Подняв бесформенную кучку с пола, являющуюся моим свадебным платьем, я аккуратно сложила его на кресло, после чего села на кровать. И сколько бы я не боролась со сном, я всё же умудрилась уснуть ближе к четырем утра.

Знаете, недаром люди говорят, что нам снится то, что мы хотим, потому что мне снился Тимофей и побег с собственной свадьбы.

Пробуждение утром было достаточно резким. Я просто подскочила с кровати, как только на мое лицо прыгнули первые лучи солнца. Может это и звучит мило, что я проснулась с первыми лучами солнца, но на деле я поняла, что обречена. Внутренности моего тела сжимались, чувствуя ту неизбежность, что мне предстоит. Откровенно говоря, у меня началась истерика и паника.

Откинув волосы назад, я носилась по комнате, смотря то на время, что близилось к семи утра, то на дверь, ожидая, когда в неё вломится отец со своей бригадой визажистов. Я едва сдерживала истеричный визг, до посинения сжимая губу в тонкую линию или кусая губы до крови. Никогда не думала, что буду способна прокусить намеренно свою губу.

Ровно в семь ноль-ноль в мою дверь постучали, а на пороге появился папочка, но один. Он придирчиво осмотрел меня, мою комнату, после чего отправил в душ.

— Давай-давай, шевелись, к восьми утра придут стилисты, а тебе надо успеть голову помыть и самой душ принять, — ворчливо проговорил отец, уходя на кухню, чтобы приготовить мне завтрак.

Однако в горло мне не лезла даже простая вода, а мысли о еде вызывали рвотные порывы, поэтому я как можно дольше простояла под душем, дабы выйти из ванной комнаты к самому приходу стилистов. Папа не успеет меня накормить, то есть я буду счастлива.

Голову я мыла долго и тщательно, промывая чуть ли не каждую волосинку, а после ещё сушила волосы феном, закрывшись в своей спальне.

— Таня, выходи, стилисты пришли, — постучавшись в мое убежище, проинформировал меня папа.

Тяжело вздохнув, я накинула махровый халат, плотно его затянула и вышла в большую комнату. Там собралось очень много народа. Кто-то подбирал косметику, кто-то устанавливал рабочее место для стилистов, кто-то маялся с вопросом о моих волосах. Мне до такой степени стало неловко, что я едва не убежала обратно в комнату, но папа настойчиво усадил меня на стул.

Надо мной возились так долго, что я успела пожалеть о пропущенном завтраке, но и дернуться, не смела, боясь, что мне или глаз тушью и карандашом проткнуть или волосы ненароком прожгут, пока завивают кудри и сооружают конструкцию из кос. В скором времени большая часть народа покинула помещение, остались только те, кто занимался моим внешним видом и внешним видом моего платья.

В двенадцать утра, если быть точной, то время близилось уже к часу дня, я была практически готова. Да, я выглядела принцессой, нет, я выглядела королевой, но если только Снежной. Мой внешний вид поразительно отличался от того состояния, что бушевало внутри. Мой нежный, чуткий, невинный образ совсем не сочетался с обледенелой, дерзкой, совсем не невинной душой. Папа словно хотел всем моим внешним видом доказать, что я, его дочь, могу быть королевой Англии.

— За тобой подъедут к двум часам, так что не торопись надевать платье и туфли. Ладно, милая? Во избежание, так сказать, порчи платья или туфель, — с улыбкой попросил меня папа, после чего оставил меня одну.

Я решила, что это отличный шанс сбежать, но отец всё продумал и запер меня в комнате, оставив без ключей. От злобы и бессилия со всей силы хлопнула ладонью по двери, едва не сломав ногти.

Нет, нет, нет, так не может все закончится, для своей истории я присмотрела совсем другой финал, который в разы отличается от этой концовки. Что же мне делать?

Чуть отошла от двери, как она вновь раскрылась, впуская моего отца вновь. Он нес в руках деревянную шкатулку, и скорее всего там находились украшения.

— Забыл совсем отдать тебе цепочку и браслет, — сказал мне папа, поставив шкатулку на столик. — Кстати, пока не забыл, букет отдам перед самой церемонией, ибо я поведу тебя к алтарю.

