- Боишься идти дальше? Теперь буду знать, как избавиться от тебя, когда выпьешь слишком много.
Желая его подразнить, она села на балюстраду:
- Какой вид открывается отсюда! Жаль, нет луны. Наверное, розы чудно выглядят при лунном свете. Но и так неплохо. Они кажутся белыми, словно перламутр. Ты не находишь?
- Когда наступит моя ночь, - сказал он, - я тебя так отымею, что наутро ходить не сможешь.
От этих слов Бранвен чуть не слетела с перилец. Чтобы не упасть, она ухватилась за розовый куст и оцарапала ладонь, но даже не успела вскрикнуть, потому что Эфриэл сделал шаг и ухватил ее за юбку, стащив вниз.
- Лучше не испытывай судьбу, - посоветовал он, усаживая девушку на скамейку у стены.
Хоть Бранвен и не считала себя слишком сообразительной, но рассудила, что лучше не спрашивать, о каком испытании говорилась. Эфриэл сел у ее ног и заставил открыть ладонь.
- Совсем небольшая царапина, - сказал он. - Айрмед советовала промывать царапины вином, но вина у нас нет...
- Я скажу, чтобы принесли, - Бранвен попыталась отнять руку, но Эфриэл не пустил.
- Обойдемся и без вина, - сказал он и лизнул ранку.
- Не надо тебе так делать, - тихо произнесла Бранвен.
Он посмотрел на нее снизу вверх:
- Мне не надо было встречать тебя.
Она не смогла сдержать лукавства и прошептала:
- Я настолько плоха?
Свеча и лампадка погасли одновременно, погрузив двоих в темноту. Теперь Эфриэл видел лицо Бранвен неясным белым пятном, зато сильнее ощутил ее близость. Благодаря короткой юбке стройные девичьи ноги были почти открыты, если не считать преграды в виде шелковых чулок. И он немедленно погладил тонкие лодыжки, скользнул ладонями выше, по округлым икрам, и уже возмечтал о коленях - белых и гладких, как мрамор, но не каменно-холодных, а теплых. Было бы так сладостно их сдавить и развести в стороны, чтобы открыть себе путь к настоящему наслаждению, превратив в реальность мечты последних месяцев.
Но мечты остались мечтами, потому что нежная леди тут же залепетала привычное «нет-нет-нет» и начала отбиваться, будто спасала собственную жизнь.
- Измучила, - выдохнул Эфриэл и уткнулся в ее колени, понимая, что ненавидит добродетельных женщин больше всего на свете. Он обнял Бранвен за талию и замер, пытаясь утишить страсть, усиленную вином. На девичьих коленях было хорошо и покойно, и от этого совсем расхотелось вставать. Мысли путались, и глаза закрывались сами собой, и все члены сковало блаженное оцепенение.
Четверть часа Бранвен боялась пошевелиться, стиснутая кольцом крепких мужских рук, и только потом осмелилась легонько встряхнуть Эфриэла и наклонилась, убирая волосы, упавшие на его лицо. Он спал. Дыхание было ровным, а стиснутая щека придавала ему совсем мальчишеский вид.
- Что же мне с тобой делать? - Бранвен укоризненно покачала головой.
Она долго смотрела на спящего, и рука ее машинально поглаживала длинные жесткие волосы сида. Как же так получилось, что теперь она с волнением ожидает не первой ночи с мужем, а ночи совсем с другим мужчиной? Даже не с мужчиной - с призраком, который исчезнет, как только... Бранвен усилием воли отогнала греховные мысли. Он принадлежит другому миру, и она обязана отпустить его. Какое, однако, суровое слово - обязана. И почему обязанности никогда не совпадают с желаниями?
Тишина ночи нарушилась веселыми возгласами и треском фейерверков. Площадь находилась по ту сторону дома, и Бранвен не могла видеть ни ослепительных комет, ни огненных мух, взрывающихся в небе - только отблески на облаках. Эфриэл зашевелился, разбуженный шумом, и забормотал что-то, тычась ей в колени, как слепой котенок.
- Проклятое вино, - произнес он почти внятно, - пьется, будто вода, а валит с ног похлеще бешеного быка. Я долго спал?
- Совсем нет, полчаса или меньше. Как ты себя чувствуешь?
- Как распоследний дурак, - огрызнулся он, потирая голову и усаживаясь на скамью рядом с девушкой.
