- Значит, это предательство жениха так её изменило?

- Во всяком случае, она не пошла замуж за другого, и стойко перенесла сплетни после расторжения помолвки.

- Теперь вы её защищаете. Очень нелогично. И очень по-женски.

К его удивлению, Роуз не ответила на насмешку, а только вежливо улыбнулась.

Прошло несколько дней - неспешных, порой дождливых, но одинаково приятных. Ричард находил, что ему несказанно повезло очутиться в таком прекрасном месте. С утра он работал над полотном, если погода позволяла, а после чая гулял с Роуз, которая как раз освобождалась от работы. Они катались в коляске по побережью, бродили по розарию, беседуя обо всем на свете, ссорясь и мирясь по сто раз за полчаса. За ужином к ним присоединялся сэр Джеймс, но он почти не участвовал в разговорах - больше молчал, слушая молодых. В девять вечера лорд отправлялся спать, и Роуз убегала, чтобы дать ему лекарства или сделать укол.

Однажды утром, когда солнце осветило Энкер-Хауз особенно ярко, Вилсон передал Ричарду приглашение посетить галерею и проводил гостя в северное крыло. Там уже ждали сэр Джеймс и Роуз.

- Радуйтесь! - воскликнула девушка, выбивая пальцами дробь на спинке инвалидного кресла. - Сегодня вы попадёте в святая святых Энкер-Хауза! Руками ничего не трогать и не отставать от экскурсовода!

- Мисс Форест всегда шумит с утра, - заметил сэр Джеймс.

Ричарду показалось, что старый лорд особенно грустен, хотя и пытается это скрыть. Шаги их гулко отдавались под высокими сводами, а позади неслышно следовал Вилсон, держась поближе к стене, совсем, как крыса. Портьеры на окнах были приподняты, чтобы солнце могло осветить картины, висевшие на противоположной стене.

Коллекция картин поразила воображение художника. Больше всего здесь было работ импрессионистов - Моне, Сезанн, Ренуар, но попадались и полотна голландских художников. Две картины Яна Вермеера - женщина, режущая хлеб, и прачка. Несколько картин эпохи итальянского Возрождения в золотисто-красных тонах. Китайские картины на шелке - полупрозрачные цветы, девушка-пастушка, бредущая за отарой в тумане.

В конце зала висели портреты Сент-Джонсов. Хозяин, бывший до этого немногословным, начал долгий рассказ об истории рода Джонсов. Сэр Джеймс помнил наизусть биографию каждого из своих предков и рассказывал о них с нескрываемой гордостью.

Притихшая Роуз не вмешивалась, потому что видела, что гостя не на шутку увлекли рассказы о старине. Она скучала, но не осмеливалась заговорить. Что же касается Ричарда, он потерял всякое представление о времени, но в конце концов не выдержал и воскликнул:

- Как вам это удается?! Вы помните каждого!

- Когда я был ребенком, отец приводил меня сюда три раза в неделю, - со скупой усмешкой ответил лорд, - и повторял то же самое, что вы сейчас слышите. Я буду помнить его слова, даже если забуду собственное имя. Вот это - мы с братом. Ему только-только исполнилось десять лет. Чарльз держит таксу, а мне велели взять книгу. Я хотел Буффа - так звали таксу, но отец не позволил. Старшему полагалось выглядеть умнее. Вы можете поверить, что у меня когда-то были золотые локоны?

Ричард не ответил. Его внимание привлекла другая картина. Она висела в самом углу, будто специально спрятанная подальше. Портрет женщины в широкополой шляпе, украшенной цветами и птицами, написанный в стиле импрессионизма - тонко, мазками, создававшими иллюзию вибрации. Но черты лица казались смазанными - полузакрытые глаза, похожие на черные щели, скорбный маленький рот, еле заметный румянец на впалых щеках. Что-то зловещее и завораживающее одновременно.

- Кто это? - спросил Ричард, не в силах оторвать взгляд от изображения.

- Это моя беспутная невестка, - ответил лорд. - Работа Чарльза.

- Он был очень талантлив, - сказал Ричард. - Её лицо так печально, и словно подернуто пеленой дождя.

- После всего, что она совершила, я хотел сжечь проклятый портрет, - сказал лорд незнакомым глухим голосом. - Но не смог. Это последняя работа Чарльза, он был одержим и картиной, и этой женщиной. В ней частичка его души.

- Вы хорошо поступили, - горячо сказал Ричард.

