротко рассказал о том, что произошло, но на короля сидов рассказ не произвел впечатления.
- Ты зря с ней связался, - сказал он. - Все люди смертны, она тоже умрет, рано или поздно. Хотя ты прав, сейчас ей надо помочь. Если она погибнет, ты так и застрянешь здесь, неприкаянным голым призраком.
Эфриэл наклонил голову, чтобы отец не заметил его гнева. Нуада умел дать понять сыну, что считает его полным недоумком, неспособным ничего решить в своей жизни.
