Взорвать бы всё это. Я сонными глазами осмотрел завалы взрывчатых веществ, с хрустом потянулся и лёг навзничь, на сено, постеленное на дно телеги. Мишка примостился рядом.

-Ты видел? – шепнул он мне в ухо, но я прижал ему губы пальцем.

Проехав бесконечные склады и составы, мы выехали на мощёную брусчаткой городскую улицу, по которой иногда ездили мотоциклы или грузовики.

Никакой суеты, всё по-деловому. Как называется? Орднунг?

Подвезли нас к добротному строению, украшенному знаменем со свастикой.

Комендатура. Охраняли комендатуру двое солдат с автоматами. В серой форме.

Петро сходил внутрь, недолго пробыл там и, выйдя, поманил нас за собой.

Нас завели в кабинет, в котором стояли столы буквой Т, со стульями, над столом висел портрет Гитлера. Из-за стола вышел стройный офицер в фуражке с высокой тульей, на месте кокарды красовалась мёртвая голова.

Удалив полицаев, немец с минуту весело разглядывал нас.

-Говоришь, ты Вильгельм Отто фон Граббе? – с усмешкой спросил он меня, с лёгким акцентом.

-Я попал под бомбёжку, меня контузило, и я плохо помню, что было до того. Забыл своё имя, язык. Когда Мигель заговорил со мной по-русски, я даже не понял, на каком языке он говорит.

-Мигель, говоришь? – немец задал вопрос, наверно, по-испански.

Мишка бойко ответил. Так они поговорили немного. Чёрт! А если он сейчас спросит меня, то, о чём расспрашивал Мишку? Я взмок.

-Что дальше было? – не меняя выражения лица, спросил меня немец.

-Потом попали в плен красным. Меня били. Показать?

-Не надо, мне сказали, куда тебя били.

-По уху тоже. Кровь бежала из уха, я даже оглох. Временно.

-Потом, что, отпустили?

-Меня заперли, а Мигеля приняли за еврея, он меня ночью освободил, и мы сбежали, - говорил я, моля всевышнего, чтобы моя легенда совпала с Мишкиной.

Немец что-то спросил у Мишки, тот подтвердил.

-Так вы герои! – сказал немец.

-Какие мы герои, - скривился я, - если бы что-то знали, всё выдали бы. Проклятая контузия! Отбила напрочь всю память!

-Ну, ну, Вилли, держись! Хорошая у вас компания, кому ни попади, один выкрутится.

-Если бы не потеря памяти. Помнил бы немецкий, никаких вопросов бы не было.

-Ну, мальчик мой, вопросов, может быть, было бы ещё больше! Только по-немецки.

Мигель говорит, что твоих родителей арестовали коммунисты.

-Да. Только я ничего не помню. Мигель, как я говорил, выкопал меня, заживо похороненного.

-Да, я помню, - поморщился немец. – Что планируете делать дальше? Отправить вас в тыл? В Германию?

-Что мы там будем делать? – удивился я.

-Пойдёте в школу, будете учиться. Вернётся память.

-Идёт война, - сказал я, - а вы нас – в тыл! Нас надо в тыл врага…- Немец не выдержал и расхохотался.

-Да, мальчик, без тебя нам войну не выиграть! Бедные русские!

Я обиженно засопел.

-Ну, ну, не отчаивайтесь, может быть, и вам удастся повоевать, хотя война долго не продлится. К сентябрю мы возьмём Москву. Но Москва Москвой, это ещё не конец войны. Наполеон тоже брал Москву.

-Наполеон? Москву? – удивился я, - Когда это было?

-Да, Вилли, серьёзно тебя. Лечиться тебе надо, а не шпионить по тылам противника.

Был такой случай с моим знакомым при штурме линии Мажино. Контузило его, как тебя, так попал в плен к французам, а потом говорил только по-французски!

-Память вернулась к нему? – быстро спросил я.

-Вернулась, но он уже был не солдат, - нехотя ответил немец.

Помолчав, он сказал:

-Сейчас вас отведут в гостиницу, поселят в номере. Оттуда пока не выходите. Вернётся комендант, фон Граббе, поговорит с вами. Вдруг родственники! – рассмеялся немец. – Я вот не представился: Вольф, Генрих. Если что, ссылайтесь на меня, - он позвонил в колокольчик и что- то приказал появившемуся солдату.

Нас, как настоящих баронов, отвезли в гостиницу, увешанную штандартами нацисткой Германии, поселили в двухместном номере на третьем этаже.

Удобства были в конце коридора. Другие удобства, в виде ванны, находились в другом конце коридора. Горничная нам объяснила, что горячей воды пока нет, возможно, будет вечером. Мы покивали, и нас оставили одних.