- До вас я никогда не обращала на неё внимания, - сказала Роуз. - А теперь разглядела, и скажу, что она меня пугает. От нее исходит зло и какой-то могильный ужас. Вы не находите? - она склонила голову к плечу, разглядывая картину. - Нет, она мне совсем не нравится. Я вообще не люблю безнравственных женщин. Прекратите на нее так глазеть, Ричард!

- Это всего лишь картина, её не стоит бояться, - резко сказал сэр Джеймс. - Вы ошибаетесь, мисс Форест. В работах моего брата не может быть ничего ужасного и могильного. Чарльз страстно любил жизнь. Как же несправедливо, что его любовь продлилась столь мало. Мне до сих пор больно от этого. И ведь именно я его погубил.

- Что вы говорите? - пробормотал Ричард.

Роуз невольно отдернула руки от инвалидного кресла.

- Это моя вина, - продолжал лорд, не замечая испуга молодых людей. - Чарльз всегда был неудачником. Сбежал из дома, уехал в Париж, чтобы стать художником. Постоянно впутывался в неприятности, постоянно просил денег, а мы всё прощали. Думали, со временем остепенится. Я надеялся, что брат женится на какой-нибудь милой девушке, у меня появятся племянники, и замок вновь наполнится детским смехом. А он женился на актрисе. На актрисе! - лорд издал сухой смешок, странным эхом прозвучавший под сводами. - Разумеется, она не хотела детей. Ребенок был для нее бременем, окончанием карьеры. Я промолчал бы, это не моё дело. Но она стала обманывать бедного Чарльза ещё до свадьбы. Я раскусил эту хитрую ведьму, хоть и не сразу. О да, она была красива! Только под красивой оболочкой скрывалось гнилое сердце. Ее звали Брижит. Разве Брижит - это имя для леди Сент-Джонс? А уж её поведение... Никаких манер, сплошное жеманство, кокетство. Она не успокоилась и после замужества. Однажды я застал её с мужчиной. В саду, прямо у дома. Какое бесстыдство! Пригрозил рассказать обо всем Чарльзу. Я бы никогда так не поступил, ведь этот дурачок боготворил жену. Узнай он, что под личиной ангела скрывался дьявол - такое известие могло его убить. Я думал, невестка станет вести себя смирно из боязни быть разоблаченной, но... В ту же ночь она забрала вещи, фамильные драгоценности Сент-Джонсов - и исчезла. Чарльз места себе не находил, заявил в полицию, но беглянка не оставила следов. Спустя несколько лет я узнал, что её видели в Каире с каким-то греческим миллионером. Красива, весела, беззаботна, как и прежде. А тот тип, что был с ней в саду, тоже пропал, выехал из гостиницы. Чарльз долго искал жену, всё не верил, что она могла его бросить. Утверждал, что с ней что-то случилось. Просто места себе не находил. А потом его нашли на скалах Вороньей кручи. Самоубийство. Еще одно позорное пятно на славной фамилии Сент-Джонсов. Какой стыд! Хотя... это уже не важно. Род исчезнет с моей смертью, и о них, - сэр Джеймс широким жестом обвел портреты предков, - о них забудут.  Все мы уйдем во тьму. В черноту и мрак.

- Успокойтесь, хозяин, вам нельзя волноваться, - сказала Роуз, сочувственно глядя на старика. - Мы уже всё посмотрели, давайте, вернёмся? Я попрошу миссис Пауэлл сварить какао и почитаю вам Теннисона - вы ведь его так любите. Тем более, смотрите - стало темно. Похоже, опять будет дождь.

За спиной лорда она сделала Ричарду несколько выразительных гримасок, чтобы он почувствовал угрызения совести за то, что заставил старика вспомнить трагическое прошлое и задуматься о печальном будущем.

До вечера Роуз не отходила от сэра Джеймса, и Ричарду пришлось коротать время в одиночестве. Мысли его крутились вокруг портрета Брижит Сент-Джонс. С пугающей настойчивостью в памяти снова и снова возникало бледное лицо, похожее на маску. Он рано ушел к себе, долго валялся в постели и не мог уснуть, а посреди ночи проснулся от шума дождя. Часы пробили три раза.

Повинуясь непонятному чувству, Ричард подошел к окну и приподнял портьеру. Возле розового куста стояла темноволосая дама в белой ночной рубашке и обрывала цветы. Дождь так и хлестал, но женщина его словно не замечала.