Перед моей партой находился прочный барьер. Что… что это такое? Что это за странная аура, мешающая мне пройти вперёд? Это… Это…

Я попытался пройти через этот барьер, сделав шаг вперёд, но совершил ошибку. Наверно, тут повлияла эта странная аура — я упал, ударившись лбом об пол. По классу разлетелось гулкое эхо.

Из глаз посыпались искры. Чёрт! Я не хотел!

Нана-чан мягко спросила: «Ты в порядке?». Мне было настолько стыдно, что я не смог ответить. После такого падения тело не хотело меня слушаться. Я собрал все силы и смог поднять только голову.

И после этого я стал везучим извращенцем.

Той стеной, о которой я упомянул ранее, были Таканаши и её короткая юбка. Посмотрев вверх, я попал на премьерный показ треугольного куска ткани, увидеть который мечтают все парни.

— А…

Когда я шёл, не глядя под ноги, то врезался в Таканаши и упал. Так что трусики, которые я вижу перед собой, — это её трусики. Чёрт, плохо дело!

Пока я мысленно перед ней извинялся, Таканаши бесстрастно села за свою парту. Я смотрел на неё совсем недолго. Хм… А ей и правда нравится чёрный цвет.

Стоп! Что-то не так. Вам не кажется, что всё прошло не совсем обычно? Обычно в таких ситуациях девчонки кричат: «Ты… видел их?! УМРИ!» или: «Я бы ни за что не показала тебе свои трусики!» или: «Мне вовсе не стыдно из-за того, что ты увидел мои трусики!». Но это отклонение от нормы.

Таканаши вообще никак не отреагировала. Она осталась совершенно бесстрастной.

Это очень по-взрослому. Если бы такое произошло в средней школе, я бы онемел от удивления.

Не была ли этим прочным барьером её самоизоляция? Похоже, она готова в любой момент заплакать. Может, она получила плохую оценку за экзамен? Не сказал бы, что испытываю к ней дружеские чувства, но, наверно, не стоит так радоваться своей оценке.

Не могу я о таком не беспокоиться. Я ведь и сам не так давно изолировался от других. Может, если я подойду к ней и спрошу: «А тебе что?», мы подружимся, кто знает? А ещё нужно извиниться за то, что ненароком пропалил её трусики. Девушки от этого, вроде, очень стесняются. Во всяком случае, в играх.

Тем для разговора навалом, осталось лишь подгадать нужный момент. Надеюсь, слухи об этом несчастном случае по школе не поползут.

— А… О-о-о… О… Мой глаз…

Внезапно Таканаши стала надавливать рукой на свой правый глаз, будто он сильно болел. Она легла на парту.

— А… О-о-о… О-о-о… Он… Он…

В мгновение ока из моей головы исчезли все мысли, а тело стало двигаться само. Я подбежал к её парте и спросил:

— Ты… в порядке?

Ответа не было.

Классу пора бы уже начать обсуждать происходящее, но все были потрясены. Ни звука. Они думают, что Таканаши кричит из-за того, что я упал? Они беспокоятся за её состояние? Они молчат от изумления? Они просто вредные? Неужели у Таканаши и правда нет друзей? Я ничего не знал.

Но никто ничего ей так почему-то и не сказал. Я чувствовал негодование. Разве это не странно? Разве вы не должны беспокоиться за свою одноклассницу?

Да пошло оно всё.

— Цукумо-сенсей, я отведу её в медпункт!

Пробормотав: «Прошу прощения», я поднял Таканаши с парты и положил её правую руку себе на плечи.

— Пошли.

— О-о-о…

Она снова надавила на свой правый глаз левой рукой, и мы пошли к выходу.

— А… Прости. Ты в порядке? Ты нас всех очень напугала. Ладно, Тогаши-кун, позаботься о ней.

Судя по голосу, Нана-чан тоже удивлена. Она проводила нас взглядом до двери. А остальные… Я не знаю и не понимаю, о чём они вообще думали.

Мы с Таканаши вышли из класса через десять минут после начала урока.

Когда мы спускались по лестнице с четвёртого этажа на третий, Таканаши неожиданно вскрикнула: «А-а-а… Мой глаз… Он резонирует!» и повалилась на моё плечо.

После этого мне пришлось поддерживать её левой рукой. Вот только не совсем её, а её мягкие места. Чёрт, мне и одного раза хватило, ну куда уже второй? Назовите меня, как хотите, хоть везунчиком, хоть эгоистом, но она никак не отреагировала на мою левую руку и продолжала шататься.

