Арин прочувствовал глубину мыслей, спирающих ему горло, и достал из-за пазухи красный кусок коралла на потрёпанной верёвочке. "Где же ты, Ила? Эта вещь должна быть у тебя". Затуманенными глазами он осмотрел маленький и круглый с отростками коралл. Не двигаясь с места, он полушёпотом укорял красный предмет, навеявший странные мысли, и не отрывал взгляда от продолжающих выплывать к земле обломков корабля.

Возникшая тёплым утром суматоха на палубе разбудила Арина. Он выбрался из каюты с сонным лицом и наблюдал как матросы занимаются убранством шхуны, как они разбирают, вяжут и укладывают пеньковые снасти, моют грязными тряпками перила, полы, лазают по канатам, мачтам, проверяют спутавшиеся края парусин и усердно создают видимость беспрестанной работы. До полудня Арин пробыл в одиночестве и думал, что так продлится до вечера, но вскоре он нахмурился, когда заметил приближавшуюся к нему Мирру. Она подошла с выражением смущения на лице и неловко, торопливо заговорила о прекрасной погоде в это утро. Она не знала, что сказать, но очень хотела поговорить с Арином, и наконец она решилась, глубоко вздохнув и переведя дух несколько секунд.

-- Мне очень стыдно за Грета. И за остальных тоже. Прошу вас, не держите на меня зла, я не такая, как они.

Смущение в её чёрных глазах столь сильно отличалось от того презрения, с каким обыкновенно смотрели на Арина другие молодые и богатые люди, что он не мог не смягчиться. Он ласково взглянул на девушку, так же, как он взглянул на неё вчера перед уходом из-за стола, и насупился: в сорока шагах от Арина, не отворачивая лица от него, со стула встал Грет и с вызывающим видом замер на месте. Мирра тихо сказала Арину, что Грет с раннего утра сам не свой и что он, раздражённый вчерашним разговором, не ест и не пьёт ничего. Арин откашлялся, попросил его извинить и оставил общество девушки. К вечеру он забавлялся злостью Грета и нарочно попадался ему то на корме, то на палубе шхуны. От презрительных насмешек и взглядов Арина, у Грета вздрагивало его полное лицо; несколько раз он выкрикивал угрозы и шагал грузно в свою каюту.

Начинало темнеть и заволакивать корабль отдающим солёной влагой туманом. Сквозь густеющее облако не различались предметы уже на расстоянии двадцати шагов; и Арин в одиночестве пребывал в узкой носовой части шхуны, с отстранённым видом стоял боком к перилам и впереди себя разглядывал клубами вьющийся туман у тёмной гладкой поверхности воды. Он коснулся рукой груди, и его губы согнулись в улыбке.

Позади Арина, осторожно ступая без скрипа по доскам, медленно подвигался Грет с изуродованным от безумия лицом. В ту секунду, когда Грет, содрогаясь пухлыми плечами, доставал пистолет с пояса и направлял подрагивающее дуло в спину Арину; по ступенькам, ведущим в переднюю часть шхуны, семенила тонкими ножками Мирра, искавшая повсюду капитана. В усиливающемся тумане она с трудом узнала Арина в белых одеяниях и с ужасом подпрыгнула на месте от раздавшегося выстрела. Задыхаясь от страха, она перевела взгляд на человека с оружием и нашла в нём сошедшего с ума Грета, не способного обуздать свой гнев и вновь наводящего дуло. Она взмолилась о том, чтобы Арин повернулся и вскрикнула сдавленным, пискливым голосом. Перезаряжавший оружие Грет, поглощённый происходившим действом, не обратил внимания на девушку; а мужчина в белой рубашке и после выстрела, и после вскрика Мирры не шелохнулся и не сходил с места. Не в силах что-либо сделать, Мирра со слезами в лице упала на колени и не отнимала взгляда с того места, где стояла белая фигура в белом неподвижном от безветрия тумане. Раздался ещё один выстрел, и туман окончательно растворил в себе белую фигуру. Непослушными руками Грет загнал железным шомполом в пистолет пулю, насыпал пороха в полку и, застучав зубами от судороги, обронил одну щепоть. Не разбирая ничего в сплошном тумане, он на ощупь брёл вперёд, толстыми ногами задевал и валил попадающиеся ему пустые бочонки, ящики, и желал лишь одного, чтобы его мучения скорее закончились. На полу, разложив перед собой ноги с подогнутыми коленями, Мирра едва опирала руками о доски ослабевшее тело и прозрачными, стеклянными глазами смотрела по-прежнему в то место, где она в последний раз видела Арина. Она была уверена, что после всего происшедшего, он не выжил; и теперь же, от испытанных волнений, она сильнее чем прежде была убеждена в том, что она влюблена в него. Мирра не выдержала и распласталась без чувств на сыром деревянном полу.

