Из рассказов Вики о своей матери, Михаил, наконец, догадался о причине негативного отношения Людмилы Петровны к завязывающимся отношениям ее дочери с ним. Они были те же, из-за которых она в свое время рассталась со своим мужем. Однажды Михаил прямо спросил Вику, чем же он не глянулся ее матери. Вика столь же откровенно поведала: Людмила Петровна, когда узнала, что Михаил учится на историка, сразу сделала безапелляционный вывод, что он с такой специальностью никогда хорошо зарабатывать не будет, разве что если сумеет стать академиком. Но даже если такое случится, он до тех пор так измучает бедностью семью, что и от академических заработков радости не будет. Своим дочерям Людмила Петровна упорно втолковывала, что сейчас самые перспективные женихи учатся на управленцев, юристов, финансистов, нефтяников или каких-нибудь торговых менеджеров. Вика, и учиться пошла, и работать в туристический бизнес в основном в результате «прессинга» со стороны матери, потому как тоже дело перспективное и там можно найти соответствующего жениха. А История? Да кому она сейчас нужна. Это в советское время такая профессия считалась перспективой, потому что с дипломом историка можно было сделать парткарьеру. В те годы не то, что в университет, на исторические факультеты областных педвузов без блата ниже райкомовского было трудно поступить. Но что было, то безвозвратно ушло.

Да, не одобряла Людмила Петровна ухажера дочери, но пока в открытую не препятствовала их нечастым свиданиям. Тем не менее, она регулярно напоминала Вике, что мужиков на свете много, и пока есть время не надо спешить, главное не ошибиться, чтобы потом не жалеть. Впрочем, Вика к предостережениям матери всерьез не прислушивалась. Для нее куда важнее было то, что Михаил по всему не бабник и в их отношениях не форсирует события, ухаживает хоть и без шика, но в то же время сразу дал понять, что Вика ему очень нравится… в первую очередь физически.

Это только в старой романтической литературе упорно втюхивают, что на первом месте у влюбленных душа, внутренний мир, и лишь где-то там на задворках тело. Ну, а в современной постсоветской беллетристике напротив, любовные отношения низведены до чисто «механических функций», не успели познакомиться – и в койку. Обычные молодые люди, не выдающиеся ни какими «углами», как правило, тяготеют к середине. Потому и Вика, когда осознала, что Михаилу прежде всего нравятся не «мечтательное выражение ее глаз», и не «грани ее богатого внутреннего мира», а вполне осязаемые плотские вещи: ее ноги, грудь и даже, пардон, попка… Это ее вовсе не шокировало. Ведь во все времена девушки с нормальной психикой предрасположены положительно реагировать именно на такого рода внимание. Даже при выборе одежды основная задача женщины, выгодно подать в первую очередь именно ту же грудь, ноги, ну и все прочее. И Вика тоже естественно «подавала», а Михаил своей этакой ненавязчивой прямотой в комплиментах и «подкупил» ее. Первым делом, когда их отношения еще находились в «зачаточном» состоянии, он обратил внимание на небольшой размер ее обуви:

– Ух, какие туфельки!?

– Туфли как туфли, в «Матино» купила за четыре тысячи,– непонимающе пожала плечами девушка.

– Да нет, я про то, какие они маленькие. У тебя какой размер?

Так, вроде бы невзначай, Михаил бросил «пробный шар». И Вика не осталась равнодушной к тому, что этот сидящий «на вахте» молодой школьный охранник обратил внимание на ее маленькую ступню. Впрочем, внешне она не подала вида:

– Не такая уж и маленькая, тридцать седьмой размер.

– Как же не маленькая, какой у тебя рост? Наверное все сто семьдесят, для такого роста ножка просто миниатюрная,– завоевав «плацдарм», Михаил продолжил наступать.

– Какие сто семьдесят,– возразила Вика, явно польщенная, что Михаил явно завысил ее рост,– У меня всего сто шестьдесят пять.

– Разве? А смотришься выше. Ну, все равно, очень маленькая ножка,– с видом знатока заключил Михаил.

