Хаскинс искоса посмотрел на Твидлдума и Твидлди:
– Как вам кажется, могут эти двое состоять на службе в британской армии?
Саймон отрицательно покачал головой:
– Скорее совсем наоборот.
– Вот и мне тоже так кажется. Но я снял с этого Ганса и этого Фрица наручники пятнадцать минут назад. – Хаскинс снова выплюнул табак прямо на пол. – Почему ты думаешь, что у кого-то из них должен быть револьвер, который принадлежал тебе?
– Думаю, что мне будет трудно это доказать, – ответил Святой.
Хаскинс сдвинул на затылок фуражку и почесал лоб.
– Я тоже не могу подтвердить этого, если уж на то пошло, – сказал он. – Но мне кажется, что вы можете многое прояснить. Происходит много такого, что никак не поддается объяснению. – Может, присядешь, сынок, и объяснишь папочке, что происходит?
Святой сел.
– Если вы не возражаете, я снова повторю: вы и сами здорово везде успеваете, – заметил он.
– Я за это получаю жалованье. Но должен тебе сказать, я никогда до твоего появления здесь не работал так много. – Его серые глаза были спокойны, хотя и сверкали стальной решимостью. – Я относился к тебе терпимо, ведь ты, как-никак, гость, если можно так выразиться. Но ты не должен забывать, что мы не Скотленд-Ярд. Мне рассказывали, что они действуют с прохладцей, ну а у нас здесь всегда спешка, и мы бываем порой грубы, когда теряем терпение.
Создалось впечатление, что в комнате их было только двое. Твидлдум и Твидлди застыли на месте с поднятыми вверх руками, словно каменные изваяния. А Джесса Роджерса словно бы и вообще не было. Он ни разу не пошевелился и не произнес ни слова, но его полузакрытые глаза за стеклами очков без оправы неотрывно следили за Святым.
– Можешь закурить, если хочешь, – продолжал Хаскинс. – Но разрешается вытащить из кармана только табак. – Он наблюдал за тем, как Святой достал сигарету, закурил и спрятал зажигалку. – Ты случайно пришел сюда не для того, чтобы встретиться с парнем по имени Джесс Роджерс, а?
– Вы это знали.
– Конечно. Ты говорил мне об этом сегодня. Я слышал, сынок, что ты собирался прийти к этому парню в уборную и убить его. Мне твоя затея показалась глупой, и я обязан был предотвратить кровопролитие.
Саймон вытянул свои длинные ноги и выпустил дым к потолку:
– Очень любезно с вашей стороны, шериф.
– В глубине души, – заявил Хаскинс, – я человек очень добрый. – Он осмотрел нарядный костюм Святого. – Итак, ты не имел намерения убивать Джесса. По крайней мере, сейчас. Ты просто пришел сюда отдохнуть и повеселиться. И, конечно, не ты привел сюда рыжеволосую красавицу?
– Если по правде, – искренне ответил Святой, – то я.
– Раз уж ты начал, сынок – сказал Хаскинс, – продолжай.
Саймон стал просчитывать все возможные ситуации. И, как ни странно, ни одна из них не представлялась ему опасной. Впервые в жизни он вел расследование совершенно открыто, не таясь. И сам этот факт беспокоил его больше, чем если бы ему приходилось прибегать ко лжи. В подобных ситуациях, как правило, неизбежна таинственность, хитрость и ловкачество. Но Хаскинс не касался деталей, которые Святой вынужден был скрывать. А это и спасательный жилет, привязанный к руке утонувшего парня, и перенос трупа на яхту Марча, и последующая беседа с ним, и всплывшая ненадолго подводная лодка. И все это было неведомо Хаскинсу, и, чтобы он ничего не узнал, даже его враги вынуждены были сплотиться. Хаскинс не делал тайны из проводимого им расследования и не беспокоился, что Саймон может о чем-то догадаться. Придумать какую-нибудь убедительную ложь не составляло никакого труда для Саймона. Самое трудное для него заключалось в том, чтобы ему поверили, когда он говорил правду.
– Мне скрывать нечего, – сказал Святой и ощутил фальшь в собственных словах, едва открыв рот. – Вы знаете не меньше, чем я, если не больше.
– Продолжай, сынок.
Святой потянулся за сигаретой, мысленно выстраивая факты в логическую цепь. Если нет насущной необходимости сочинять ложь, почему бы не сказать истинную правду?
– Вы знаете, почему я здесь, в Майами. Меня позвал Джил-бек. Я показывал вам письмо его дочери. Я знаю только то, что написано в письме, – что она беспокоилась об отце. Теперь, когда Джилбеки исчезли, я, естественно, подозреваю, что здесь что-то неладно. И, естественно, хочу найти их. Но не знаю, с чего начать.
– Тем не менее ты начал хорошо.
