- Так палка-то о двух концах,- невозмутимо ответил Мачихин и сплюнул.

- И зачем я с тобой пошел? - уже как-то жалобно пробормотал Шипилов.Знал же, с кем дорогу делить буду.

- Ладно, сержант, давай присядем да покурим. Больше я тебе нервов портить не стану.

Выбрали они сухое местечко на пригорке и задымили.

Мимо них группками проходили калечные, кто с рукой перевязанной, кто с головой, кто с палочками, хромая.

- Вот что такое война, сержант... Это куча народу, одни, свеженькие, обмундированные,- туда, другие, обработанные на передке, вроде нас с тобой,- обратно. Понятно?

- Ты, Мачихин, всегда такой умный был? - усмехнулся тот.

- С самого рождения, сержант...- отрезал Мачихин.- Оттого мне и тяжко. Знаешь, я же еще в начале двадцать девятого все свое имущество продал и подался аж в другую область, откуда жена родом. Там халупу купил и... ждал.

- Обхитрил, выходит?

- При чем здесь обхитрил? Просто наперед видел. Газеты читал, сержант, а там промежду строчек все прочесть можно, если не дурак.

- Да, ты не дурак, конечно,- почему-то задумчиво произнес сержант, относя это к чему-то своему. Наверно, к тем мачихинским словам, которые тот говорил до этого.- Пошли, что ли?

- Пошли,- поднялся Мачихин.

Серьезных разговоров дальше по дороге они не вели, так, о пустяках только. Верст через восемь попалась им деревенька. Сержант приосанился и стал к избам присматриваться, не мелькнет ли где в окошке лицо женское.

- Что-то в горле пересохло, попить водички надо.

На что Мачихин сразу же резанул:

- Не водички тебе надобно... Ладно, бог с тобой.

Около одной избы увидел сержант наконец женщину и, кинув Мачихину быстро сброшенную с плеч телогрейку, растянул рот до ушей, а улыбочка у него была хорошая, ничего не скажешь, бабам должна нравиться, и направился, развернув молодецкие плечи. Мачихин же остался на месте, тоже улыбнувшись, но усмешливо и поглядывая на сержанта и женщину, думал, что, конечно, живому - живое, тут ничего не попишешь, тем более сержанту через месяцок-полтора верняком опять на фронт.

Сержант поздоровался с женщиной вежливенько, чуть ли не с поклоном и попросил водицы испить. Та пригласила в избу. Сержант махнул Мачихину, чтоб тоже зашел. Мачихин поколебался минутку, но промочить горло и ему не мешало.

- Ну что, воины, не можете германца дальше турнуть? - спросила женщина, подавая им воду.

- Да, уперся фриц. Но ничего, турнем,- бодро выдал сержант, все так же скаля зубы и оглядывая ее жадными глазами.

- Не хвались. Как бы он нас летом не турнул,- буркнул Мачихин.

- Этого и боимся. Осенью не дошел до нас немец, а если опять на Москву попрет? Сдюжите? - с тревогой спросила она.

- Сдюжим.

Шипилов не спускал глаз с женщины, пока та не фыркнула и не спросила:

- Ты что, баб не видал? Рассматриваешь меня, как картину какую.

- Давно не видал,- рассмеялся сержант.- Я же кадровую на Востоке служил, в дальнем гарнизоне, в сопках. Там вашего брата нема.

- Перестань пялиться, у меня муж на фронте. Понял?

- Понял,- кивнул сержант и сразу поскучнел.

- Ты на него, бабонька, не обижайся,- неожиданно для сержанта выступил Мачихин.- Мы же от смерти только недавно ушли. А тут женщина живая да ладная...

- И ты туда же, старый! Видать, не очень вам на войне досталось, если...

- Досталось, милая, еще как досталось,- не дал ей закончить Мачихин.Но мы две недельки в санбате передохнули... А он молодой, оклемался быстро.

- Ну ладно, делов у меня полно,- сказала женщина напрямик.

Поблагодарили за водицу, попрощались и вышли на улицу.

- Понял теперь, сержант, не до тебя тут. Зазря ты сапоги фрицевские начищал.

- Да ну тебя! Я о другом сейчас подумал. Есть же у меня деньжата. Может, пожрать где прикупим? А, Мачихин? А то пшенка эта вот где.

- Вот это дело, сержант,- не задумываясь согласился Мачихин.- Давай пошукаем по избам.

