– Примерно в пятнадцати милях к западу от Руссаре.

Я сообщил о «Лене» сначала на мостик, а потом и на «Королев», после чего опять занялся увлекательной работой – сканированием эфира. Но тот оставался по-прежнему девственно чист – не удалось обнаружить ни одной работающей радиостанции. Хотя обычно в этих местах на всех частотах их сотни – питерские, выборгские, ивангородские, эстонские, финские, шведские…

В радиорубку вошел командир «Смольного» капитан 1-го ранга Степаненко.

– Товарищ капитан 1-го ранга, – официально доложил я ему, – у нас тут ЧП произошло. Словом, я ничего не могу понять…

– Сам вижу, – криво усмехнулся Степаненко. – Вы все же попробуйте разобраться, что за чертовщина происходит. Ну, не может такого быть, чтобы все радиостанции в мире одномоментно прекратили работу.

– Товарищ капитан 1-го ранга, Олег Дмитриевич, – я не знал, что ему и ответить, – ни GPS, ни ГЛОНАСС не работают, ни у нас, ни на «Королеве», ни на других кораблях эскадры, ни на танкере «Лена», которые находятся неподалеку от острова Руссаре. В эфире словно шаром покати – тишина, как в сурдокамере. Я даже не могу предположить, что могло случиться.

Степаненко пожал плечами:

– Это я уже понял. Скажу больше – спутниковые телефоны тоже почему-то не работают. Да и погода вдруг изменилась – стало намного прохладнее, откуда-то появились облака, которых раньше не было видно даже на горизонте. Так что давай, товарищ старший лейтенант, продолжай сканировать все каналы. Авось что-нибудь да и прояснится. И не теряй связь с «Королевым» и с «Леной» – в такой ситуации нам надо держаться вместе.

– Есть поддерживать связь, – ответил я.

Степаненко кивнул и вышел из радиорубки.

Еще двадцать минут назад на мостике было жарко, словно на пляже в Сочи. А теперь вдруг невесть откуда на небе появились облака, и подул холодный северо-западный ветер. Ко всему прочему пропал сигнал ГЛОНАСС, и в эфире наступила мертвая тишина. Это было странно и весьма тревожно.

А ведь до сего момента все шло просто замечательно. Мы возвращались в Кронштадт после похода – вокруг Скандинавии с курсантами военно-морских учебных заведений. Этот «круиз», как я его называл, стал своего рода разминкой перед дальним походом, о котором меня уже предупредили в штабе ВМФ. В сентябре наш «Смольный» должен отправиться к берегам Анголы.

Пока же мы не спеша обогнули Скандинавский полуостров, зайдя с визитами вежливости в Осло, Гётеборг, Стокгольм и Копенгаген. Там наши курсанты познакомились с потомками суровых викингов и осмотрели местные достопримечательности. Погода стояла отличная, поломок не было, и аварийных ситуаций не возникало. У нас оставалась только одна остановка перед возвращением домой – заход в Хельсинки.

Но вчера мы получили радиограмму, в которой говорилось, что на траверзе полуострова Ханко нам необходимо встретиться с БДК «Королев», на который со «Смольного» перейдут тележурналисты каналов «Звезда» и «Russia Today», сопровождавшие нас в нашем круизе. Им предстояла новая командировка, только куда именно, не сообщили.

Впрочем, меня это и не касалось. Я уже мечтал о доме и предвкушал, как через день-два наконец-то пообедаю в семейном кругу: у меня отношения с супругой – даром что мы уже столько лет в браке – близки к идеальным. Потом немного отдохну, и – здравствуй, Ангола. И тут вдруг такое…

Неожиданно где-то далеко на западе мы услышали канонаду. Только вот звук артиллерийских выстрелов сильно отличался от голосов всех известных мне корабельных орудий. Я позвонил в радиорубку и сказал радисту, чтобы он связался с «Королевым» и сообщил ему, что «Смольный» срочно идет на запад.

После этого я скомандовал привести корабль в полною боевую готовность. По личному опыту мне было известно, что в подобных случаях лучше лишний раз перестраховаться. В мире творится черт-те что, и даже здесь, в тихом омуте Европы, могут вынырнуть какие-нибудь зловредные черти. К тому же сегодняшние неполадки со связью не выходили у меня из головы. Ох, не к добру все это, ох, не к добру…

«Смольный» по моей команде полным ходом шел на вест-норд-вест – туда, откуда доносился гром выстрелов.