– Но кто-то еще тоже приступил к поискам – тот, кто знает, что я их ищу. В меня стрелял Дженнет. Мы поймали и раскололи его; может быть, мы нарушили какие-то правила, но я рассказал вам обо всем как на духу. Дженнет сказал, что выполнял приказ Роджерса, с которым он познакомился на барке Галлиполиса и о котором он ровным счетом ничего не знал. Поэтому я пошел туда, и там состоялась вторая наша с вами встреча. Об этом я вам уже говорил. От Галлиполиса я узнал, что Роджерс работает здесь. Вот я и наведался сюда.
– Значит, вы и Галлиполис кое-что скрыли от меня. – В голосе шерифа прозвучал упрек. – Так...
– У Галлиполиса есть предубеждение против представителей закона, – с улыбкой объяснил Святой. – Лично я не придаю этому никакого значения. Я предпочитаю заботиться сам о себе. Кроме того, представители власти очень часто неправильно истолковывают мои поступки.
– Может быть, и так.
– Смотрите, – продолжал Саймон, – как долго вы не хотели мне верить, когда нашли мою записку на «Мираже». Столько же времени, сколько потребовалось для того, чтобы отыскать меня в доме Джилбека и начать осыпать меня всякой руганью...
– Минуточку, сынок. – Хаскинс вытянул шею на целых два дюйма. – Кто сказал тебе, где я нашел эту записку?
Святой выпустил целое облако дыма.
– Вероятно, – сказал он не моргнув глазом, – тот самый человек, который подсказал вам, что «Мираж» находится в Уайлдкэт-Ки.
На сей раз Саймон попал в самую точку. Шериф слегка прищурился и снова принялся жевать табак.
– Сынок, – заметил он, – я не против того, чтобы рассказать тебе о том, как я устал подбегать к телефону и получать информацию от человека, называющего себя «другом». Сначала мне рассказали о потонувшем матросе на яхте «Марч хэер». Затем – о «Мираже» в Уайлдкэт-Ки. Затем – чтобы я проследил, что ты делаешь на барке Галлиполиса с этим беглым уголовником. А вот сегодня вечером – с Джессом Роджерсом.
– Вы хотите сказать, что он позвонил вам? – Саймон удивленно посмотрел на лежащего на диване Роджерса.
– Так точно, сынок, – неожиданно ответил Хаскинс. – Но сначала «друг» позвонил ему. «Друг» предупредил его, что что-то замышляется сегодня против него, и тогда он позвонил мне. Это было не более часа назад. И вот я здесь. Я мечусь по городу и подставляю свою спину, памятуя о том, что не должен навредить тебе. Мы с Джессом идем рука об руку. Так что когда он пришел, я спрятался.
Брови Святого поползли вверх.
– Спрятались от кого?
– Вот от этих двоих – от Ганса и Фрица. – Хаскинс перекатил за щекой табак с одной стороны на другую. – Кажется, твоя неугомонность тебя подвела. Если бы я не появился здесь вовремя и не отобрал у них эти стальные игрушки, ты и Джесс или то, что от вас осталось бы, лежали бы на полу, ожидая священника.
Саймон снова посмотрел на два пистолета на столике, на Твидлдума и Твидлди, затем снова на Джесса Роджерса и испытал чувство, подобное тому, как если бы он находился на краю ломающейся над пропастью льдины.
– Ну, продолжайте, – сказал Саймон. – Давайте дальше.
– Да, неплохо, что «друг» предупредил Джесса, – продолжил Хаскинс вдохновенно. – А когда Джесс закончил свое выступление, ему передали, что ты хочешь с ним встретиться...
– Подождите, – прервал его Саймон. – Я не заходил так далеко. Он сказал неправду. Это мне сообщили, что он хочет меня видеть.
Хаскинс едва заметно подвигал своими косматыми бровями.
– Так сообщил ему официант, и у меня нет оснований не верить ему, сынок. Может быть, официанту кто-то дал такое поручение. Мне все равно. Так или иначе, ты здесь. И когда ты сюда должен был войти, Ганс и Фриц уже задержали Роджерса. Ганс должен был застрелить тебя одним пистолетом, а Фриц Джесса – другим, британским, затем они должны были оставить оружие возле каждого из вас и выскочить через окно. Когда все сбежались бы сюда, дело выглядело бы так, что вы убили друг друга, поскольку по крайней мере четыре человека могли подтвердить, что ты весь день гонялся за Джессом, чтобы отомстить ему за то, что с помощью Лейфа Дженнета он хотел убить тебя. Мне подобная версия показалась бы вполне правдоподобной. – Шериф почесал носком ботинка ногу. – Если учесть все эти обстоятельства, сынок, то напрашивается вывод: кто-то желает избавиться от вас обоих.
