- И после того, что отец сделал с ней, мама любила отца? - удивился Хан.
- Конечно! - кивнул Мамору и улыбнулся. - Думаю, Ёшико сама подстроила свою прогулку по безлюдному побережью. Мы с Кацуро каждое утро занимались там каратэ. Как раз в это время. В тот же вечер отец Ёшико пришел в дом Такахаси и потребовал сыграть свадьбу.
- А отец? Он догадался, что его подцепили на крючок, - улыбнулся Хан.
- Рыбка была не против попасться в ласковые сети, - лукаво ответил Мамору, - Твоя мама была разумной и очень красивой девушкой. Семья Такахаси приобрела в ее лице хорошую сестру. Она была первой женщиной Кацуро. Он уважал ее и прислушивался к ее советам. Ради нее он пожертвовал бы всеми своими женщинами. Но гормоны... это сила, не подвластная разуму. Однажды она привела Кацуро к гибели.
- Ты говоришь о его наложнице по имени Сонг? Она еще жива?
- Жизнь для нее будет большим наказанием, чем смерть, - веско сказал Мамору.
Хан вышел из домика садовника, где они обосновались, пока Якудза в Токио решал вопрос перехода японо-китайской границы. Руины виллы, ставшей крематорием для отца, его братьев и сестер, притягивали его к себе помимо воли.
Он ступал по черной земле, усыпанной битым стеклом, вдохнул горьковатый запах влажной от утренней росы травы, которая прикрыла следы преступления мягким ковром. Грунт прогнулся под подошвой кроссовки. От ноги врассыпную бросились крупные мураши, порхнул яркий мотылек. Проследив за его полетом, Хан заметил фигуру на фоне редколесья, охватывающего бывшую виллу полукругом. Фигура почти сливалась с частоколом деревьев, но по движению ее было понятно, что человек идет в сторону разрушенной виллы. Он поднял руку. Хан узнал Ниндзя. Вслед за ним показался Самурай и, хотя Хан знал, что Якудза с ними нет, он еще долго смотрел в сторону перелеска, откуда пришли его друзья. Там осталась стоять их машина, но из нее больше никто не появился.
- Тебя ищут, - сказал Самурай, обнимая Хана. - Русская семья. Выглядят, как дикие туристы. Не скрываются, ведут себя вполне естественно. Мужчина, женщина и молодая девушка.
- От триад можно ждать любой провокации. - Сказал подошедший к ним Мамору. - Здесь мы на чужой территории, у нас в Китае слишком мало сил. Мы не можем рисковать своими людьми.
Сердце Хана сильно забилось о грудную клетку. "Это она, - подумал он, обернулся в сторону, откуда пришли "братья", словно рассчитывал там разглядеть ее. - Зачем она приехала? Зачем так открыто ищет меня? Это глупо, совсем по-детски. Так не стал бы поступать шпион. Я не слушал ее, а она хотела мне что-то рассказать. Но я обидел ее, потому что она упомянула имя, которое не должна была знать. Она рассказывала вещи, которые не могла знать. И теперь она здесь, хотя не могла знать, где я. Это духи предков указывают ей путь, они дают ей знание, как мне возвращают память. Я плохо слушал ее, я оглох от горя, я обезумел от ярости, поэтому не смог правильно распознать знаки. И сейчас мне дан еще один шанс. Я буду дважды идиот, если не воспользуюсь им".
- Местный толмач сказал, что у них твоя фотография. И они, не торгуются, платят долларами. Похоже, ты им очень нужен. Я могу ошибаться, но мне не показались они опасными, - сказал Ниндзя, - Я бы их разделил и допросил каждого по отдельности. Чур, девушку допрашиваю я.
Он лукаво улыбнулся.
- Даже если они невинны, их интерес к твоей персоне уже заметили, завтра на этом месте мы увидим не беззаботно порхающую саранчу, а вооруженных автоматами отряд "монахов". Собираемся. Самурай останется наблюдать за дорогой, а вы, - Мамору обернулся к Хану, - идите к моей машине, а я пока уничтожу следы нашего пребывания здесь.
Мамору отправился в дом, а Самурай отвернулся и нарочито внимательно стал смотреть на северо-запад. Хан переглянулся с Ниндзя. Они поняли друг друга без слов - не стоит устаивать дебаты со стариком - и побежали в сторону перелеска, где Самурай оставил внедорожник с несуществующим номером. Хан бежал, экономя дыхание, считал шаги, чтобы как-то занять мозг чем-то, кроме надежды. Это было невероятно, чтобы оказаться правдой. "А если это засада? А если "старший брат" прав. В хитрости никто не может поспорить с китайцами".