Места было ровно столько, чтобы сидеть, тесно прижавшись. Бранвен сочла это неприличным и поспешила подняться. Сид тут же развалился, заняв всю скамейку, вытянул ноги и прислонился затылком к стене.
- Не представляешь, какой кошмар мне приснился... Будто заявился мой папаша, и его серебряная рука громыхала, как сотня несмазанных колесниц.
- Ты звал во сне Айрмед, - сказала Бранвен. - Кто она?
- Айрмед? Это женщина-мечта. Прекрасна, нежна и добра, как сама доброта.
- Добра? Наверное, она не отказала тебе, - уколола Бранвен. Ей показалось, что сид несколько смутился, чего за им обычно не водилось.
- Можно сказать и так, - признал он. - Но я бы выразился по-другому: она проявила больше сердечности и понимания, чем некоторые.
- Да, именно так тебе и должно казаться.
- Язвишь, дитя? - Эфриэл потер виски. - Не самое подходящее время. Я сейчас не вспомню даже имен своих бабушек, поэтому вряд ли смогу достойно ответить.
- Принести воды? - спросила она участливо.
- Если госпоже герцогине не трудно.
Бранвен вернулась в комнату, нашарила кремень и кресало и попыталась высечь искру, чтобы зажечь свечу, но так и не смогла. Зато Эфриэл заворчал, что она ходит долго, как за смертью.
- Тороплюсь со всех ног, милорд, - пропела Бранвен, наливая в высокий бокал воды из кувшина. Делать это приходилось наугад, и она благополучно перелила - налила воды вровень с краями. «С горкой», - как выразился Эфриэл. Он пил долго, почти осушив бокал до дна. Напоследок закашлялся и пролил остатки на грудь.
- Это все ты наколдовала, незадачливая ведьма? - возмутился он, стряхивая ладонью воду. - Не слишком приятно, знаешь ли.
- Просто ты слишком торопишься, - ответила Бранвен, доставая из потайного кармашка платок. - Давай помогу.
Она легко коснулась его груди, осушая воду, потом промокнула ему губы и подбородок.
- Как чудесно у тебя получается, - сказал Эфриэл. - Жаль, воды не осталось, я бы пролил и на...
- Я поняла, - оборвала его Бранвен, закрыв ему рот ладонью. - Не надо продолжать.
Сид медленно поднялся, пытаясь разглядеть выражение ее лица.
- Теперь ты перестала меня бояться, - сказал он. - Почему?
- Ты спал на моих коленях. Разве женщина станет бояться мужчины, чей сон она берегла?
- Не надо продолжать, - сказал Эфриэл и поцеловал ее.
На этот раз его поцелуй был осторожен, почти робок. «Совсем немного, - подумала Бранвен, опуская ресницы, - совсем чуть-чуть греха... Яркое пламя простит мне, если я только...» Но руки ее сами легли на его плечи, поглаживая гладкое, плотное - словно полированное дерево - тело.
- Я умираю, едва лишь посмотрю на тебя, - прошептал Эфриэл, отрываясь от нее. - Что ты со мной сотворила, колдунья?
- Что я могла сотворить? - ответила она тоже шепотом. - Ты же знаешь, я ужасно неумелая...
Соловей завел свою песню совсем рядом, да так громко, что оба вздрогнули. И аромат роз, и соловьиные переливы, и тепло и таинственность южной ночи - все располагало к любви. Бранвен приподнялась на цыпочки и приникла к губам сида. «Еще чуть-чуть греха, совсем капельку... - успокаивала она себя. - И все, не буду грешить».
Они переговаривались шепотом, перемежая слова поцелуями.
- Не забуду этой ночи до конца жизни, - сказал Эфриэл.
- Наверняка, ты говорил это тысячи раз.
- Говорил. Но никогда - искренне. Только сейчас.
- И это ты тоже говорил тысячи раз...
Тихий стук развеял волшебство.
- Вот и гусак явился.
Глаза Бранвен стали огромными и почти умоляющими. Руки ее так и лежали на плечах Эфриэла.
- Мне открыть?
Эфриэл смотрел на нее не отрываясь и молчал. Казалось бы, чего легче - велеть ей впустить мужа и получить сполна ту награду, к которой она стремилась. А следующей ночью оказаться дома, послав в драконову пасть мир смертных, милорда Гусака и миледи Гусочку. Он заставит ее поклясться никогда не вызывать его, и значит, пятьдесят-шестьдесят лет спокойной жизни обеспечены. Но время шло, стук становился все требовательнее, а Эфриэл молчал.
