Когда Русе Болтон заканчивает программу занятий на сегодня и неторопливо сходит с беговой дорожки, тренажерный зал уже почти пуст. Здесь остались только он сам, его сын и тот тощий паренек в перчатках, один из экспериментов Рамси с человеческой личностью, все время таскающийся за ним.

Почти выветрившиеся запахи пота и влажного железа, теплый желтоватый свет, отражающийся в темных окнах, и вечерняя тишина, нарушаемая только мерным грохотом весов "бабочки", на которой занимается Рамси, приводят Русе в состояние умиротворения и довольства. Он нарочно выбирает для их тренировок самые поздние часы, и иногда везет получить вечер без музыки и лишних людей. Это делает обстановку более… семейной. А Русе высоко ценит семейность. Этакую молчаливую, не афишируемую, без лишних чувств. Поэтому он ничего не говорит Рамси и даже не смотрит в его сторону, коротко разминаясь и направляясь в раздевалку. Он чувствует скользнувший по спине взгляд, но они вряд ли обменяются хоть словом до того, как вернутся домой. У Русе Болтона прекрасный неговорливый сын, который отлично понимает, чего его отец хочет от самой концепции семьи.

Рамси провожает отца взглядом, не прекращая упражнений. Черные волосы жидкими прядями облепили его потное красное лицо и вздувающиеся мускулы покатых плеч, темно-розовые шорты слегка задрались, открывая толстые прыщавые ноги, и капли пота блестят на выпирающем между ними и майкой волосатом животе. Потрескавшиеся от холода губы упрямо сжаты, а от обильно волосатых подмышек и липкой груди остро разит запахом свежего пота.

– …четырнадцать, пятнадцать… – Рамси с силой выдыхает, опуская веса, и поднимается. Бросает притулившемуся рядом Вонючке: – Воду.

Вонючка, получивший свое прозвище во время сеансов гигиенической депривации, послушно и быстро протягивает хозяину бутылку. Рамси пьет немного, но жадно, слегка облив грудь, и пихает бутылку Вонючке обратно. Тот неловко, медленно закручивает крышку, чуть не выронив ее, но, кажется, Рамси не обращает на это внимания. Он делает несколько махов руками, прогибается, хрустнув поясницей, и бодрым шагом направляется размяться. Вонючка послушно семенит за ним.

И их отношения можно было бы назвать странными, если бы не тугой электрический ошейник под обтянувшим шею воротом гольфа. Вонючка хорошо знает, как работает маленький пульт в водонепроницаемом чехле на поясе Рамси, и не собирается провоцировать его нажать кнопку. Очередной рваный ожог на шее, долгая трясучка и перспектива обделаться – это не то, чего он хочет. Следовательно, он хочет, чтобы его хозяин был удовлетворен всем, что он делает. Так было положено, когда Рамси впервые выпустил его из клетки и дал ему этот ошейник. И, конечно, когда он забрал взамен кое-что другое.

Пальцы – в рамках проверки послушания. Рамси заставлял его самого вкладывать их в тиски и неспешно сдавливал, поминутно записывая физические и эмоциональные реакции. Но он никогда не давил до конца, до того, чтобы оборвались все ткани, он так и оставлял их, с раздробленными костями и раздавленным мясом, и только через несколько дней срезал ошметки, когда те уже начинали чернеть. Пустые места на руках теперь всегда закрывают перчатки с жесткими вкладышами.

Зубы – во время экспериментов с питанием. Рамси выбил их сам, сломав несколько, и неспешно вытащил каждый обломок без наркоза. Принимать твердую пищу действительно стало намного труднее. А вот голову при разговоре – и на людях, и наедине – Вонючка привык опускать много раньше.

Гениталии – когда Рамси эмпирически изучал влияние полового инстинкта на поведение и послушание объектов. Эта операция, к его чести, была проведена почти в больничных условиях, и, несмотря на сильную боль, рана осталась чистой и затянулась толстым шрамом довольно скоро, даже оставив Вонючке возможность ссать сидя, без вечно воткнутого катетера и мочесборника на боку. Впрочем, после этого он окончательно перестал ассоциировать себя с мужским полом и полом вообще.

Мысли – эксперимент пока не завершен. Рамси тщательно корректирует все свои действия в зависимости от необходимого результата, почти трепетно отслеживает любые новые изменения в Вонючке и без жалости бьет его током за провинности. Но пока Вонючке позволено думать. По крайней мере, если он не растворяется в своих мыслях и мгновенно реагирует на очередной приказ подать воды. Рамси прикладывается к бутылке, направляясь в раздевалку, и неожиданным порывом собирается сегодня сделать кое-что новое. Две новых вещи. И первая из них – на какое-то время оставить Вонючку одного вне дома.

– Сиди здесь, пока я буду мыться, – с нарочной незаинтересованностью бросает Рамси, указав на скамью возле своего шкафчика.

На самом деле он не так давно вообще начал выводить Вонючку на люди. Скорее всего, он бы даже предпочел этого не делать, но этого однозначно требовал эксперимент. Элемент послушания должен соблюдаться вне зависимости от наличия или отсутствия вокруг людей, вне зависимости от существующей возможности сбежать или покончить с собой. И Рамси считает, что достаточно выдрессировал Вонючку, чтобы самоуверенно рискнуть сейчас. Он доверяет себе, своим способностям, и Вонючка послушно садится на скамью, складывая руки на коленях и опуская голову, будто оправдывая его самоуверенность. Рамси хмыкает, подумав, будет ли Вонючка так смирно ждать, если ему взбредет в голову уйти на час или больше. Он решает, что будет.

Ведь депривационный эксперимент под номером шесть – единственный выживший из его подопытных на данный момент. И он определенно хочет таким оставаться и дальше.

Пар из душевой уходит медленно, Русе слегка ведет от духоты, и он делает воду холоднее. Умывает лицо, убирая мокрые волосы за уши, и шумно выдыхает через нос. Он уже вымылся, но текущая по телу вода успокаивает, разгоняет лишние мысли и одновременно бодрит слегка уставшее после занятий тело. Русе слышит, как где-то в водяном мареве хлопает дверь, и прикручивает воду слабее: Рамси моется быстро, а Русе еще хочет тщательно просушить волосы.

Русе меланхолично слушает тяжелые, липкие шаги босыми ногами – Рамси опять игнорирует правила поведения в душевых, – снимая полотенце и вытирая голову. Рамси останавливается ровно за его спиной, шумно дыша. Русе чувствует острый, душащий запах пота и давящее ощущение нетерпения от него, но для проформы не поворачивается сразу, сперва тщательно вытирая волосы по всей длине, шею под ними и даже уши.

– Ты что-то хотел? – он поворачивается наконец.

Рамси опирается на стенку душевой, уже раздраженно начав перебирать по ней ногтями. Он даже не подумал раздеться, разве что кроссовки снял, и стоит сейчас перед отцом как есть, в пропотевшей насквозь майке и шортах. Его влажные волосы прилипли к голым плечам, несколько прядей залепили широкий лоб, а от подмышек и груди несет так, что перебивает даже яркий анисовый запах геля для душа.