Как-то ненормально это — держать её в таком положении. Я что, оказался в такой же ситуации, как в той истории, в которой ещё были очки? Нет, нет, нет, это лишь фантазии.

— Ты, ты в порядке? Как твоя повязка?

— О-о-о… Ты, ты… Ты такой же, как я?..

Нет, если ты об этом. Похоже, она из тех девушек, у которых нет иммунитета, и теперь они говорят бессвязными предложениями.

— А, ну, в чём-то, наверно, да.

Ого, мой ответ удивил меня самого. Я ответил утвердительно; сказал, что я такой же, как она. Таканаши удалось понять это, и она бесстрастно убрала с себя мою руку.

— Да… Должно быть, всё именно так. Ты… Я ждала встречи с тобой… Я провела в поисках тебя много лет, но нашла только сейчас.

Это она обо мне.

Стоп, что?

«Ждала встречи», «ждала встречи». Знакомая фраза. Я очень хорошо знаю эти слова. Попытка приткнуть их в какой-нибудь разговор или попытка вести себя по-лидерски, используя их. Погодите… Не может быть…

— О, спасибо, что подождала. Кстати, твой глаз в порядке?

Я попытался увести разговор от опасной темы. Если она считает меня таким человеком…

Лучше просто не заводить об этом разговор.

— Ты видел мой глаз?

Слушай. Я спросил, в порядке ли твой глаз. Это не ответ! Ну да, видеть его мне ещё не доводилось. В нём есть что-то особенное? Или эта фраза имеет скрытый смысл?

Разве только… этот.

До меня стало доходить. У этой девчонки, стоящей передо мной, явно синдром восьмиклассника.

Слухи — это одно, но увидеть такое лично — это совсем другое. Это немного странно. Что мне делать?

Если у кого-нибудь синдром восьмиклассника, мне всё равно, но как мне вести себя с такими людьми? Чёрт его знает. Погодите, а не то же самое ли чувствовали мои одноклассники в средней школе? Так вот каково это… Ладно, лучше решить, что делать.

— Да, глаз. Что с ним?

— О.

И Таканаши приподняла свою глазную повязку, открывая моему взгляду бледную кожу вокруг своего глаза. Засиял золотой свет, непохожий ни на что, виденное мной прежде. Сиял так ярко, что мне казалось, будто я стою перед воротами в золотой город.

Это была цветная контактная линза. Погодите, зрачки на обоих глазах сильно отличаются друг от друга.

— Потрясающе…

Это точно линза? Когда эта нахальная мысль пришла ко мне в голову, я подумал, что сейчас не самый удачный момент для того, чтобы задавать этот вопрос. Да уж, она точно подпадает под определение человека, страдающего от синдрома восьмиклассника.

— На этом наш контракт заключен.

— Что?!

— Теперь, когда твои глаза встретились с моим Тираническим Глазом Истины, все условия исполнены. Мы с тобой связаны. Отныне…

А! Это же прямо как мой штамп синдрома восьмиклассника! Стоп, Тиранический Глаз Истины?

Меня удивило время заключения контракта. По сравнению с остальным разговором эти слова были невероятными. Но она ещё не закончила. Удивительно. Похоже, она может и предысторию рассказать. О блистательная Таканаши, давай остановимся на этом.

— Погоди-ка…

Фух, если я не переведу дух, у меня случится рецидив. Я уже чувствовал, как на язык просятся фразы вроде: «Т-ты хочешь сказать, что мы связаны контрактом, стерва?! Хе-хе, я был близок к этому долгие годы. Ну, что ты хочешь сделать? Мы уничтожим мир?». Нет, такие фразы выбирать опасно.

Лучше думать об этом как о чём-то плохом. Хочу я стать прежним или нет — неважно, я уже излечился. От одной мысли о собственном прошлом мне хочется умереть. Я не хочу снова этим заниматься. Это может быть немного грустно, но суть вы уловили.

— Прости, но я уже излечился.

— Излечился?

Ко мне начало возвращаться самообладание. Всякие фразочки вылетели из головы.

— Да, два года назад я был таким же, как ты, так что я понимаю, откуда ты всё это берёшь. Когда ты ходишь по выдуманным мирам не в одиночестве — это весело. Остальные могут говорить «Прекрати», но лично я думаю, что так тебе лучше.