- Девушку допрошу я, - сказал он, усаживаясь за руль, - А ты возьми на себя остальных. Отвлеки их внимание, пока я...
Ниндзя понимающе хмыкнул.
- Что? - Хан посмотрел на друга, - У меня нет таких мыслей. Я просто хочу посмотреть тот ли это человек, о котором я подумал. Как ты думаешь, я имею право знать, кто меня ищет и зачем?
- Ага! - Ниндзя расхохотался.
Хан ткнул развеселившегося друга кулаком в бок. Тот замолчал, но улыбаться не перестал.
Они не оглянулись, отъезжая, поэтому не видели, как рядом с Самураем появился Мамору. Они оба смотрели им вслед.
***
Когда старик Ким ушел, Ивана отошла от машины, около которой Илья и Соня обсуждали, что и как предпринять дальше - ей хотелось подумать в одиночестве.
Сухой ветер гнал "перекати - поле" по каменистой почве и сетчатые серые шары неслись, подпрыгивая на кочках по дороге. Серое пыльное небо предвещало на завтра еще более жаркий день. Цикады молчали, словно выражали Иване сочувствие, а разноцветные бабочки изредка вспархивали из травы и снова в ней исчезали. Но Ивана не видела их красоты, мысли ее были одна печальнее другой. Жесткая трава путалась в ногах. Чем дальше от дороги, тем выше стебли и труднее идти. Она не видела, как к их машине подошел незнакомец и что-то стал объяснять Илье и Соне, активно жестикулируя.
"Стоит ли дальше искать его? - думала Ивана, испытывая сильное разочарование, - он стал якудза. Значит, он стал преступником. Почему?" Она подняла широко распахнутые лазурные глаза к небу, словно небо могло ей дать ответ на ее вопрос. Красивая лупоглазая стрекоза зависла над ее головой, потом испуганно метнулась в сторону и исчезла. Сильная рука зажала ей рот, она упала в траву под тяжестью чужого тела.
Хан подкрался со спины, зажал рот рукой и повалился вместе с ней на землю. Каждая клетка его тела дрожала, как натянутая струна. Он целовал ее губы, проникая через слабое препятствие прохладных гладких зубов. Долгий поцелуй, как маленький камешек, вызывающий в горах неуправляемую лавину, поднял внутри него волну нежности и безумства. Высокая осока скрывала от посторонних глаз их брачную постель из травы и листьев. Он сбросил с себя широкую китайскую рубаху. Он жаждал близости немедленно, он мечтал о ней каждую ночь с момента их расставания.
- Люби меня, - шептал Хан, ловя ритм своего сердца, - люби меня сейчас, всегда, вечно...
Ивана молча уперлась руками в его грудь. Силы были не равны, ему ничего не стоило сломить слабое сопротивление и заставить ее подчиниться его желаниям. Он посмотрел ей в глаза - в них не было ни желания, ни страха, в них отражалась синяя лазурь и недоумение и странная грусть.
- Ты искала меня. Ты забросила сети. Я в них попал. Так почему рыбак отказывается от своего улова? Я хочу прямо сейчас доказать тебе мою любовь. Хочу больше всего на свете, слиться с тобой душой и телом. Ты боишься меня?
Сучки и колкие стебли от высохших травинок вонзились Иване в спину - Хан, прижимая ее к земле весом своего тела, причинял ей боль. Но это было не важно. Она так хотела с ним встретиться и теперь не могла найти в своей голове правильных мыслей и нужных слов, чтобы говорить, потому что была сбита с толка его напором и положением, в котором оказалась.
- Я не стану настаивать, потому что мне нужна твоя любовь, а не покорность. Ты не говоришь "да", но и не говоришь "нет", ты молчишь. Я подожду. Мне трудно, но я сдержу свои желания и дам тебе срок.
Хан хотел сказать, что не тронет ее, но и не отпустит. Но в это мгновение со стороны дороги, где Ниндзя отвлекал внимание Сони и Ильи, послышался приближающийся рев мотоциклетных моторов. Хан привстал, его полуобнаженное тело замерло в напряженном изгибе. Ивана залюбовалась его телом, сдерживая желание очертить пальцем красивые рельефы мышц.