Из тумана показался Арин и взглянул уверенными карими глазами на Грета, на его прыгающие от возбуждения неловкие руки и пальцы, в которых был пистолет.

-- Чего ты ждёшь?

На секунду Грет замер с испугом в блестящих глазах на своём вытянутом лице.

-- Я убью тебя... почему ты... почему ты не боишься? -- голос Грета прерывался, он затрясся и спустил курок. Полка пистолета вспыхнула искрами, зашипела и дым от пороха нельзя было увидеть в непроходившем тумане.

В носовую часть корабля вбежали трое матросов, заслышав пальбу, и Грет, для которого его неудавшееся намерение убийства растянулось на многие минуты, вдруг осознал, что прошло всего тридцать мгновений. Двое крепких мужчин взяли под руки Грета, поставили его на колени и забрали у него пистолет. Третий матрос стал приводить в чувство Мирру.

-- Я убил мою невесту! -- выкрикнул жалобно Грет, будто осмыслив всё своё сумасшествие, и взбеленился, когда ему заломили его крупные руки. Он повторял с одержимостью в глазах, направленных на Арина. -- Я не мог по-другому с ней... с тобой... Я не мог по-другому. Я не мог...

Коротко и сухо объяснив матросам, как всё было, Арин хотел было подойти к девушке, очнувшейся, ещё ничего не понимающей, но передумал. Постояв на месте, он неожиданно сорвался к ней, но оказавшись рядом, прошёл мимо её и на палубе скрылся в тумане.

3

На песочном берегу было жарко и безмятежно. Небольшие волны редко накатывались на каменистые выступы, бились об них, и мелкие брызги с пузырьками долетали до Арина. Согретые летним солнцем капельки попадали ему на лицо, он невольно морщился, но не переменял своего положения. Он смотрел на многолетнюю, всю трескавшуюся и покрытую молодым мхом глыбу и дивился свойству, в силу которого жизнестойкий мох разрастался вокруг камней, тёплая вода терпеливо омывала их, а сама глыба отслаивалась светлыми неровными корками.

Арина привлёк чуть слышный звук проваливающихся шагов на зыбком песке, и он обернулся. Солнце светило ему в глаза; он не мог разглядеть лица девушки, вышедшей к нему, но он знал, что перед ним была нетронутая большим миром, нежная и чистая сущность. Арин не мог пошевелиться, его ноги обмякли, и он лишь наблюдал оттенённую неподвижную фигуру с распущенными волосами, треплющимися на ветру. Через несколько секунд Арин привык к свету и рассмотрел девушку: она была в зелёном наряде из свежих листьев, цветков, вязанных сочными стебельками. Ветер тянул к берегу её пряные и прелые запахи, соединял их с запахом морского зноя и освежал, и тут же обдавал жаром Арина. Он потянулся к девушке, свалился лицом в горячий песок и, подняв голову, проснулся, не осознавая этого. Открыв глаза и выпростав руку из-под рубашки с отстёгнутыми верхними двумя пуговицами, он страдальчески проговорил.

-- Ила.

Когда он заметил перед собой лицо светленькой девушки, он встряхнулся и увидел себя одетым и лежащим в постели; он успокоился, и сон окончательно покинул его. На стуле сидела Мирра с синими кругами под глазами и терпеливо, без смущения, но с подрагивающей губой ожидала его пробуждения.

-- Что вы здесь делаете? -- растерянным голосом сказал Арин.

Но Мирра молчала и опускала голову. Наконец она посмотрела ему прямо в глаза, вскрикнула и тут же сделалась тихой.

-- Вы хотите умереть!

-- Нет, но почему? -- Арин задумался, выразил строгость в глазах и снова спросил.

-- Вчера вы не двигались с места... а в вас стреляли! -- её детский голос срывался, получался пискливым, но она продолжала.