Я подумал, что хорошо, что санузел не расположен в номере, иначе заперли бы дверь.

Мишка сразу бросился на мягкую кровать, я же стал обыскивать номер, приложив палец к губам: возможна прослушка.

В шкафах я обнаружил два тёмных халата. Не понимая, зачем они мне нужны, тем не менее, обрадовался. Полотенца были белые, чистые. Осмотрел кровати.

Покрывала, одеяла, похожие на солдатские, только зелёные и с полосками чёрного цвета. Подматрасники... Вот подматрасники мне понравились: чёрные. К сожалению, крепкие, не порвать.

Мишка с удивлением следил за мной, правда, молча.

Занавески на окнах были хороши, в разноцветных листьях. Из них получился бы неплохой осенний маскхалат.

Я сел на свою кровать и задумался. Из чего сделать бандану? Мои волосы будут светиться в темноте, как фонарик. Посмотрел на тёмную шевелюру Мишки и даже позавидовал: мечта диверсанта. Ещё харю вымазать грязью, никто не заметит с двух метров. Мишку, что ли послать... Куда послать? Ты куда собрался? – спрашивал я сам себя, но ответа не получил. Сам же снова открыл шкаф и надел халат.

Халат укрыл меня до пят. И был с капюшоном! Бурой расцветки, как монашеская ряса, он отлично подходил для моих целей. Дело в том, что, немного подумав, я понял, что мы с Мишкой на грани провала. Неведомый доброхот слил немцам информацию о нас и зашитых донесениях в штанах, значит, он знал, что мы что- то знаем. Мы же сказали Вольфу, что сбежали. Что будет дальше? Трудно сказать.

Можно сказать, что ошиблись, и мы это не мы. А если этот кто-то знает нас в лицо?

Тогда нам не отвертеться. Отдать ложное донесение? после долгих пыток?

Я поёжился. Только-только начали подживать раны, память о боли ещё жива, расколюсь в момент... Значит, что? Надо отвлечь их внимание, взорвать, к чёрту склад боеприпасов. Но сделать так, чтобы нас не заподозрили!

Из чего бы сделать маску? Вырезать? Чем? Сейчас бы колготки... или чулки подошли бы. Ага, в сеточку. Мой взгляд опять остановился на Мишке. Тот тоже смотрел на меня, ничего не понимая, но догадываясь, что я что-то задумал.

Я снова показал ему знак: молчи, подошёл к окну. Отсюда была видна станция, краешек складов. Посмотрев вниз, заметил, что слезть по стене можно, сильно не рискуя: архитектурные излишества в виде выступов из кирпичей сослужат неплохую службу. А как со стороны туалета? Или ванной? Хорошо, третий этаж: при срочной эвакуации можно связать простыни и соскользнуть вниз.

- Я в туалет! – громко сказал я, снял халат, повесил его себе на руку и вышел из номера. В конце коридора сидела горничная, в стороне туалета никого не было.

Я зашёл в помещение и открыл окно. Здесь тоже можно спуститься по стене, потом и подняться. Верёвку бы... Заметят. Да и светло ещё! Надо идти в номер, дождаться темноты, сейчас лето, темнеет заполночь, как бы не вызвали на допрос раньше времени. Я успел вернуться в номер до того, как в дверь постучались. Оказывается, нам принесли ужин. Сервис!

Набив желудки, мы разлеглись, на кроватях, не разговаривая. Скорее бы закатывалось солнышко!

Солнышко закатилось…

Поднявшись с кровати, я погасил свет и выглянул в окно. Заря догорала, по небу неторопливо двигались тяжёлые синие облака, почти тучи. Наверняка скоро небо затянет непроницаемой пеленой. Сердечко сделало перебой: «куда собрался?!» - пискнул кто-то внутри. Но я не прислушался к голосу разума, взяв халат, пошёл в туалетную комнату. Ещё днём я видел в углу железную бочку с крышкой, заполненную водой. Я ещё подумал, что это – на случай пожара.

Так вот сейчас на крышке лежал моточек тонкой проволоки, и кусачки!

Чуть не завопив от радости, я быстро облачился в халат, сунул неожиданно свалившееся богатство в широкий карман, и вывалился в открытое окно. Зацепившись руками за раму, я ногой нащупал выступ кирпича, и постарался как можно скорее спуститься вниз. Ступив на твёрдую землю, я прижался к тёмной стене, и услышал сверху брань. Кто-то сильно ругался, я расслышал только «русиш швайн». Что это означало, я не понял. Повспоминав, кого я видел в коридоре, я с удовлетворением понял, что меня никто не видел: коридорной в это время не было на месте, наверно, отошла по неотложным делам.