— Господин Тоффи, кто это? — осмелилась я перебить булочника.

Черная, спортивная, дорогая. Такая идеально подошла бы одному из шести. Это что же такое получается, пока я сижу и пью чай с господином Тоффи, убийца проник в мастерскую?!

Последняя мысль заставила меня вскочить на ноги и броситься прочь из булочной. Даже не посмотрев по сторонам, я перелетела через проезжую часть и ворвалась в двери мастерской, где тут же схватилась за единственное пришедшее мне в голову оружие — щетку для подметания. Это все же лучше, чем ничего. Высокий широкоплечий мужчина стоял ко мне спиной, не оборачивался, однако по напряжению, сковавшему его тело, я поняла: он знает, что в помещении больше не один. Дождевая вода стекала по его волосам за шиворот, и хотя из-за влаги они потемнели, я уже знала, что они не черные. Я искала не его, но все же этот мужчина обманом проник в мастерскую, и прощения не заслуживал.

— Обернись! — потребовала я, и он, не став медлить, развернулся.

Кажется, незнакомец не ожидал, что я стою за его спиной не с пистолетом или чем-то подобным, а с обычной щеткой для подметания, так как даже руки поднял. И, конечно, то был не один из шести, нет, просто мужчина, привлекательный и, в отличие от гостей Генри, очень живой. Когда он понял, кто и чем ему угрожает, выражение лица его стало таковым, что не передать словами, даже губы дрогнули в попытке улыбнуться. Но, разумеется, мне было совсем не смешно. Я рассчитывала встретить убийцу Генри, а не еще одного непонятного типа, который еще больше запутает ситуацию.

— Кто ты такой? — гневно спросила я.

— Я Кевин. Сын Генри, — без колебаний ответил он. Я заметила у него в руках ключ от мастерской, точно такой же, как у меня. И голос его был, я бы даже сказала, располагающий. — Мне сегодня позвонили из полиции…

Боже. Его отец только что умер, а я угрожаю ему дурацкой щеткой. Но как узнать, правда ли он сын Генри? На старика он совсем не походил, и только это не позволило мне опустить свое импровизированное оружие. Дверь мастерской снова распахнулась, и на пороге возник господин Тоффи.

— Олли, — начал он, но осекся и уставился на мужчину. — Кевин? — удивленно выдохнул пекарь. — Бог мой, мальчик, это правда ты?

Все ясно. Я пожала плечами, отставила в угол щетку и начала мрачно рассматривать сына Генри. А у них, видимо, большая разница в возрасте. Потому что Кевину было, судя по всему, чуть за тридцать.

— Господин Тоффи, — улыбнулся мужчина, на всякий случай стрельнув в меня глазами. Видимо, опасался, что я снова стану ему угрожать. Мне было несколько стыдно, но в то же время разве могла я после таких событий проигнорировать появление в мастерской Генри незнакомца с ключом в руках?

— Какие нерадостные вести, однако, тебя привели. Когда Олли рассказала мне о случившемся, я сразу подумал о тебе…

Кевин снова бросил на меня тяжелый взгляд, и я поежилась. Ну а что? Я думала, что он вор или — того хуже — убийца Генри. В конце концов, у меня были причины для опасений.

— Пойдем, ты, наверное, с дороги, а у нас есть чай и булочки.

Это вопиюще радостное приветствие меня просто покоробило: хоть кто-нибудь, кроме меня, здесь помнил о Генри? Пусть господин Тоффи полагал, что старик умер своей смертью и никакого криминала в этом нет, но все-таки. А мне вдруг стало интересно, что обо всей этой ситуации думает сам Кевин? Я взглянула на мужчину, пытаясь прочесть на его лице настроение или мысли. Он выглядел грустным, но спокойным. Я ничего не знала о родственниках погибших, но Кевин, казалось, даже не догадывался, что его отец умер не от старости.

— Олли, идем, девочка, — позвал меня господин Тоффи.