Приехали, теперь и сбежать не получится, ибо папа, скорее всего, вместо браслета имел в виду наручники, которые пристегнет к себе, и мне точно не удастся сбежать. Что же всё так сложно-то, а? Почему именно я, а не какая-нибудь глупенькая кукла, которой лишь бы замуж выгоднее выйти?

— Таня, не хмурься, макияж испортишь, — назидательно окликнул меня папа, пригрозив пальцем.

— Я лучше испорчу макияж, чем жизнь, ясно, — в грубой форме ответила и, вцепившись ледяными руками в халат, ушла в другую комнату.

— Будь готова к двум часам, — крикнул вслед мне папа, по звукам, вновь покинул мой номер.

«— Мама, а выходить замуж нужно только по любви? — спросила я свою маму, будучи в возрасте десяти лет.

Я тогда прочитала статью, что в какой-то стране девушек выдают замуж без их согласия, за совершенно не знакомого человека.

— Конечно, милая, замуж нужно выходить только по любви, — ответила мне мама, мимолетно целуя в макушку. — Иначе, зачем весь этот фарс?

— А у вас с папой тоже свадьба была по любви? — поинтересовалась я, наблюдая за тем, как мама умело справляется с едой на кухне.

— Да, Танечка, по любви, — с грустью ответила мама, повернувшись ко мне спиной. Я улыбнулась».

Я встрепенулась, только сейчас понимая, что неспроста мама в тот момент грустно улыбнулась, а после отвернулась от меня.

«— Значит, наша с тобой свадьба была гулянкой деревни, да? — тихо поинтересовалась мама. — Мало того, что ты лишаешь нашу дочь жизни, так ты и нашу с тобой свадьбу ни во что не ставишь. Смешно звучит, но была права моя мама, Танина бабушка, царствие ей небесное, что не стоило мне за тебя замуж выходить. Говорила же она мне, что поторопилась я, а мне-то что тогда было. Я же любила тебя безмерно, а потом и Танечка родилась. Куда уж тогда думать о жизни своей было. Думала, что повезло — в восемнадцать лет семью иметь, ведь по тогдашним меркам, если в двадцать не замужем, то все, в девках ходить будешь».

Нет, свадьба родителей не могла быть такой же аферой, что сейчас устроил мой папочка. Мама любила и любит папу, да и её родители наоборот отговаривали маму так рано выходить замуж. Можно сделать вывод, что это папа не любил маму. Да, мой мир рушится прямо на глазах. Я всегда считала, что отношениям родителей можно только позавидовать, о таких отношениях можно только мечтать. Мои родители всегда с трепетом относились друг к другу, в каждом их движении и прикосновении была видна любовь. Но всегда ли так было? Страшно даже представить, что пережила моя мама.

Настенные часы показали тринадцать часов и пятнадцать минут, думаю, пора собираться. Перед смертью, как говориться, не надышишься. Я вышла из комнаты, взяла платье в руки. Платье было отутюжено, от платья ещё веяло теплом.

— Таня, ты собираешься? — до ужаса напугав меня, раздался голос отца, который уже надоел туда-сюда бегать. От испуга выронила платье.

— Да, собираюсь я. — заорала я, вспылив. — Что ты бегаешь, а? не убегу я, понял? Ты меня, как собачонку на цепь посадил и радуешься. Ненавижу тебя, понял, старый индюк!

— Таня, — в злостном шоке воскликнул мой отец, и пару секунду не зная, что сказать, то открывал, то закрывал рот. — Да, я же для тебя, неблагодарная девица, стараюсь, хочу, чтобы ты замуж, как можно выгоднее вышла, а не сидела в тридцать лет, слезы лила, что денег нет, а ты с этим сопляком, Тимофеем, связалась, который сам ничего в своей жизни сделать не может. Я стараюсь, чтобы она в будущем горя и бедности не знала, а ты как мне отвечаешь?

— Я хочу нормальной жизни, добиться в ней чего-то сама, а не сидеть у мужа, тем более не любимого, на шее, поймешь ты это или нет, — воскликнула я, разводя руками.

— Да, что ты можешь добиться в жизни сама, а? ты же, как и Тимофей, само-то ничего не можешь, — брезгливо ответил мне отец. — Чего бы ты добилась своими танцами, а? Стриптизершей бы работала, да? Подрастешь, будут свои дети, ты меня поймешь и спасибо скажешь. Всё, эта тема не обсуждается, ровно через час я за тобой зайду.