Вскоре мне доложили, что на экране радара видны две цели. Первая была похожа на корабль, судя по всему лежавший в дрейфе, а другая отметка рядом с ним была совсем маленькой. Она медленно двигалась в сторону финского берега.

Подойдя поближе, я увидел в бинокль зрелище, весьма меня удивившее. Первый корабль выглядел, как музейный экспонат или оживший рисунок из учебника по морской истории – в главе, рассказывающей о паровых кораблях середины XIX века. Это был колесный парусник с двумя высокими трубами, из которых валил густой черный дым. Корабль стоял неподвижно. Спущенный с него баркас, набитый моряками, преследовал небольшую парусную лодку, экипаж которой, как мне показалось, прилагал все силы, чтобы уйти от погони.

– Что на свете творится-то, – сказал мой старший помощник, капитан 3-го ранга Рудаков, который, оказывается, тоже услышал стрельбу и поднялся на мостик со своим биноклем. – Реконструкторы разошлись – реальную войнушку затеяли. Вон, посмотри – настоящими ядрами друг в друга палят!

– Геннадий Викторович, – спросил я у него, – а почему ты думаешь, что это реконструкторы? И почему ты считаешь, что они стреляют не холостыми, а боевыми зарядами?

– А кто это может быть еще, кроме реконструкторов? – удивился старпом. – Вон, посмотри, на палубе этого плавучего антиквариата все наряжены в британскую военно-морскую форму середины XIX века. А насчет стрельбы ядрами… Ты что, не видишь, что возле лайбы, за которой гонятся эти псевдобританцы, появляются самые натуральные всплески от падения ядер? То есть стреляют, что называется, без дураков.

Я не стал спорить с Рудаковым, зная его любовь к военной истории вообще и истории военно-морского флота в частности. К тому же с парохода грянул очередной выстрел, и метрах в десяти от лодки, которую старпом назвал лайбой, поднялся белый водяной столб.

К тому времени «Смольный» подошел уже довольно близко к кораблю реконструкторов-экстремалов. Мы попытались связаться с ним по рации, но ответа так и не дождались. Точнее, ответ мы получили, но он оказался весьма своеобразным.

На корме колесного парохода, на флагштоке которого мы с удивлением увидели британский военно-морской флаг, выплеснулось облачко белого дыма и прогремел выстрел. Менее чем в кабельтове от нас в воду плюхнулось ядро. Да, на историческую реконструкцию все это было совсем не похоже. Только мы же с ними не договаривались о том, что тоже примем участие в подобной рискованной для жизни реконструкции! Если это шутка, то дурацкая.

– Боевая тревога! – скомандовал я. – Корабль привести к бою!

И, грозно взглянув на курсантов, толпившихся на палубе и с интересом взирающих на это историческое военно-морское шоу, приказал:

– Всем посторонним покинуть верхнюю палубу. Находиться во внутренних помещениях и не высовываться наружу.

Я словно предчувствовал, что что-то должно произойти. И оказался прав. Очередной выстрел с колесного парохода – и ядро, промчавшееся над палубой, снесло леерную стойку, после чего плюхнулось в море.

Вскоре мне доложили – БЧ-2 к бою готово.

– Огонь! – скомандовал я.

Носовая артиллерийская установка АК-726 выпустила несколько снарядов по не в меру драчливому британскому пароходу. Один из них угодил, по всей видимости, в артпогреб. Громыхнул взрыв. В воздух взлетели мачты и трубы англичанина, а сам корабль, разломившись на две части, быстро пошел ко дну.

– Спустить на воду катер, – приказал я. – Геннадий Викторович, возьми человек пять вооруженных матросов из палубной команды и осмотри место гибели этих «реконструкторов». Может быть, кто-то из них спасся. Да, кстати, там где-то должен быть и баркас с потопленного парохода. Отбуксируй его к «Смольному». И смотри – эти придурки могут быть вооружены. Так что соблюдай осторожность и прикажи личному составу надеть, на всякий случай, бронежилеты и – каски.