Я не удержалась и, закрывая дверь, оценивающе взглянула на Кевина. Он открыл мастерскую своим ключом, считай, у него был доступ в мой второй дом… Это было очень неуютное знание. И либо мне померещилось, либо это было правдой, но уголки его губ дрогнули снова. Честно говоря, я бы предпочла разозлиться, но улыбка сделала его настолько моложе и обаятельнее, что я вынуждена была спешно отвернуться, чтобы не улыбнуться в ответ. Моя жизнь, считай, длилась всего год, и романтики в ней не было вовсе. У Генри было мало молодых клиентов, а кроме них я общалась чуть ли не исключительно с господином Тоффи, и самый большой интерес за все это время я испытала, пожалуй, только к шестерым. Да и тот не романтического характера.

Когда мы добрались до булочной снова, я промокла вплоть до нижнего белья. Кевин распахнул передо мной дверь, и я шмыгнула внутрь, буркнув слова благодарности, которые, уверена, потонули в шуме дождя. Мне не хотелось чувствовать симпатию к этому мужчине, я не понимала причин, но, думаю, дело в том, что за год он ни разу не приехал навестить старика. А ведь сын был единственным человеком из внешней жизни Генри, о котором я знала. Старик его явно любил.

— Ну рассказывай, Кевин, как твои дела, — улыбнулся господин Тоффи, пока я пыталась выжать над крылечком свои волосы.

— Еще вчера я бы ответил, что чудесно. Уезжая из Праги, я даже и не догадывался, что за ее пределами скрыт такой огромный и чудесный мир, — усмехнулся мужчина. — Вся моя прежняя жизнь проходила в мастерской через дорогу, и кроме нее я ничего не видел, а когда уехал, меня, конечно, ослепило. Самому стыдно за то, как я жил поначалу, но теперь, когда успокоился, все хорошо.

Я взглянула на его роскошную машину, припаркованную рядом с мастерской, и внезапно задалась вопросом, является ли она следствием его ответственной жизни. Генри бы не одобрил подобной расточительности! Внезапно, точно почувствовав мои мысли, Кевин повернулся ко мне:

— А таинственная валькирия…

— Это Олли, она — новый подмастерье Генри. В смысле раньше была. Ты не поверишь, но мы нашли ее год назад лежащей под окнами мастерской…

— Господин Тоффи, уверена, эти подробности ни к чему, — только больше смутилась я.

— Нет-нет, мне очень интересно, — уверил его Кевин.

Но я не позволила булочнику пуститься в рассказ.

— А Генри бы не стал лезть, куда не приглашали. Вы на него совсем не похожи.

— Стал бы, если бы вы были ему интересны, — улыбнулся Кевин. — Полно подозревать меня, Олли.

— Как же не подозревать, ведь Генри убит!

— Убит? — Глаза Кевина расширились вдвое.

— Не слушай девочку, — недовольно буркнул господин Тоффи. — Она не может смириться с потерей друга, все рассказывает про таинственного визитера с нефритовыми глазами.

— Он был!

— Но это не делает его убийцей.

— Но Генри его боялся!

— Кем бы этот человек ни был, Генри ему доверял достаточно, чтобы оставаться один на один, а ты даже имени не знаешь, но осуждаешь.

— Да я…

— Господин Тоффи, — внезапно вступился за меня Кевин. — Давайте не будем ругаться в день смерти старика.

— Прости, Олли.

Но мне было обидно до слез. Я не понимала, почему он так упорствовал. И сержант. Мне никто не верил. Но может, я смогла бы убедить Кевина?

Теплый, но упорный и неумолимый дождь отказывался прекращаться. Мокрые пальцы скользили по ключу, которым я пыталась открыть мастерскую. Попасть в замочную скважину тоже было сложно: дождь заливал глаза. Спустя пару минут мучений, дверь наконец сжалилась над нами с Кевином и позволила попасть в помещение. Звякнул колокольчик, скрипнули половицы, но уют, которым полнилась мастерская, когда в ней бывал Генри, казалось, исчез навечно.

— Кевин, ты веришь мне? — спросила я, резко обернувшись и заступив ему дорогу.

— Ты по поводу версии с убийством? Олли, мне жаль, но…

— Послушай, просто сходи со мной в участок завтра, ты родственник, ты можешь повлиять на них.

— Олли… — выдохнул он ласково, и от одного лишь звучания собственного имени я задрожала с головы до ног. — Я не думаю, что ты права.

Эти слова меня отрезвили. Дрожь исчезла, осталось только раздражение. Раздражение и бессильная злость.

— Но ты должен сделать для Генри хоть что-то! — воскликнула я.