И пошли они по домам спрашивать, но ни у кого ничего съестного не оказалось, только время зря потеряли. Тут и Мачихин поскучнел, надеялся он, что хоть чекушку самогону раздобудут, ведь сам бог велел после передка встряхнуться, отойти мыслями от войны, ну и ребят погибших помянуть тоже нужно. Решили в следующей деревне поспрошать, а пока пошли неторопким шагом, частенько делая привалы, чтоб не на ходу посмаковать цигарку, а развалившись на травке.

Сержант раскрыл свой планшет, вынул оттуда около десятка фотографий разных девиц и показал Мачихину.

- Хороши девочки, Мачихин?

- Ничего,- безразлично протянул тот, поглядев на девичьи личики.- И что ж, все твои были?

- Да нет... Вот с этой дело было и с этой, а с остальными переписка одна.- Сержант помолчал немного, а потом спросил: - Значит, по-твоему, война долгая будет?

- Долгая, сержант. Неужто сам не разобрался? Силен пока фриц, силен гад.

- Разобрался, конечно... Пожить, Мачихин, очень охота. Мне же двадцать два только. И ничего я в жизни не видал... Вам, пожилым, наверно, легче? А? - с тоской в глазах сказал сержант.

- Нет, браток, труднее. Думаешь, я много в жизни радостей видел? Нет, не очень-то жизнь баловала.- Он вздохнул тяжело, а затем сильно затянулся махрой, так сильно, что раскашлялся.

Вскоре увиделась им деревенька, а за ней синел лес. Сержант шаг прибавил, и Мачихин стал приотставать, ему эта спешка ни к чему, тем более, когда приблизились к деревне, увидели, что заселена она войском - около изб машины стояли замаскированные, военные туда-сюда сновали, а когда вошли и провода телефонные приметили, от домов идущие в лес, поняли: насчет жратвы пустое тут дело, если и было у кого, так давным-давно распродали или на шмотки обменяли. И в избы заходить не стали, протопали мимо и вышли на лесную дорогу. Справа и слева дымки вились, небось от кухонь походных, время-то к обеду... Оттудова и ржанье лошадиное слышалось и фырканье моторов - основное войско в лесу, значит. А в деревне, наверно, штабы расположились.

Тут на дороге и увидели девчушку в военной форме, которая связь тянула. Сержант опять быстренько телогрейку сбросил, сунул Мачихину, а сам грудь вперед и к девчонке

- Откуда ты, прекрасное созданье? - и улыбочку свою выдал.

Девушка подняла голову, посмотрела на него исподлобья и ничего не ответила, продолжая разматывать провод.

Но здесь Мачихин, поглядев на нее, воскликнул:

- Погоди, девонька! Не Катя ли? Господи, она самая! Что же это я тебя сразу не узнал?

- Дядя Федор! - бросилась девушка, уткнулась ему в грудь и вроде бы заплакала.

- Катенька, дорогуша, как же ты здесь оказалась! Это надо же встренуться, да и где.- Он стал гладить ее по голове, сбив пилотку.

- Я давно уже в армии, дядя Федор. С конца сорок первого

- Что-то ты с лица спала и бледненькая, - стал разглядывать ее Мачихин.

- Так из госпиталя я... Ранена была.

- Господи, что же это делается! Как же на фронт попала? Сама, что ли, пошла, глупая?

- Трое нас пошли: Зинка Пахомова, Оля Прозванова и я

- Дурочки вы, дурочки... Хоть бы матерей пожалели.- Глаза у Мачихина увлажнились, и он продолжал гладить Катину голову своей шершавой, грязной рукой. Сухое лицо его подобрело, и сержант с неким удивлением глядел на ставшего совсем другим Мачихина.- Вижу, в связи служишь? Лучше бы сестренкой в медсанбат или в госпиталь пошла. Разве девичье дело эту катушку таскать?

- Привыкла уже... Вы меня подождите немного, я сейчас девочкам катушку передам и приду к вам.

- Вот какое дело, сержант,- с дрожью в голосе сказал Мачихин.- Из деревни своей девоньку встренул. Давай присядем, покурим и ее дождемся.- Он осмотрелся по сторонам, увидел дерево поваленное, присел и стал завертывать цигарку.

Сержант тоже присел.

- Ничего твоя землячка, славненькая.

- Ты бы на нее ране поглядел. Кровь с молоком была. С твоими портретами не сравнять, что ты мне показывал да бахвалился... Но ты понимаешь, сержант, уже ранена была. Как-то мне это в ум не идет - девчонки сопливые кровь проливают. Неужто без девок нельзя?