Миаво остановился всего в шаге от линии, которую он сам начертил на влажной земле час назад. Он улыбнулся ей, с триумфом в глазах, потом медленно пошел вдоль линии, с губ тяжелыми кровавыми каплями срывались слова, вплетаясь в "тинк-тинк" ударов маленького барабана. Ритм ускорялся. Шаги Миаво тоже становились быстрее, переходя в безудержный топающий узор танца, призывавшего к себе темную, бурлящую силу, которой управлял Великий Кольчатый, или Мечениат.
Голос его вдруг стал выше, бормотание перешло в пронзительное пение, ритмическую кантилену. Руки его взметнулись, ладони раскрылись, потом сжались, словно хотели схватить пригоршню огня и лунного света. Кажется, это ему удалось. Алейтис показалось, что он начал сплетать их в сияющую огненную ленту. Почти забыв о грозящей ей опасности, завороженная, она следила за ним.
Светящаяся лента тянулась за Миаво, который продолжал, тяжело дыша и топая, танцевать по кругу вдоль начертанной им самим линии. Лента все чаще взлетала в воздух, становясь все длиннее и длиннее, красная с серебром... огонь и луна... серебряная и красная... Все длиннее и длиннее становились ее нити... вокруг... сплетаясь в крут... сплетаясь в светящуюся преграду вокруг Алейтис...
Боль пронзила ее мозг, знакомая тяжесть диадемы надавила на виски. Она содрогнулась, выйдя из полусна. Руки ее начали неметь, пальцы скрючились в подобие когтей. Когда она с трудом подняла руки, чтобы дотронуться до головы, онемевшие пальцы нащупали изгибы лепестков, тепло-холодных даже сквозь одеревенение. Мозг мучила боль. Ее снова отставляли прочь, в сторону от назревающей битвы... как и раньше... Она начала сопротивляться. Миаво, наверное, почувствовал это, так как на лице его возникла зловещая ухмылка.
Теперь она боролась за контроль над собственным телом - пальцами, ногами, руками, мускулами. Но это напоминало бой с облаком тумана бесполезное, болезненное при этом, занятие. Потом боль пронзила каждый нерв ее тела - ее пальцы коснулись линии круга.
Она почувствовала, как влияние диадемы уменьшается, отодвигается куда-то вверх и наружу, словно она, Алейтис, выползла, как змея, из своей старой кожи.
Открыв глаза, она увидела, что стоит лицом к лицу с Миаво, который теперь пританцовывал на одном месте, славно лепесток трепещущего на ветру огня. Хвост огненной ленты, по кругу опоясывающей пространство, где была заключена Алейтис, коснулся ее плеча, оставив горящую болью линию. Она застонала в агонии от этого прикосновения.
Потом диадема снова выпустила облако подчиняющей энергии, и так стремительно это было на этот раз, что у Алейтис не оставалось времени на борьбу. Теперь она вновь была пленником внутри тюрьмы собственного черепа ей оставалось сейчас только как бы выглядывать наружу сквозь отверстия для наблюдения, которые были когда-то ее собственными глазами. В ужасе увидела она, как руки ее поднялись, направленные прямо на Миаво. Она с ужасом чувствовала, как маслянистая сила начала литься сквозь ее тело, концентрируясь в ладонях. Она металась внутри своего черепа, как микхмикх в клетке, пытаясь вырваться из тюрьмы собственного тела. Но пути наружу не было.
Световая лента снова хлестнула ее по плечу. В момент боли прикосновения ей удалось заставить руки опуститься. Напрягаясь, она отчаянно продышала: - Кхем-ско... держись... от меня... если я коснусь... тебя... то не смогу... их удержать...
Песня Миаво прервалась, он вцепился в распадающую ленту света и уставился на Алейтис.
Она, спотыкаясь, шатаясь, делала шаг за шагом внутри круга - ее тонкие смуглые руки напряглись в усилии, которым она старалась их удержать под своим контролем. Она оказалась рядом с линией, резко отшатнулась, едва не упав, снова оказалась у линии, снова рванула свое тело назад... шаг... шаг... ноги, как палки... твердые, как дерево... руки, вытянутые вперед, как древки дротиков... кукла на проволоке, управляемая ненормальным кукольником. И снова пальцы ее, растопыренные, одеревеневшие, пересекли огненную линию круга.
Она раскрыла рот в беззвучном крике. Изогнулась, выгнулась, попыталась вырваться... отойти... шаг... еще шаг... ноги как палки... вперед... один шаг... рывок в сторону... вперед... дюйм за дюймом обжигающей боли.
Она почувствовала, как сухожилия на шее отвердевают в каменные канаты.
Миаво отступал - его лицо было всего в нескольких дюймах от протянутых ладоней Алейтис, с заскорузлой от тяжелой работы, огрубевшей кожей сплетенная из огня и лунного света лента-убийца безвольно свисала в его опустившихся руках, растворяясь искрами в возДухе.
Она напрягла все силы, умоляя взглядом. "Не могу ничего поделать! безмолвно кричала она из своей тюрьмы-черепа. - Я не могу остановить их".
Миаво снова начал петь, медленно водя руками, рисуя в воздухе круги зеленого и фиолетового пламени.
Словно из пасти яростной зимней бури прилетел порыв ветра: десятки невидимых ледяных когтей впились в тело Алейтис, десятки тоненьких голосков дымом проникли в ее сознание. Когти острые, как иглы, все глубже впивались в ее сознание. Ветер завертел ее. Но вдруг когти разжались, а может быть, она просто выскользнула из их хватки - теперь руки ветра не могли ухватить ее тело. Но они принялись ее вертеть - так что слезы выступили из глаз.
Сквозь завывание демонического урагана, хриплые вопли Миаво донеслись до нее - ив этом не было ничего удивительного, так как они становились все громче и громче. Но тут снова зазвенела диадема.
И чернота ночи озарилась янтарным свечением.
Пение Миаво стало еще громче, в завывании ветра слышалось бессильное ворчание. Алейтис сжалась внутри себя. Страх наполнил все ее сознание. Жуткие, хриплые, рвущие горло созвучия, придуманные не для человека, утонули в звоне мелодии диадемы. Усталость начала распространять свою отраву по телу Алейтис, но ветры не утихали, бросая ее в сложные пируэты.
Миаво тоже, казалось, устал, в голосе его послышалась тревога. Она почувствовала, как ледяные когти впиваются в руки и ноги, и на этот раз глубоко, не отпуская. Теперь они потащили ее вверх, по расширяющейся спирали, все выше и выше, пока костер не превратился в искорку на черном фоне ночной земли.
А ледяные руки уносили ее все дальше, пока она не оказалась на краю облака, словно в бесцветном и лишенном запаха дыме.
Ледяные руки растворились, и она кувыркаясь полетела вниз, на камни это был уже естественный полет, и ветер, естественный ветер, вызванный ее падением сквозь воздух, отбросил с лица волосы. Она вдруг улыбнулась, припомнив, как была ястребом - когда? Кажется, сотни лет тому назад. Почувствовала некоторую печаль - конец ее приключениям был рядом.
Диадема зазвучала снова - одна-единственная, пронзительная нота, плывущая по воздуху как искра. Падение замедлилось, ноги опустились, теперь она падала ногами вниз, в нормальном вертикальном положении, все медленней и медленней, пока не коснулась камней, земли, осторожно, как сухой лист.
Из темноты вылетел камень, и ударил ее в плечо.
Она охнула. Второй камень - мимо. Лишь на дюйм мимо головы. Дюжина глоток издала низкий звериный рык, полный угроз. Новые камни - это клан медвей постепенно смелел. Камень ударил в ногу. Снова в плечо.
В ней вспыхнуло желание выжить - драматического накала желание, которое помогло пережить все прошедшие месяцы. Это желание заставило ее броситься вслепую в темноту. Она споткнулась, упала, снова, вскочив, бросилась бежать, ноги ее то и дело попадали в ловушки невидимых препятствий, дыхание всхлипывало в ушах - каждый раз вой ее мучителей заставлял вскакивать на ноги и бежать прочь.
Потом впереди она услышала что-то иное - тихое ржание возбужденных сесматов. Она обогнула валун - они нависали как бледные силуэты, выбежала из тени деревьев и тут... Ставвер подхватил ее и прижал к себе.
- Лейти! - Кхатеят погладила ее плечо. - Вот. - Она протянула завернутый в кожу сверток. - Доброго пути и будь счастлива, дочь моя. - Она коснулась ее щеки. - Теперь ты - моя дочь!