Произносимое им слово «ножка» сыграло роль тарана окончательно пробившего брешь в оборонительных порядках девушки, а все остальное лишь закрепило успех. После этого Вика уже жила неосознанным желанием еще слышать примерно то же, и даже куда более откровенные комплименты во время их кратковременных встреч, когда она забегала к матери за ключами от машины. Ну, а потом, когда Михаил обзавелся собственным «рабочим кабинетом», она и туда приходила, чтобы в первую очередь услышать его чрезмерно «плотские» комплименты. Михаил же всякий раз все увеличивал «смелость» своих высказываний касательно внешности Вики, уже не сомневаясь, что ей это нравится.

Они оба были молоды, но уже не юны. Несмотря на это в общении с представителями противоположного пола ни он, ни она особого опыта не имели. Даже то, что вроде бы так ловко получалось у Михаила, выходило скорее по наитию, нежели он имел какой-то продуманный план, как «закадрить» девушку. Да и Вика, несмотря на имевшиеся у нее нечто вроде знакомств с рядом парней, ни в школе, ни в том частном ВУЗе, ни на нынешней работе по-настоящему так ни с кем до Михаила не «закрутила». Почему у нее до двадцати одного года не было тесных отношений с парнями? Она и сама себе нет-нет, да и задавала такой вопрос. И внешне вроде все в порядке, хоть и не сногсшибательная красавица, но явно лучше многих. Правда, несколько полновата, но как все говорили, это ее ничуть не портило, скорее наоборот. И одеваться любила и умела, всегда по моде, и вроде не дура. А вот все как-то не складывалось. Вику даже стали посещать мысли типа: это же ужас, мне двадцать один, а я до сих пор ни с кем… да я же почти уже старая дева. Как-то в порыве откровенности она созналась в том матери. Людмила Петровна тут же словесно отчехвостила дочь:

– И думать про это забудь. Я за твоего отца в двадцать четыре вышла, и до того никогда не боялась, что старой девой останусь, и тебе нечего боятся. А чтобы переспать с первым подвернувшимся большого ума не надо. Ты лучше думай о том, как бы найти и выйти замуж за такого мужчину, который тебя полностью обеспечит, и ты будешь за ним, как за каменной стеной. А когда ты такого найдешь, в двадцать два или в тридцать, не имеет значения. Лучше в тридцать настоящее счастье найти, чем в двадцать выскочить черти за кого и потом всю оставшуюся жизнь мучиться.

Слова матери возымели действие, Вика успокоилась и вот, наконец, встретила парня, причем там, где никак не ожидала встретить, и он говорил ей такие слова, от которых иногда бросало в краску, но она так хотела это слышать. В свою очередь и она иной раз выказывала, нечто напоминающее ревность. Так однажды она решила подковырнуть его, высказав предположение, что в школе на него, наверняка, обращают внимание, и молодые учительницы, и даже некоторые старшеклассницы. Михаил и здесь сумел ей весьма изобретательно угодить: де, есть такая тенденция, но почему-то активность на данном «поприще» проявляют женщины и девушки совсем не в его вкусе, как правило, не по-женски сложенные. На последовавший ожидаемый вопрос: какое же телосложение он считает истинно женским, Михаил тут же с готовность удовлетворил любопытство Вики:

– Вот у тебя сочетание что надо. А то, что это за девчонки пошли, у которых плечи как у мужиков, а бедер нет,– делал очередной беспроигрышный комплимент Михаил.

Вика в ответ изобразила нечто среднее между смущением и возмущением, но и потом всячески старалась спровоцировать его на такие откровения, что Михаил делал с превеликим удовольствием. Так, в прошлом году в мае, когда установилась теплая погода и едва ли не все девушки и многие женщины стали носить короткие кофточки-топ и опускать юбки низко на бедра… Вика тоже явилась в школу в «топе», и Михаил конечно сразу «клюнул», не удержался от высказываний касательно ее обнаженного животика, правда, выждав момент, когда рядом никого не было:

– Ух, какая прелесть, можно потрогать?– при этом Михаил сделал движение, будто как раз и собирается конкретно коснуться рукой «обнаженной прелести».

Вика, с трудом сдержав довольную улыбку, выставила вперед ладонь с длинными «нарощенными» ногтями: