В десять ноль-ноль в кают-компании батареи собралось много людей: командиры, политработники, механики, мастера артиллерийского дела. За столом сидели Моргунов, Вершинин, Радовский, Александер. Вел совещание Моргунов. Каждый из присутствующих понимал, что разговор будет конкретный, и почти у всех были готовые предложения.

— Замена таких стволов — дело весьма трудное, — сказал Моргунов. — Надо срочно менять все четыре ствола. Все они расстреляны выше всяких норм, а один поврежден снарядом противника. Правда, Андриенко укоротил ствол, отрезав автогеном поврежденное место, но ствол безнадежно испорчен, и для него нужны особые таблицы стрельбы. Военный совет приказал срочно заменить стволы, взяв запасные из Казачьей бухты. Перевозка стволов — дело нелегкое. Пятьдесят две тонны весит каждый! А пятидесятитонный кран недавно потонул от прямого попадания фашистской бомбы. Грузить на баржу стволы придется с помощью домкратов и талей. Но это задача артотдела тыла и ОВРа. Пока мы о доставке говорить не будем: наша задача — обсудить, как быстрее заменить стволы.

Батарейный кран поврежден, но если бы мы и починили его, пользоваться им нельзя: немцы немедленно догадаются, в чем дело. Надо, чтобы они и не подозревали о том, что мы меняем стволы. Будет плохо, если они попытаются штурмовать батарею, лишенную своего главного оружия. От скрытности зависит девять десятых успеха. А технические трудности можно преодолеть — народ у нас смекалистый. Некоторый опыт замены стволов без крана у нас уже есть. На Тридцать пятой уже меняли ствол Прокуда и Сечко. Но там было полегче, чем здесь. Там от фронта до батареи пятнадцать — двадцать километров, здесь — в десять раз ближе. План работ, последовательность отдельных операций надо строго продумать. Сроки — самые сжатые. Техническая норма для замены всех стволов — шестьдесят суток. И конечно, с применением крана. А мы без крана, работая главным образом по ночам, должны сделать это, самое большее, за тридцать суток. Таково мнение командования береговой обороны. Выносим его на ваш совет, давайте подумаем, как сделать добротнее и быстрее…

Выступали инженеры, рабочие, старшины. Их предложения были оригинальны и конкретны. Некоторые вооружились схемами, расчетами, выкладками. Все разговоры сводились к одной мысли: можно сократить сроки почти вдвое, каждый был готов работать за двоих, за троих.

Оригинальное предложение внес мастер по установке артиллерийских систем Семен Иванович Прокуда. На основании тщательных расчетов, проведенных им с помощью Алексеева, Донца, Ротштейна и Сергеева, Прокуда пришел к заключению, что вынуть старые стволы и вставить новые можно, не снимая полностью броневые крышки башен. Это сократит сроки работ. Моргунов и Вершинин поддержали его.

Андриенко предложил для съема новых стволов с железнодорожной платформы и погрузки старых использовать гидравлические домкраты.

В конце совещания Моргунов, оглядывая его участников усталыми глазами, сказал:

— Чтобы успешно выполнить все эти работы, нужны железная выдержка, упорство и дисциплина, самая суровая и беспощадная дисциплина осажденной крепости. Андриенко и Соловьев здесь правильно говорили о значении маскировки. Малейшее нарушение ее — и вся работа, потребовавшая нечеловеческого напряжения и немалых жертв, пойдет насмарку. Это должен понимать каждый краснофлотец. И тут без хорошо организованной политической работы никак не обойдемся. Правильно, комиссар, я говорю? — обращается Моргунов к Вершинину. Тот кивает головой. — Мне нравится хорошая, подлинно комиссарская хватка Соловьева. Крепкие у вас секретари партийной и комсомольской организаций — Коломейцев и Устинов — и политруки подразделений. Конечно, вам будут помогать Вершинин, Митраков, инструкторы политотдела, но самое главное звено в политработе — это вы сами — командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты. Вы постоянно находитесь среди бойцов, от вас в большой степени зависит успех работы.

