- Останусь, шалунья, - отозвался он, потрепав ее по руке.
Появилась полная женщина в белом переднике и кружевной наколке. Она поставила на чайный столик серебряный поднос с печеньем и булочками и отступила на несколько шагов, ожидая дальнейших распоряжений. Лицо у нее было немного нервное, с пухлыми щеками и вишневым маленьким ротиком. Зато глаза были огромными, темными и влажными, как у рафаэлевских мадонн, и брови ровными полукружьями шли от переносицы к вискам, а темные волосы были уложены толстыми косами на затылке.
Сэр Джеймс при помощи Роуз занял место во главе стола, Ричард расположился в кресле по правую руку от хозяина, а сама Роуз принялась хлопотать вместо хозяйки.
- Благодарю вас, миссис Пауэлл, - сказала девушка, разливая чай по тончайшим фарфоровым чашкам. - Попробуйте вот эти булочки с джемом, мистер Дюран. Они - гордость нашей милой, милой миссис Пауэлл. Готова поспорить, даже французские кондитеры не смогут тягаться с ней!
Ричард не любил сладкое, но покорно взял булочку, намазал ее джемом и откусил кусочек.
- Очень вкусно, - признал он.
Миссис Пауэлл просияла улыбкой и выплыла из гостиной, с неожиданной легкостью неся свое пышное тело.
- После войны мы стали жить экономнее, - сказал сэр Джеймс, - но традицию чаепития отменить невозможно. Обед у нас в семь часов, от ужина мы отказались - сейчас это добрая привычка всех истинных патриотов. Но если слишком проголодаетесь, обратитесь к Элеоноре, она не оставит вас в беде.
- Элеонора - это миссис Пауэлл, - тут же подсказала Роуз. - Я ее обожаю!
- Слуги живут во флигеле, - продолжал лорд, - но для вас я распорядился приготовить комнату в доме. Она на втором этаже, вам будет удобно.
- Мой багаж в Торки, - сказал Ричард. - Там картины и холсты, если вы захотите сделать заказ. Всё должны привезти завтра.
- Тогда сегодня - отдыхайте. Если захотите, мисс Форест покажет окрестности. А завтра я провожу вас в галерею и розарий. Вам нравятся розы, мистер Дюран?
- Только как натура, - засмеялся Ричард. - Мисс Форест рассказала о вашей страсти. Боюсь, я далек от цветоводства. И зовите меня, пожалуйста, Ричард.
- Тогда я буду звать вас Дик. Да, согласен, что тяга к земле появляется, обычно, на старости лет. Вам, молодым, ближе небо, - Джеймс отставил чашку с недопитым чаем. - Мисс Форест, позовите Эйбла, я хочу поработать в саду до ужина.
- Конечно, сэр, - Роуз с готовностью вскочила, и Ричард понял, что некоторая фамильярность в общении с хозяином - всего лишь видимость. Девушка была обыкновенной прислугой в этом красивом и богатом доме. Она вернулась через несколько минут в сопровождении дворецкого - чопорного, невозмутимого, с напомаженными редкими волосами, расчесанными на прямой пробор и тонкими черными, как будто приклеенными, усикам. Ричарду не понравилась его походка - шел он бесшумно, как будто крался, и даже остановился у стены, словно хотел остаться незамеченным. Не понравился художнику и взгляд мистера Вилсона - такой же колючий и оценивающий, как у экономки. Впрочем, такие взгляды - характерная черта слуг, считающих себя приближенными к хозяину. Они всегда боятся - не займет ли кто-то их место.
Коротко поклонившись гостю, дворецкий поправил плед, прикрывавший ноги лорда, и покатил кресло к выходу. В окно было видно, как они проследовали в сад. Лорд снял очки и устало уронил их на колени. Видимо, беседа с гостем совсем утомила его.
- Ваш хозяин болен? - спросил Ричард у Роуз, которая тоже наблюдала эту сцену.
- Малярия, - коротко ответила она. - Ранение в ногу и голову. Вот и все болезни. У старичка была бурная молодость. Он участвовал в афганской компании и не любит об этом рассказывать.
Они немного помолчали, а потом девушка улыбнулась, словно прогоняя тягостные мысли:
- Хотите посмотреть Воронью Кручу? Это местная достопримечательность, как и Дама Дождя. Обрыв над морем, такая высота - дух захватывает! Говорят, римляне сбрасывали оттуда кельтских мятежников. Они не разбивались о скалы и не тонули, а превращались в воронов, возрождаясь для следующей жизни. Но если пожелаете отдохнуть с дороги, я покажу вашу комнату.
- Я не устал, - заверил ее Ричард, и Роуз вновь просияла улыбкой - на сей раз радостной. - С удовольствием прогуляюсь по Вороньей Круче, если дадите слово не сбрасывать меня.
- Вас ещё не за что, - обнадёжила девушка.
После чая они обогнули дом и прошли мимо розария еле заметной тропинкой. Ричард ощутил головокружительный запах роз - сладкий, но не приторный, сильный, но ненавязчивый. Запах, который лучше самых дорогих духов. Потом на смену сладкому аромату пришел другой - терпкий и свежий, запах моря. Оставив замшелый сад справа, молодые люди миновали буковую рощу и оказались на берегу. Скалы здесь вдавались глубоко в море полукруглым мысом. Далеко внизу шумели волны, пенные шапки взлетали и опадали, отчего казалось, что основание скал всё время в тумане. Тяжелые тучи клубились на горизонте, почти сливаясь с морем. Сквозь них пробивались лучи солнца - ослепительные снопы света. Они уходили в толщу моря, придавая волнам зеленоватый оттенок.
- Какой вид! - восхитился Ричард и снял шляпу, пораженный величественной красотой.
- Да, мило, - согласилась Роуз. - Кто может подумать, что каких-нибудь двести лет назад всё здесь кишело пиратами? Если приглядеться, то вон там вы увидите развалины пиратской крепости. Потом её перестроили в маяк, он действовал ещё во времена деда моего хозяина - Арчибальда Сент-Джонса.
- Кто здесь не боится произносить проклятое имя проклятого рода? - раздался вдруг писклявый голосок, и Ричард невольно отшатнулся - ему показалось, что кто-то вещает прямо из-под земли.
Над обрывом показалась голова в чепце. Пожелтевшие кружева уныло обвисли вдоль загорелого лица, седые прядки прилипли к впалым щекам, а глаза смотрели темно и недобро.
- Беатрис! Как вы нас напугали! - Роуз досадливо встряхнула кудрями и взяла Ричарда за руку, шепча ему в самое ухо: - Это сестра мистера Марвина, она сумасшедшая. Не обращайте внимания на её болтовню.
Тем временем из расщелины в скале вылезло самое странное существо, которое когда-либо доводилось видеть Ричарду. Сумасшедшей Беатрис было около шестидесяти лет. Худое тельце и маленькие, как у ребенка, ручки нелепо контрастировали с большой головой. Женщина была одета в шерстяное платье с обтрепанным подолом, на плечах висела небрежно наброшенная цыганская шаль, одним концом достигающая колен. Тощие ноги в полосатых чулках едва удерживали большие башмаки, перетянутые вокруг щиколотки бечевкой. На сгибе локтя висела корзина, полная жёлтых цветов ракитника.
- Думаешь, я не слышу, что ты бормочешь?! - женщина отряхнула платье и исподлобья посмотрела на Роуз, та выдержала взгляд, насмешливо улыбаясь. - Я не сумасшедшая, мистер. Она врёт, эта мерзкая девчонка Форест. Форесты всегда врут. А я всегда говорю правду, - она обернулась к Ричарду и принялась невозмутимо отряхивать лацканы его пиджака от несуществующей пыли.
- Что вы делаете? Прошу вас, остановитесь... - Ричард попытался уклониться от ненужной заботы, испытывая чудовищную неловкость из-за слов о Роуз, но саму девушку это ничуть не смутило, да и Беатрис тоже. Она так энергично занялась одеждой художника, что едва не ударила его по лицу. Роуз перехватила загорелую дочерна руку сумасшедшей и сказала громко и четко:
- Он уже чистый, мисс Марвин.
Но Беатрис вырвалась и снова начала отряхивать одежду молодого человека:
- Как же, чистый! - бормотала она при этом. - Разве ты не видишь, противная девчонка, что он весь в земле? Разве можно так небрежно относиться к покойникам? Эти Джонсы никогда хорошо не заботились о покойниках, как будто сами никогда не умрут. Но они тоже умрут - и их тоже сбросят со скалы. Да-да, обязательно сбросят!
Роуз бросила на Ричарда выразительный взгляд, отводя руку Беатрис:
- У вас такие красивые цветы, - сказала она, и душевнобольная занялась корзинкой, позабыв о Ричарде. Что-то гнусаво напевая, Беатрис села в траву и принялась украшать ракитником валун на краю обрыва. Пение ее становилась все громче, и Ричард понял, что она поет песню Офелии из «Гамлета»:
