Уже Нейдинг совершенно трезво оценивал положение и писал: «Возвратная горячка — болезнь sui generis (особого рода), она не переходила в сыпной тиф; заразившиеся от возвратной горячки заболевали только возвратным тифом, а не сыпным тифом». Прозектор И. Эрихсон из Петербурга в одной статье «Несколько слов господам, отрицающим febrem recurrentem» на основании патологоанатомических исследований подтверждал точку зрения московского коллеги. Он же высмеивал и редактора «Allgemeiner Wiener Wochenschrift», поместившего совершенно несуразную статью об этой эпидемии.

Вообще же об эпидемии возвратной горячки помещалось за границей много вымышленного; так, в немецких газетах появилось известие, «что Петербург чуть ли не вымер от тифоидальной горячки и что в Обуховской больнице не только все больные, но и весь хозяйственный и медицинский персонал сделались также ее жертвой, так что правительство вынуждено было обратиться к французским, немецким и английским знаменитостям, прося их содействия»[21].

Таким образом, уже в первый период изучения возвратного тифа (до открытия возбудителя болезни) русские врачи утверждали, что возвратный тиф — это самостоятельная болезнь, что она заразительна, что распространение ее находится в теснейшей связи с социально-бытовыми условиями и что желчный тифоид не самостоятельная болезнь, а осложнение возвратного тифа.

Даром ничего не дается; за доказательства этих неоспоримых положений русские врачи платили дорогой ценой — тяжело переболел возвратным тифом Нейдинг, в Петербурге умер от «возвратной горячки» Г. Цорн — врач Обуховской больницы, написавший диссертацию о возвратном тифе; умер и его помощник P. Р. Шпенглер. Таких жертв было много.

Л. Рейтлингер, уже не раз нами упоминавшийся, в своем известном «Исследовании по истории, географии и статистике возвратной горячки в России» сообщал: «По сведениям, собранным нами о больницах города Петербурга, заболело чрезвычайно много людей из больничной прислуги и много врачей… Притом эти сведения заимствованы из скорбных листов 1866–1867 годов, когда эпидемия уже ослабела».

В 1873 г. молодой немецкий врач Обермейер описал возбудителя болезни — спирохету, носящую теперь его имя. 20 августа 1873 г., через четыре дня после напечатания краткого сообщения об этом открытии, Обермейер умер от холеры, заразившись ею в больнице. Открытие прошло как-то мимо многих европейских врачей, даже мимо тех, кто обладал громадным опытом и знаниями. Так, например, французский врач А. Лаверан в своем известном труде «Учение о войсковых болезнях и эпидемиях», вышедшем на два года позже открытия Обермейера, ни словом не упоминал о спирохете и писал, что возвратный тиф «есть продукт особой миазмы» и что он, «как и сыпной тиф, может развиваться и самородно» (т. е. самозарождаясь). Иначе отнеслись к этому открытию в России. Наиболее пытливые из русских врачей поддержали открытие Обермейера и продолжили его неполные и кратковременные наблюдения. Русским врачам выпал удел завершить это открытие, и уже в первом номере «Московского врачебного вестника» за 1874 г. на первой странице появилось короткое предварительное сообщение Григория Николаевича Минха (1835–1896) «По поводу спириллий в крови возвратнотифозных. Прививаемость крови».

Г. Н. Минх (1835–1896).

Сообщение изложено предельно кратко и четко. Нет никакого сомнения, следует из его статьи, и в том, что спириллии являются причиной болезни. Минх завершил открытие Обермейера, изучив перенесенный самим Минхом возвратный тиф. Одно утаил прозектор Одесской городской больницы, впоследствии (с 1884 г.) профессор Киевского медицинского факультета: заражение было не случайным, а преднамеренным. Еще скрыл Минх, что своему другу — Осипу Осиповичу Мочутковскому — он не позволил лечить себя, чтобы не исказить картины болезни и иметь возможность изучить ее. Обгоним несколько наше повествование: через много лет наш Илья Ильич Мечников, признанный ученый с мировым именем, поместил в журнале «Новое слово» и во французском популярном журнале «Le sais tout» небольшую статью «Мученики науки» (Le martyre de la science), в которой призывал читателей отнестись со вниманием и интересом к истории жертв науки. Статья занимает в русском журнале всего четыре неполные странички, в ней упоминаются ученые, которые рисковали своею жизнью для человечества. Только об одном из героев науки не сообщил в этой статье Мечников — о себе. Дважды в течение трех дней в 1881 г. он вводил себе кровь возвратнотифозных для изучения болезни и тяжело болел в результате этого опыта.

Еще несколько замечаний об одном из современников Минха, изучавшем возвратный тиф. Мало кто даже из специалистов-медиков слыхал имя Александра Самойловича Розенблюма. Этот скромный врач, психиатр по специальности, сделал огромное открытие. Он предложил лечить возвратным тифом психические заболевания. До последнего времени честь этого открытия приписывают австрийскому ученому Вагнеру-Яуреггу.

Больные так называемым прогрессивным параличом до лечения этим способом были обречены на безумие и скорую смерть. Над входом в психиатрические отделения больниц, где находились эти несчастные, можно было написать: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Но Розенблюм обратил внимание на то, что некоторые психические больные, перенеся возвратный тиф, выздоравливали. Результаты своих наблюдений он опубликовал во втором выпуске «Трудов врачей Одесской больницы», в статье «Об отношении лихорадочных заболеваний к психозам». Об этом также сообщил спустя несколько лет его друг и земляк доктор Оке, поместивший в 1880 г. в X томе немецкого журнала «Archiv für Psychiatrie und Nervenkrankheiten» реферат, вернее, перевод работы Розенблюма.

Наблюдения Розенблюма касаются тех случаев, когда психическое заболевание осложнялось возвратной горячкой. Вот что пишет автор о результатах своих многолетних трудов:

«Наблюдения наши касательно влияния лихорадочных процессов на психозы в общей сложности относятся к 32 случаям, из которых, как видно, выздоровели 21, улучшились 3 и остались без перемен 8. Цифра эта может показаться слишком высокой, и я допускаю возможность возврата в некоторых случаях, дальнейшая судьба которых нам осталась неизвестной. Но и с этим ограничением все-таки остается несомненно доказанным факт целебного влияния лихорадочных болезней на психозы».

В последних словах чувствуется и сдержанность самого автора, и гордость ученого, убежденного, что работа его принесет пользу человечеству. Весь мир теперь пользуется методом лечения прогрессивного паралича, который называется методом Вагнера-Яурегга. Для врачей-психиатров этот метод так же обязателен, как лечение дифтерии сывороткой, как предохранение от оспы вакциной. Тысячи и десятки тысяч больных, обреченных на безумие и медленное разложение, выздоровели. Надпись, которая некогда как бы незримо находилась над отделениями, где помещались больные прогрессивным параличом, должна смениться другой, полной надежды: «Вернетесь к жизни».

Странно, даже больше чем странно, что Вагнер-Яурегг в своих работах, посвященных лечению лихорадкой прогрессивных паралитиков, буквально нигде не обмолвился о своем предшественнике. А ведь трудно представить себе, чтобы австрийский ученый не читал «Архива», в котором Окс поместил сведения об открытии Розенблюма. Впрочем, некому было и защищать приоритет его. Умер он в 1903 г., за много лет до опубликования Вагнером своего открытия (1919).

Люди, знавшие Розенблюма в Одессе, сохранили о нем память как о бессребренике, всю жизнь интересовавшемся наукой и умершем в бедности. О нем почти забыли, и только в последние годы советские невропатологи и психиатры восстановили этот, незаслуженно забытый приоритет.

Война с Турцией 1877–1878 гг. Льется кровь в сражениях, на Шипке замерзают солдаты, на горных перевалах гибнут герои, которых описал В. М. Гаршин и запечатлел на своих полотнах В. В. Верещагин. В эту войну на тысячу солдат переболело тифами 228,4, огромна была смертность среди заболевших: в Дунайской Армии — 12,3 % и в Кавказской — 25,9 на 100. Русский солдат в эту кампанию победил, но какой ценой!