Через час комиссар Вершинин и начальник политотдела Митраков собрали партийных и комсомольских активистов. Соловьев познакомил их с планом политического обеспечения работ и расстановки людей по объектам. В тот же день выпустили специальный номер газеты. На переборках появились лозунги, призывающие досрочно закончить работу.

Новые стволы лежали около 35-й батареи на берегу Казачьей бухты. Их надо было доставить в Севастополь, перегрузить на платформы и подвезти к батарее. Днем это делать было нельзя, даже в пасмурную погоду: немцы могли заметить и обстрелять баржу со стволами.

Каждый ствол весил пятьдесят две тонны. В Севастополе были краны грузоподъемностью в сто и пятьдесят тонн. Но в декабре 1941 года в строю оставался только тридцатипятитонный кран. Можно ли этим краном поднять ствол в пятьдесят две тонны и перенести с берега на баржу? Этот вопрос беспокоил всех, от командующего флотом до любого из рабочих крана. Конечно, можно было перетащить стволы с берега на баржу с помощью домкратов и катков, но на это ушли бы недели. А это нужно было сделать как можно быстрее.

И тут снова выручила смекалка. Главный боцман крана высказал мысль, что стволы можно будет поднять тридцатипятитонным краном, если сделать к нему противовес.

Командир ОВРа контр-адмирал В. Г. Фадеев собрал офицеров охраны рейда и поставил задачу обеспечить безопасность буксира с баржой. Выделили специальные катера-дымзавесчики, договорились о контрбатарейной стрельбе на случай, если немцы обстреляют. Командующий авиацией генерал-майор Остряков обещал обеспечить прикрытие с воздуха.

Все прошло гораздо проще, чем предполагали: кран выдержал полуторную нагрузку, стволы доставили в Севастополь и погрузили на специальные платформы незаметно для немцев.

Для замены стволов создали специальную бригаду из старшин и краснофлотцев пятой боевой части, связистов, корректировщиков и комендоров во главе с Андриенко. Руководил всей этой работой Алексеев. Андриенко расставил людей так, чтобы каждый знал свои обязанности, свое место и мог работать в темноте.

Внутри башен трудились артиллеристы, а снаружи бригада Андриенко.

Андриенко и политрук пятой боевой части Рудаков собрали всех занятых перестановкой стволов, чтобы напомнить, как важна каждая выигранная минута и как важно, чтобы немцы не догадались о том, что происходит. Даже в ветреную погоду, когда гудит разбушевавшееся море, надо было строго соблюдать тишину и светомаскировку.

А работа предстояла весьма сложная: с помощью тракторов, гидравлических домкратов и талей надо было вынуть из башен стволы весом более трех тысяч пудов каждый, увезти с огневой позиции и подкатить новые.

За одну ночь была подготовлена площадка для приема железнодорожных платформ со стволами. Старый ствол приводили в строго горизонтальное положение, снимали с лафета и клали на металлические катки, которые двигались по рельсам. Гусеничный трактор оттягивал ствол ближе к платформе. Погрузку и выгрузку производили с помощью 25-тонных гидравлических домкратов.

Железнодорожная ветка от полустанка Мекензиевы Горы до батареи шла поблизости от переднего края и во время декабрьских боев была сильно повреждена снарядами и авиабомбами. Специальная команда за двое суток починила дорогу, заровняла воронки, кое-где заменила шпалы и рельсы.

Темной ночью тяжелая платформа с длинным стволом медленно двинулась в сторону батареи. Паровоз толкал ее сзади: ствол должны были выгружать на холме, по крутому склону которого паровоз не мог подняться.

Теплый ветер шуршал в листьях дубняка, гнал по склонам холмов перекати-поле. Справа от дороги время от времени взлетали фашистские ракеты. Их мигающий мертвенно-зеленый свет отражался в стеклах паровоза. Окунев попросил закрыть правое боковое стекло, машинист, сняв промасленный ватник, прикрыл его. Машинист и его помощник старались вести состав бесшумно. На платформах тихо сидели железнодорожники.

— Курить, конечно, нельзя, а разговаривать можно и нужно — до немцев еще полтора — два километра, — сказал Окунев. — Без разговора работа не всегда спорится. Только песен петь нельзя.